Глава 2. Словно другой человек

— Предупреждаю в последний раз: если ещё раз услышу от тебя грубость, я тебе ноги переломаю! — Ли Аньжань, затаив дыхание, изобразила свирепость, чтобы припугнуть Хэ Чуньхуа.

Ну разве это та слабая и изнеженная барышня, что была раньше?! Это же сущий демон!

Даже Шэнь Иньхуань смотрела на Ли Аньжань, не в силах отвести взгляд. Она и подумать не могла, что её дочь способна на такую жестокость.

Неужели это из-за травмы головы? Шэнь Иньхуань могла найти только такое объяснение, чтобы оправдать поведение дочери, которая стала словно другой человек.

А вот Ли Аньлинь был явно воодушевлён. В его ясных, сияющих глазах читалось восхищение. Он то и дело переводил взгляд с поверженной Хэ Чуньхуа на гордую и неприступную Ли Аньжань. Маленькие кулачки были сжаты так, что побелели костяшки, – похоже, мальчик был очень взволнован.

Ли Аньань же молча пряталась за спиной своего куда более зрелого брата. Высунув головку, она смотрела на Хэ Чуньхуа. В её прекрасных миндалевидных глазах плясали озорные искорки, а губы тронула лёгкая улыбка, которую она, впрочем, старалась скрыть.

Ли Аньжань окинула взглядом своих родных и мысленно вздохнула. Похоже, эта семья немало натерпелась от Хэ Чуньхуа.

Пусть раньше настоящая Ли Аньжань и не обращала внимания на то, что Шэнь Иньхуань терпит обиды, но теперь, когда всё изменилось, она никому не позволит издеваться над своими близкими!

С трудом, лишь спустя какое-то время, поднявшаяся с земли Хэ Чуньхуа, дрожа, встала. Скрипя зубами, она уставилась на Ли Аньжань и злобно прошипела: — Вы, паразиты! Жрёте мой хлеб и ещё смеете руки распускать! Совсем страх потеряли!

Страх потеряли? Ли Аньжань лишь усмехнулась, пропустив её слова мимо ушей.

Хэ Чуньхуа продолжала ругаться: — Дрянь мелкая! Да разве ты, такая-сякая, можешь мечтать о том, чтобы попасть в семью генерала? Строй свои воздушные замки! — По её мнению, Ли Аньжань всё ещё надеялась попасть в семью генерала, думая, что там она сможет взлететь на вершину и стать фениксом.

Эти слова напомнили Ли Аньжань о том, что она смутно припоминала: отец прежней хозяйки тела когда-то заключил помолвку с семьёй генерала. Но всё изменилось. Теперь, когда её семья оказалась в таком положении, этот брак, который раньше считался браком, заключённым на небесах, скорее всего, расстроится.

Ли Аньжань сделала шаг вперёд. Лицо Хэ Чуньхуа исказилось. Она ещё не забыла недавний урок и поспешно отступила на два шага, не переставая злословить: — Да с твоим-то лицом! Забудь о семье генерала! Ещё неизвестно, выйдешь ли ты вообще замуж! — Сказав это, она, не оборачиваясь, ушла.

Шэнь Иньхуань, побледнев, осторожно сказала: — Аньжань, не принимай близко к сердцу слова своей второй тётки. Если твоя рана на лице заживёт, ты обязательно выйдешь замуж.

Ли Аньлинь и Ли Аньань подхватили: — Да, да! Если рана сестрицы заживёт, она снова станет красавицей, затмевающей луну и заставляющей стыдиться цветы!

Ли Аньжань усмехнулась и закатила глаза. Когда она снимала белую ткань, то видела шрам на своём лице. Пусть он и выглядел ужасающе, но избавиться от него не составит труда.

Шэнь Иньхуань выглядела расстроенной. Ли Аньжань сказала: — Мама, не волнуйся. Если Хэ Чуньхуа не дура, то больше не посмеет нас задирать.

Шэнь Иньхуань кивнула. Она смотрела на свою дочь, которая словно повзрослела после ранения, и испытывала смешанные чувства. Она не знала, что и сказать. Помолчав немного, она вздохнула. То, что дочь повзрослела, – это хорошо, но то, что она сразу же нажила себе врага, – не повод для радости.

После того как её муж умер от тоски, она привыкла покоряться судьбе. Она не могла справиться со своими страхами и переживаниями, и только вздыхала: — С тех пор как мы вернулись в родную деревню, мы выживали только благодаря зерну из дома твоей второй тётки. Ты её ударила, и если они теперь не захотят давать нам еду, что же нам делать?

Не успела Ли Аньжань что-либо ответить, как Шэнь Иньхуань вышла, что-то бормоча себе под нос.

После ухода Шэнь Иньхуань Ли Аньжань покачала головой. Она догадывалась, куда направилась её мягкосердечная "приёмная" мать – наверняка извиняться перед Хэ Чуньхуа.

Ли Аньлинь украдкой дёрнул Ли Аньань за рукав её выстиранной добела льняной рубашки, что-то прошептал ей на ухо, а затем, сказав что-то Ли Аньжань, убежал, не оглядываясь.

Ли Аньжань подумала, что эти двое сорванцов побежали к Шэнь Иньхуань, и не стала их останавливать. В конце концов, если что-то случится, они смогут вовремя вернуться и сообщить ей – в этом она была уверена.

Подняв глаза к яркому солнцу, Ли Аньжань прикрыла их рукой, сделала пару глубоких вдохов, пытаясь определить, что это за эпоха, выдохнула затхлый воздух и вошла в дом. Она вынесла на улицу тощие, пропитанные сыростью одеяла, которые, казалось, не видели солнца целую вечность, и разложила их сушиться.

Вытащив маленький деревянный табурет, она села у стены и задумалась. Ей нужно было придумать, как заработать денег. Переродиться – это не шутка. Она не хотела постоянно терпеть унижения, жить впроголодь и уж тем более стать первой переродившейся, которая умерла от голода.

Просидев на солнце, пока не ушёл запах плесени, она, покачиваясь, встала, отряхнула штаны, но так ничего и не придумала. Не то что о способе заработка, она даже не могла найти еды, чтобы утолить голод.

Встав и покачнувшись, Ли Аньжань оглядела свой, можно сказать, нищенский дом. Вокруг – глиняные стены высотой почти в человеческий рост. Входная дверь – несколько сбитых вместе гнилых досок, которые, казалось, рухнут от дуновения ветра. Позади – три комнаты, и та, в которой жила она, была самой большой.

Ли Аньжань с сочувствием вздохнула и осторожно приоткрыла дверь в комнату, где жили Шэнь Иньхуань и двое детей. Деревянная дверь со скрипом распахнулась. Войдя в комнату, она обнаружила, что эта каморка, где ютились трое, была вдвое меньше той, в которой она очнулась. На кровати лежали два маленьких одеяла, а на сыром полу – циновка из рисовой соломы, на которой аккуратно сложено одеяло. Судя по всему, на полу спала Шэнь Иньхуань.

Она молча распахнула дверь, чтобы проветрить комнату от затхлого запаха, и только потом заметила в юго-западном углу крохотную комнатку. Снаружи было свалено много дров – видимо, это кухня. Она, обессилев от голода, в два шага вошла в эту кладовку без двери. Войдя, она подняла белую ткань, которой был накрыт котелок. К счастью, в котелке оказалась паровая булочка из отрубей. Не обращая внимания на то, что она чёрствая и неизвестно сколько пролежала, Ли Аньжань схватила её и сунула в рот.

Вкус был не то чтобы отвратительным, но и приятным его не назовёшь. Но сейчас это было единственное, что можно съесть, а не есть – ещё хуже.

В два счёта проглотив эту, в обычное время, трудно перевариваемую булочку, она вытерла рот, и тут в дом вбежали двое детей.

Ли Аньжань, приподняв бровь, спросила: — Почему вы вернулись? Разве мама не с вами?

Ли Аньлинь покачал головой: — Мы с Аньань не ходили к маме.

— Тогда куда же вы ходили?

Не успела Ли Аньжань задуматься, как снаружи раздался пронзительный крик:

— Два мелких паршивца, воруете!