Румянец (Часть 2)

Для него это вещество было низкокачественным аттрактантом, который лишь добавлял аромат, но портил вкус.

Но теперь, ощущая его человеческим телом, оно было сладко, как медовуха.

Ядовито, но до того, как яд подействует, достаточно, чтобы испытать эйфорию.

Хрупкое человеческое тело не выдержит слишком многого, но оно — не человек. Ему достаточно насладиться, а затем просто отбросить эту повреждённую оболочку.

— Ещё есть? — Старпом снова посмотрел на Синтию.

Если нет, то ему придётся обвить её шею щупальцами, довести до предсмертного состояния и снова вызвать этот соблазнительный аромат.

Синтия не осознавала опасности, лишь сердито скрестила руки на груди:

— Есть, конечно. Прямо у тебя под ногами. Хочешь, как собака, высунуть язык и полизать пол?

Старпом, пошатываясь, встал, словно действительно собирался наклониться и опереться на пол.

Синтия была потрясена. Она толкнула Старпома обратно на стул.

Если бы она замешкалась хоть на секунду, то увидела бы тонкие щупальца, вырывающиеся из спины мужчины.

К сожалению, она ничего не увидела и не знала, что перед ней не человек, а злобный монстр. Она свирепо сказала:

— Хочешь умереть в этом безымянном море — выметайся и прыгай за борт сам, не смей умирать здесь!

Старпом был намного выше хрупкого корабельного врача, настолько, что даже сидя был почти одного роста с ней. Её грубый толчок должен был прийтись ему в плечо, но задел лишь воротник.

Тёплая рука упёрлась прямо в грудь мужчины.

На мгновение сердце под её ладонью словно замерло, не было слышно ни единого удара.

Синтия застыла, но в следующую секунду почувствовала сильные толчки, только слишком частые.

Из-за этой странности Синтия некоторое время держала руку у него на груди, пока сердцебиение Старпома не пришло в норму, и только тогда убрала руку.

Порядочная леди, коснувшись обнажённой мужской груди, если бы и не вскрикнула, убегая, то по крайней мере покраснела бы и отвела взгляд.

Но Синтия была врачом, переодетым мужчиной. Для неё это было обычным делом. Она лишь машинально взяла тряпку и вытерла влагу между пальцами.

Вытирая, она немного удивилась.

Запаха пота не было, и жидкость не казалась липкой, словно на теле Старпома был не пот, а какая-то другая, более чистая жидкость…

Но это было невозможно. Он же живой человек, а не дырявый бурдюк.

Обернувшись, она увидела, что Старпом по-прежнему смотрит на неё, его взгляд был слегка затуманенным.

Если бы не морской ветер и солнце, сделавшие его кожу грубой и тёмной, можно было бы заметить неестественный румянец на щеках.

Вегетативная нервная система этого тела была давно и полностью разрушена. Ему приходилось контролировать её, чтобы имитировать жизнь. И только что, когда эта самка прикоснулась к нему, сердце забилось быстрее, кровообращение ускорилось.

Оно почувствовало возбуждение и удовольствие.

Это была иная радость, нежели от приёма обезболивающего, — слабее, но мягче и продолжительнее, тёплая, очень похожая на ощущение, когда летом всплываешь на поверхность и погружаешься в тёплую морскую воду.

Люди — такие хрупкие существа, полные эволюционных атавизмов и ошибок, но способные испытывать такие сложные радости, помимо еды и сна. Это было ему непонятно.

Оно начало перебирать обрывки воспоминаний, оставшиеся в мозгу мужчины.

Некоторые существа испытывают удовольствие во время спаривания.

Но люди другие. В процессе ухаживания, и даже до него, они испытывают удовольствие от близости к объекту желания.

Вероятно, это ещё одна ошибка эволюции. Оно отнеслось к этому с презрением, но не могло удержаться от желания провести более глубокие исследования.

Тонкие, как паутина, щупальца бесшумно втянулись обратно в тело.

Синтия несколько раз позвала Старпома, но не получила ответа. Она помахала рукой перед его глазами, чтобы проверить, в сознании ли он.

И вдруг услышала, как Старпом сказал:

— Не умрёшь.

— Что?

— Даже если прыгнешь в море, не умрёшь.

Синтия: …

Кто из тех, кто зарабатывает на жизнь в море, не умеет плавать?

Но дело ведь не в этом!

Видя её молчание, Старпом добавил:

— Тебе не нравится это море? А ведь оно очень красивое.

Синтия усмехнулась.

— Красивое? Это оно тебе голову проломило?

Море полно опасностей и дискриминации, гораздо больше, чем на суше. На суше хотя бы прикрываются маской цивилизованности.

Море её не любит, так с какой стати она должна любить море?

Но Старпом, казалось, не понял её сарказма и пристально смотрел на неё.

Самонадеянные мужчины средних лет раздражают, но Синтия вынуждена была признать, что внешность у Старпома была довольно привлекательной.

Глубоко посаженные глаза, синие зрачки. Если сравнивать его с матросами, постоянно обветренными и загорелыми, то он выделялся.

Особенно его нынешний взгляд — он вполне мог сойти за глубокое чувство.

Синтия непонимающе смотрела на Старпома.

Она услышала, как он, найдя в обрывках памяти этого тела нужный фрагмент, произнёс:

— На самом деле, мне тоже надоела эта теснота и духота на корабле. Может, после этого рейса сменить работу… Или вообще не работать. У меня не так много сбережений, но позаботиться о тебе я смогу.

В обрывке воспоминания было много людей противоположного пола, которые парами вели себя интимно, преувеличенно соблазняя друг друга.

Один мужчина сказал женщине перед ним эти слова, после чего та с восторгом бросилась ему в объятия.

Но сейчас эта фраза не произвела такого же эффекта.

Синтия лишь недоверчиво уставилась на Старпома.

Что это значит? Предложение стать его содержанкой?