Гроб (Часть 2)

Я подняла голову и посмотрела на небо, молясь, чтобы не пошел дождь. У меня не было зонта, только тканевая шляпа, так что я могла выдержать разве что небольшой дождик.

С этой мыслью я посмотрела на Хопа, который тоже смотрел на небо.

Наши взгляды встретились. Казалось, он тоже беспокоился о дожде.

Я невольно погладила ремешок сумки, снова молясь, чтобы дождь не усилился. Иначе мне придется нести останки на спине, держать Хопа в одной руке и бежать под проливным дождем.

Если я так доберусь до дома, то промокну до нитки и, возможно, серьезно заболею.

Вздохнув, я подошла к яме и, бросив последний взгляд на останки невинных людей, сложила руки и помолчала. Затем я повернулась и направилась обратно к статуе, чтобы спуститься с горы.

Настроение было подавленным. Чувство безысходности, которое вчера угасло благодаря ей, сегодня вспыхнуло с новой силой.

Хоп шел впереди, а я понуро плелась за ним.

Он скрылся за статуей, и я, ускорив шаг, чтобы не отстать, увидела, что он возвращается.

— Что случилось?

Я подошла посмотреть и от неожиданности вздрогнула, чуть не выронив фонарик. Прямо за углом, прижавшись спиной к статуе, стоял староста. Он молчал, и его черные глаза неотрывно смотрели на меня. На лице застыла жуткая улыбка.

— Что ты видела за статуей? Что ты там делала? — староста повернулся и стал приближаться ко мне.

Я нервно отступила на пару шагов, сохраняя дистанцию для бегства. В то же время ярость и негодование за невинно убитых людей переполняли меня.

— Я видела яму, полную костей. Я знаю, что это останки невинных людей, которых вы убили, — гневно сказала я. — Я видела их души, которые не могут обрести покой. Они полны гнева и просили меня передать вам…

Я резко замолчала и, бросив взгляд через плечо на дорогу позади, медленно отступала.

Староста, наклонив голову, ждал продолжения, но, не дождавшись, хрипло спросил:

— Что они сказали?!

— Они сказали, что… ваше проклятое бессмертие невозможно! Вы все… — ярость, которую я сдерживала так долго, наконец вырвалась наружу.

— Умрете!

Выкрикнув это слово, я, словно метатель ядра на соревнованиях, изо всех сил швырнула фонарик в его искаженное лицо, которое было точь-в-точь как в моем сне.

От удара староста скривился от боли.

Пользуясь моментом, я развернулась и побежала за статую, надеясь скрыться в густом лесу рядом с ямой.

Но в самый неподходящий момент я споткнулась и покатилась по земле.

Когда я поднялась, вокруг меня уже стояли жители деревни с большим мешком в руках.

Они смотрели на меня без всякого выражения, словно охотники на умирающую добычу, и медленно приближались, пока я сидела на земле, потирая ушибленную лодыжку.

Я пыталась подавить страх и тревогу за свою судьбу, но ничего не могла поделать. Слезы текли по щекам.

В глазах помутнело, а затем все погрузилось во тьму.

Меня засунули в мешок.

— Ты ведь видела, — голос старосты, словно забитый застарелой мокротой, резал уши.

Я молчала, отказываясь с ним разговаривать.

Мое молчание разозлило его, и он сам ответил на свой вопрос:

— У статуи скоро появится лицо. Твое лицо.

***

Меня долго несли вниз по склону, а потом резко бросили на холодную землю.

— Эй, смотри, не убей ее, — сказал староста с нотками злорадства в голосе.

— Какая разница? Все равно завтра вечером она умрет. Что раньше, что позже — все едино, — грубо ответил другой сельчанин с сильным местным акцентом.

— Она должна умереть завтра вечером! А если она здесь умрет? Два года моих трудов пойдут насмарку! — рявкнул староста.

Сельчанин замолчал. Через некоторое время он спросил:

— Мы ее здесь запрём? Или внизу?

— А ты осмелишься спуститься вниз? Я — нет! — ответил староста. — Пусть пока будет здесь. Двери заперты, ей не сбежать.

Послышались шаги, а затем звук захлопнувшейся двери. Звякнула цепь, щелкнул замок.