Глава 9 (Часть 1)

Наступила глубокая зима. Шел густой снег.

Я никогда раньше не видела снега. Первоначальное любопытство быстро сменилось нарастающей тоской по мере того, как бледный зимний пейзаж становился все более привычным. Всё вокруг было покрыто серебряным нарядом, и Сяньду, укрытый снегом, стал еще больше походить на волшебную страну. Но среди этой классической зимней красоты я день ото дня чувствовала себя все хуже.

Конечно, для зимы это был естественный вид, привычный для жителей Сяньду. Но я ненавидела эту однообразную белизну, лишенную всяких признаков жизни!

Снег, казалось, поглотил все краски мира, превратив их в однообразную, безжизненную белизну. В глазах других Сяньду, конечно, был прекрасен, но восьмилетняя я тосковала по вечнозеленому Литану, по своей родине!

На безлюдном, заснеженном берегу озера, не обращая внимания на леденящий северный ветер, я съежилась, глядя на давно замерзшую поверхность воды, и плакала, плакала без конца.

Я упрямо отказывалась надевать теплую зимнюю одежду. Раньше мне никогда не приходилось носить такую толстую одежду, и я чувствовала себя в ней неуютно. Я предпочитала стучать зубами от холода и не могла говорить, но все равно не хотела ее надевать.

Мне казалось, что если я не буду двигаться, то ветер заморозит меня вместе с озером, и я стану частью этой зимы, промерзнув насквозь. Мое сердце похолодело. Воспоминания о далеком доме согревали меня, но тут же ввергали в отчаяние. Мне казалось… что я никогда не вернусь домой. Моя прошлая жизнь была бедной и трудной, но я никогда не чувствовала себя несчастной или обиженной. Потому что я принадлежала тому месту. Каким бы плохим оно ни было, я все равно была его частью. Пусть оно было ужасным, но оно не отвергало меня, не смеялось надо мной с чужой, незнакомой мне насмешкой: «Ты не мой ребенок, ты здесь чужая».

Когда сердце находит свой дом, оно спокойно. А теперь я была как травинка, вырванная с корнем. Если меня не пересадят, то с приходом незнакомой зимы я засохну.

Лянь Цзан, помощница жрицы, нашла меня на берегу озера, окоченевшую и безучастную. Она потащила меня, словно булыжник, обратно во дворец, ворча и уговаривая. Но теперь все было по-другому. Я ее не слушала. Даже после того, как вернувшись во дворец, я несколько дней подряд металась в жару, не приходя в сознание, когда я наконец смогла встать, я, в полной прострации, снова сбежала из дворца к озеру, даже не надев верхней одежды. Мне казалось, что я потеряла свою душу. Только человек без души может быть настолько одержим.

В те дни я все отчетливее чувствовала, как уходит жизнь, как течет время. Никто не знал, о чем я думаю, поэтому никто не мог сказать мне, что такая зима здесь — обычное дело, что после зимы придет весна. Тоска и одиночество глубоко ранили меня. Мне казалось, что я умираю, что я увядаю вместе со всем окружающим миром. Решив, что мне осталось недолго, я перестала заботиться о себе и больше не боялась того, чего боялась раньше.

В те смутные дни образы Лин Синь, А Ляо, А Шэна и других моих друзей стали размытыми. Сейчас, вспоминая ту зиму, я даже не могу сказать, видела ли я их тогда вообще. Они словно исчезли. В череде лихорадок и побегов я тратила остатки своих сил. Я хотела только одного — быть на берегу озера.

На противоположном берегу виднелось нечто зеленое, гордое и спокойное, но при этом настоящее. Словно завороженная, я смотрела на этот зеленый цвет, потому что он давал мне слабую надежду, что мир еще не умер, что я еще не умерла.

Я стала проводить на берегу озера все меньше времени — Лянь Цзан уже знала, где меня искать. Она спешила ко мне, больше не ругала, а быстро заворачивала меня, потерявшую чувствительность от холода, в свой теплый плащ и несла обратно во дворец. По дороге она задавала мне много вопросов, но я ничего не слышала. Честно говоря, я уже плохо узнавала ее и почти не понимала ее слов. Я часто смотрела на то, как шевелятся ее губы, чувствуя лишь смущение и растерянность. Меня удивляло только одно: ей стоило лишь запретить мне выходить, и я бы больше не сделала ни шагу за порог дворца. Но она этого не делала. Она не могла постоянно следить за мной. Кроме нас, четверых Святых Детей, о которых ей нужно было заботиться, она была еще и главной помощницей жрицы во дворце.

— Душевный блок Цюэ слишком силен, он выходит за пределы моих возможностей. Я боюсь запрещать ей выходить, боюсь, что она умрет… Но если позволить ей выходить, она либо замерзнет там насмерть, либо вернется и умрет от болезни… Жрица, вы же знаете, А Цюэ и так слаба… — Лянь Цзан говорила со жрицей, в ее голосе звучали беспомощность и боль. — Я знаю, вы считаете, что у Цюэ хороший потенциал… Но я не могу все время уделять внимание только ей. У Синь в последнее время тоже неспокойно, только мальчики не доставляют хлопот… Жрица, я вижу, как страдает Цюэ… Если так будет продолжаться… Может, попросить Главу Храма даровать ей смерть?..

Жрица, как всегда, была спокойна, но в ее взгляде читалась едва заметная серьезность. Спустя некоторое время она покачала головой и сказала: — Лянь Цзан, до этого еще не дошло.

— Не дошло?.. — тихо переспросила Лянь Цзан. Она не сомневалась в словах жрицы, но ей было трудно в них поверить.

Жрица ничего не добавила, лишь сказала: — Ты и Су Си присмотрите за остальными тремя Святыми Детьми.

— Да, жрица.

Сквозь туман в сознании я почувствовала, как меня кто-то подхватил сзади… скорее, поднял на руки. Я не сопротивлялась, но вдруг поняла, что высота, на которой я оказалась, какая-то неправильная. Это была не Лянь Цзан! Меня словно током ударило. Я пронзительно закричала.

— А Цюэ, не бойся, — услышала я успокаивающий голос. Большая теплая ладонь поглаживала меня по спине. Я была так легко одета, что чувствовала исходящее от нее тепло. Я оглянулась, посмотрела на расплывчатое лицо, но не узнала человека. В ужасе я попыталась оттолкнуть его, чтобы он меня отпустил, и продолжала кричать.

— А Цюэ, А Цюэ, — он пытался меня удержать, но я вырывалась, кричала так, что, казалось, надорву горло… Лицо было таким размытым… Это была не Лянь Цзан…

— Отпусти меня, отпусти! — В бреду я не понимала, бью ли я его, царапаю или делаю что-то еще. Я ничего не осознавала, только чувствовала, что он, кажется, поставил меня на землю. Он сделал это очень осторожно, но пронизывающий холод земли обжег меня ледяной болью. Я попыталась встать, чтобы отодвинуться от замерзшей земли, но дрожала так сильно, что не могла управлять своими руками, не говоря уже о том, чтобы подняться… С огромного расстояния на меня смотрело лицо, то четкое, то размытое… Я сильно дрожала и всхлипывала: — Помогите…

Нахмуренные брови незнакомца, казалось, немного разгладились. Не колеблясь, он снова протянул ко мне руки. На этот раз я тут же протянула свои, но мои дрожащие движения, должно быть, не позволили ему понять, чего я хочу…