Глава 2. Время — лучшее лекарство (3)

В одиннадцать лет я покинула далекие горы Западного Китая и вместе с Гу Яньчжи уехала в город Т.

Иногда я писала Янь Янь, рассказывая о своей жизни, но, занявшись делами, часто забывала об этом. Однако каждую позднюю весну я непременно возвращалась, чтобы посетить могилу отца. Я твердо верила, что, даже покинув этот мир, он все еще помнит обо мне.

При жизни он обещал мне, что, где бы он ни был, если я буду по нему скучать, он всегда придет ко мне. Шли годы, и многие воспоминания о нем поблекли, словно покрылись слоем пыли. Но его слова, сказанные мне в четыре года, во время празднования Нового года, его голос, лицо и улыбка — все это я помню очень отчетливо.

Отец создавал впечатление, будто он все еще рядом. Будто его покровительство окружает меня, как теплая волна. И при жизни, и после смерти.

После землетрясения я осталась сиротой, но у меня было все необходимое, и я понимала, почему. Даже то, что я покинула горы и начала новую жизнь, стало возможным благодаря отцу.

Я никогда не пыталась узнать, какой была жизнь отца до того, как он стал учителем в нашей школе. Я редко говорила о нем и не знала, где искать информацию. С самого раннего детства он был бедным и вечно занятым. Он лечил жителей деревни, учил детей.

Много лет я наблюдала, как он собирает лекарственные травы для односельчан, и сама почти стала врачом. Он постоянно призывал людей покинуть горы, а в праздники ходил по домам и писал праздничные надписи. Иногда он был нужен людям даже больше, чем глава поселка. Ведь главы поселков менялись, а Ду Сычэн был единственным в своем роде.

Но при этом он никогда не забывал обо мне и маме. Он всегда принимал участие в моей жизни, учебе, играх, помогал маме готовить, стирать, собирать сено. Казалось, он не заботился только о себе самом.

Но в тот вечер из уст Гу Яньчжи я узнала о нем совсем другое: — Твой отец, Ду Сычэн, можно сказать, мой старший родственник. Это он дал мне имя. Раньше он жил в городе Т, у него был старший брат, муж моей тети. Он был очень открытым человеком, смотрел на жизнь проще, чем другие, и в молодости жил очень ярко…

— Что значит «смотрел на жизнь проще» и «жил ярко»? — перебила я его.

— Это значит, что он был свободнее других, его жизнь была насыщенной и разнообразной,

— ответил Гу Яньчжи.

— …

Думаю, по моему лицу было видно, что я не поняла сути его слов, но Гу Яньчжи не стал ничего объяснять и продолжил: — Позже твой отец поссорился с братом. После смерти твоего деда он уехал из города Т и больше туда не возвращался. Потом кто-то говорил, что видел его в храме, но, когда поехали туда, настоятель сказал, что он уже ушел. Причина его ухода удивила всех, кто его знал. Твой отец постригся в монахи, а потом вернулся к мирской жизни. Уже одно то, что он ушел в монастырь, было неожиданно, но причина, по которой он вернулся, еще более странная. Твой отец сказал, что, приняв монашество, он может помочь обрести покой только своей душе, а помогая другим, он проявляет истинную любовь. С тех пор о нем никто ничего не слышал. И только сегодня я узнал, где он был все это время.

Я ошеломленно смотрела на него, не веря своим ушам. Словно кто-то открыл старую, пыльную шкатулку, и из нее вырвались причудливые облака. А их создатель продолжал свой рассказ: — Твой отец любил рисовать? Особенно пейзажи и котят. У него был особый талант к тщательной прорисовке деталей. В детстве он даже учил меня. В городе Т он пользовался этим, чтобы очаровывать девушек. Все девушки мечтали о свидании с ним. Ходили слухи, что, если он подарит девушке пять своих картин, это значит, что он хочет на ней жениться. Но твой отец не имел привязанностей, и до самого отъезда ни одна девушка не получила от него ни единого рисунка.

Я наконец поняла, что означают слова «смотрел на жизнь проще» и «жил ярко», и сердито посмотрела на него: — Вы обманываете! Мой отец не мог быть таким… таким ветреным!

— Какая умная девочка, так быстро все поняла? — с улыбкой сказал Гу Яньчжи.

— Не пытайтесь сменить тему!

— Так твой отец любил рисовать?

— Нет!

Гу Яньчжи посмотрел на темное небо и спокойно произнес: — Детей, которые врут, ночью съедают волки.

— …

В наших горах действительно водились волки и медведи. Жена соседа в прошлом году нашла в лесу оленьи рога. И хотя вблизи деревни их, скорее всего, не было, я все равно испугалась, даже заговорила запинаясь. — Н-ну и что, что любил? — через некоторое время выдавила я. — Бывало, когда у него появлялось свободное время, он рисовал дома. И что с того?! Это еще не значит, что мой отец был таким… таким человеком!

Гу Яньчжи тихо рассмеялся. Его смех был приятным, он гармонировал с шелестом ночного ветра, и я вдруг перестала бояться. Он пододвинулся ко мне и обнял меня за плечи поверх пальто.

— Что вы делаете?! — воскликнула я.

— Мне кажется, кто-то здесь боится темноты, — спокойно ответил он. — По голосу казалось, что ты вот-вот расплачешься.

— …

Я снова покраснела от стыда. Он погладил меня по волосам и с улыбкой спросил: — Кстати, у тебя остались его картины? Если да, то можешь сохранить их или продать. Работы твоего отца ценятся.

Подумав, он добавил: — Ты же любишь шоколад? По нынешним ценам одной картины твоего отца хватит, чтобы покупать тебе шоколад много лет.

— … — только и смогла сказать я.

— Что?

— Но… но… — я была готова расплакаться. — Он всегда говорил, что рисует просто так. А когда маме нужна была бумага для растопки, он отдавал ей свои рисунки, так что… так что их давно уже нет…

— …

Гу Яньчжи кашлянул: — Ну, ничего страшного. Твой отец делал это не просто так. Вернемся к нашему разговору. Если ты уедешь отсюда, у тебя будет много возможностей. Так ты поедешь со мной завтра? Я уже поговорил с главой поселка, и, если ты согласишься, он не будет возражать.

Говоря это, он смотрел мне в глаза. Его голос был спокойным и немного мягким. Я уже не помню, почему согласилась. Ведь для меня тогда это было очень серьезное решение. В горах было трудно жить, но все же это был мой дом. А там, за горами, я никого не знала. Я просто послушала удивительный рассказ незнакомца, а потом он спросил, хочу ли я уехать с ним.

Но детская смелость и мышление — удивительные вещи. Гу Яньчжи разговаривал со мной, как со взрослой, он был спокоен и не давил на меня. Из-за этого я не могла ответить ему отказом. Моя интуиция подсказывала, что этот человек, хоть и неприятный, но не лжет. Он занимался благотворительностью. Он был довольно дружелюбен. Он был хорошо одет. Его принимал глава поселка. Ему не было смысла обманывать ребенка. В моей голове боролись две стороны: одна уговаривала меня согласиться, а другая — отказать. В итоге, немного подумав, я тихо ответила: — Хорошо.

Много лет спустя я рассказала об этом Янь Юю. Я тогда была влюблена в Гу Яньчжи и потому говорила с восторгом: — Разве это не удивительно? Только что я с ним ругалась из-за какой-то ерунды, а в следующую минуту согласилась на такой серьезный шаг. Я редко кому-то так доверяю. Это значит, что у нас с ним особая связь.

Янь Юй читал медицинский журнал. Он поправил очки и, не поднимая головы, ответил: — Это значит только то, что он умеет убеждать, а тебя легко обмануть.

— …

Мы уехали на следующее утро. Рано утром, когда горный туман еще не рассеялся, я тайком сбегала на кладбище, чтобы попрощаться с отцом. Когда я вернулась, глава поселка отдавал Гу Яньчжи вяленое мясо, которое копил полгода. А еще сычуаньский перец, кордицепс, гастродию высокую.

Они долго разговаривали у машины, а потом глава поселка с серьезным видом подошел ко мне. На самом деле он всегда был серьезным, но мы, дети, его не боялись. Мы знали, что он только притворяется сердитым, а на самом деле очень добрый. Он всегда помогал нам выпутываться из неприятностей. Он был главой поселка уже двадцать лет и все силы отдавал жителям деревни. Сейчас, щурясь от солнца, он казался еще старше, морщины на его лице стали глубже.

— Девчушка, — сказал он, — слушайся старших, не шали. Будь вежливой, хорошо учись, чтобы потом поступить в среднюю школу, старшую школу, университет. Сделай так, чтобы жители деревни и твой отец могли тобой гордиться. Не посрами его имя! А если кто-то будет к тебе плохо относиться, и ты не захочешь там оставаться, не бойся и не думай ни о чем, просто возвращайся. У меня всегда найдется для тебя место!

У меня защипало в носу. Я низко поклонилась ему. Я знала, что, если заговорю, расплачусь, поэтому просто молча села в машину. Вскоре появился и Гу Яньчжи. Я смотрела на седого главу поселка, и у меня болели глаза. Машина тронулась, мы медленно отъезжали от маленького домика, в котором я прожила год, и слезы наконец покатились по моим щекам. Я чувствовала себя ужасно неловко. Еще хуже было то, что рядом сидел Гу Яньчжи, и он видел меня в таком состоянии. Мне казалось, что все мои самые неловкие моменты он видел своими глазами. И неловкость тут же сменилась раздражением. Я уже готова была выпрыгнуть из машины, как вдруг он заговорил: — Куда ты ходила утром? Проснулся, а тебя нет, и волосы растрепаны.

Я вытерла слезы и тут же нашла повод для критики: — Вам не стоило брать то, что дал глава поселка. Перец ладно, но кордицепс и гастродию они собирали целый год, это очень тяжело, они собирались продать их в городе.

— Я не брал, — ответил он. — Я взял только вяленое мясо. Остальное Сяо У тайком вернул под дерево у его дома.

— …

Меня раздражало, что этот человек такой дотошный. Мне расхотелось с ним спорить. Я подперла голову рукой и отвернулась к окну. Вдруг кто-то схватил меня за плечо и развернул.