Заблудившись (Часть 2)

— Дин-дон, дин-дон…

Когда я пришла в себя, рядом со мной раздавался чистый и звонкий звук, похожий на журчание ручья. Я боялась пошевелиться, но тепло, окутывавшее меня, говорило о том, что я больше не в снежном плену.

Казалось, опасность миновала.

Но, открыв глаза, я увидела только темноту.

Я пыталась открыть глаза снова и снова, но результат был тот же.

Звонкий звук все еще раздавался рядом. Лишенная зрения, я пыталась определить его источник и, вытянув руки, начала ощупывать пространство вокруг. Пальцы, все еще сохранявшие подвижность, коснулись травы.

Трава была мягкой и свежей. Но как это возможно зимой?

Неужели я на экваторе?

Приблизившись к источнику звука, я наткнулась на что-то теплое и пушистое, похожее на шар.

Я хотела потрогать его еще раз, но вдруг услышала глухой тигриный рык. Меня передернуло. Я вспомнила, что меня спасла какая-то женщина. Но где она? Почему она оставила меня наедине с этим диким зверем?

Страх и гнев переполняли меня. Звонкий металлический звук вдруг прекратился, и чьи-то нежные руки, как тогда в снегу, коснулись моего лица.

— Если ты хочешь мне помочь, отведи меня в Суньчжэнь! Перестань молчать! — закричала я в отчаянии, боясь, что, потеряв рассудок, я стану чьей-то игрушкой.

Этот страх появился у меня во время моего первого путешествия, когда я услышала рассказ одного человека, то ли татарина, то ли китайца. Он говорил, что его предки бывали в далеких краях, где существовали колдовские обряды, превращающие людей в бездушных рабов.

Но самое страшное было не это. Самое страшное, что колдун мог заставить твое прежнее сознание время от времени «пробуждаться»… Выросшая в цивилизованном мире, я была поражена этим рассказом.

Спустя несколько лет мир сильно изменился, и я уже не могла с гордостью утверждать, что живу в эпоху просвещения. Я стыдилась своего невежества, но этот страх навсегда поселился в моем сердце.

Я рассказала об этом Цю, и она рассмеялась, сказав, что я боюсь, потому что у меня нет защиты предков.

Я так разозлилась, что не могла вымолвить ни слова. «Что за дикое место!» — подумала я.

Женщина, которая держала меня за руку, все еще молчала, но протянула мне немного вина. Я жадно выпила. Приятный вкус придал мне сил. Затем она дала мне вяленое мясо и миску овощного супа.

Чем больше я ела, тем сильнее мне казалось, что она просто не понимает меня. Тогда я заговорила на языке, которому меня научила моя маленькая учительница.

— Я… Суньчжэнь… идти.

— Хорошо, — ее голос был спокойным и мягким.

Я добралась сюда, полагаясь на обещания людей и остерегаясь их предательства. И хотя я потеряла зрение, я уже представляла себе эту женщину — простую и надежную.

После еды она перенесла меня на мягкий матрас. Она была очень сильной и держала меня, как послушного кролика.

С такой силой неудивительно, что у нее есть такой свирепый питомец, как белый тигр. Я начала искать разумные объяснения всему, с чем сталкивалась.

На ее запястье, кажется, был какой-то браслет. Его прохладная и твердая поверхность оставила след на моей коже.

Уложив меня, она начала что-то делать, и снова раздался этот чистый, звонкий звук, похожий на журчание ручья.

— Что… что ты делаешь? — не выдержав, спросила я.

Она произнесла длинную фразу, из которой я поняла только одно слово — «нефрит».

Я слышала это слово в пустыне. Китайцы делали из нефрита различные украшения. Говорят, что этот камень связан с нравственностью.

Я даже слышала, что в древнем пустынном царстве был огромный нефритовый камень со следом Будды.

Услышав это слово, я поняла, что она из Китая. Но что она может делать с нефритом, издавая такие звуки?

Я видела нефритовые подвески в форме капель дождя с замысловатой резьбой. Мне казалось, что от одного ее прикосновения нефрит должен был разбиться.

— Нефрит… что делаешь? — снова спросила я.

Она снова что-то сказала, и на этот раз я разобрала еще одно слово — «предки».

И снова это слово. В моей памяти вспыхнул теплый свет в снежную ночь. Я попыталась вспомнить, что видела в том доме. Кроме медных предметов, о которых говорила девочка, там вроде бы не было нефрита, только несколько бесформенных камней.

Но я не могла объяснить это. Если бы я могла говорить с ней, я бы, наверное, узнала больше о Суньчжэне и его культуре. Ведь раз она сказала, что завтра отведет меня туда, значит, это недалеко.

С радостью и тревогой я ждала следующего дня. Я по натуре оптимистка и верила, что если здесь не смогут вылечить мои глаза, то в Суньчжэне найдется способ. А если и нет, то я вернусь в свой мир, где у меня есть друзья и деньги, которые помогут мне.

Именно тогда я вдруг поняла, что какие-то невидимые вещи всегда окружали меня, формируя мой образ мышления и поступки.

Подумав об этом, я вдруг почувствовала озноб. Наверное, это остатки воспоминаний о том снежном кошмаре. Мое тело еще не оправилось.