Глава 17

Глава 17

01

На последнем уроке вечерней самоподготовки Чу-шань за двадцать минут справился с контрольной по физике.

Остальные тридцать минут он размышлял над методом постепенного сближения, которому его научил Толстяк.

Толстяк сказал, что сначала нужно ненавязчиво создавать возможности для прикосновений.

С этим проблем не будет, подумал Чу-шань. Каждый раз, когда он передавал Таоцзы ее термос, их руки были ближе всего друг к другу.

Но к тому моменту они уже подходили к общежитию, какой смысл там держаться за руки?

Подумав об этом, Чу-шань начертил на черновике крестик.

Идти по дороге все ближе к ней, а потом…

Чу-шань не успел додумать, как его лицо залилось краской.

Странно, раньше он ничего не боялся делать и говорить перед Таоцзы, почему же теперь он стал таким робким?

В тот раз, когда они смотрели в классе на суперлуние, он же просто взял ее за руку, так что его теперь беспокоит?

Размышляя, Чу-шань нарисовал на черновике вопросительный знак.

02

Сегодня Чжэн Чу-шань вел себя очень странно.

Не болтал, не спал, весь урок самоподготовки просидел, уставившись на черновик.

Впрочем, я тоже была не лучше. Разбирала ошибки в тетради, а в голове крутились шутки Ли Жань, рассказанные на перемене.

— Давай, попробуй этот метод на Чу-шане.

Метод, о котором говорила Ли Жань, она подсмотрела в каком-то шоу на выходных. Нужно было сделать вид, что выдавила слишком много крема для рук, и, как бы невзначай, намазать его на руку парню, а потом взять его за руку.

— А почему ты не попробуешь с Толстяком?

— Фу, противно!

Сейчас Ли Жань и Толстяк постоянно препирались, как кошка с собакой.

Но иногда они действовали сообща, особенно когда нужно было обвести учителя вокруг пальца. Ли Жань многому научилась у Толстяка.

Поэтому Ли Жань теперь читала все больше романов и узнавала все больше странных вещей.

Ведь на самоподготовке они с Толстяком по очереди следили за обстановкой, так что у нее было гораздо больше возможностей отвлекаться, чем у меня.

03

Как только прозвенел звонок с урока, Толстяк выскочил из класса.

Ли Жань вскочила и, бросившись за ним, выплеснула ему вслед воду.

— Жирный!

— Что опять?

— Он опять съел все мои Лангвейсянь и набил пакет туалетной бумагой, — сказала Ли Жань, пока я собирала контрольные работы.

В этот момент Толстяк вернулся через заднюю дверь, обнял Чу-шаня за шею и тихо спросил:

— Ну что, освоил?

— Попробую.

Чу-шань, словно боясь, что мы услышим, быстро ответил и оттолкнул Толстяка.

А Толстяк, опасаясь Ли Жань, не стал задерживаться и снова выскочил за дверь.

— Что попробовать?

Я не только услышала ответ Чу-шаня, но и запомнила его.

Мне не терпелось узнать, что они задумали с Толстяком, и я почему-то чувствовала, что это как-то связано со мной.

Но проблема была в том, что я не могла спросить об этом напрямую, это выглядело бы слишком самовлюбленно.

Я промучилась этими мыслями весь вечер, мои успехи в учебе были практически нулевыми. Борьба между любопытством и чувством вины испортила мне настроение.

Чу-шань, должно быть, заметил, что со мной что-то не так. После урока он, как обычно, налил мне горячей воды в термос и тихо сидел на своем месте, ожидая, пока я соберу вещи.

— Пойдем?

— Пойдем.

Основная масса учеников уже разошлась, остались лишь немногие.

В сторону библиотеки было темно, лишь изредка мелькали лучи фонариков. Не нужно было гадать, чтобы понять, что завуч снова ловит в укромных уголках парочки.

— Интересно, поймают ли сегодня Толстяка?

— Он хитрый. Да и его девушка не заходит в школу. Даже если старик его заметит, то только отругает за то, что он шатается по ночам. Других доказательств у него нет.

— Угу.

На стыке весны и лета вечера были особенно приятными.

Мы с Чу-шанем не спеша шли к общежитию, перекидываясь редкими фразами.

На полпути Чу-шань снова начал странно себя вести.

Сначала он переложил термос в другую руку, а затем свободной рукой стал размахивать между нами, постоянно задевая мою одежду. Я не знала, куда деть свою руку с той же стороны, и в итоге прижала тетради к груди.

Пусть размахивает, сколько хочет, решила я.

— Иди помедленнее.

— Я быстро иду?

Я посмотрела на Чу-шаня. Он выглядел так, словно хотел что-то сказать, но не решался.

— Ты что-то хочешь сказать?

— Нет.

— Тогда почему ты идешь так медленно?

— Нога болит.

— Ты же днем играл в баскетбол, не заметила, чтобы ты хромал.

Чу-шань закатил глаза.

— А что, после игры нога не может заболеть?

— Тогда дай мне термос.

— Не надо.

— А что мне делать?

— Иди медленнее.

Хотя я не очень-то верила в его больную ногу, но, видя, как убедительно он это изображает, все же замедлила шаг.

— Вот ты какой! У меня нога болит, а ты никак не реагируешь.

— Я же иду медленнее, разве этого мало?

— Ты!

— Я предлагал тебе нести термос, ты не дала.

— Ли Лэ-тао, ты меня просто убиваешь. Ты не могла бы меня поддержать?

Сказав это, Чу-шань отвернулся.

Я застыла на месте. Видя, что я не иду, Чу-шань остановился.

— Идешь или нет?

— …

— Что, совесть замучила?

— Нет.

Я догнала его, стиснула зубы и обхватила обеими руками его руку.

— Что ты делаешь?

— Поддерживаю тебя.

— Ты меня напугала! Я думал, ты меня арестовывать будешь.

Из-за моего невысокого роста, когда я обхватывала руку Чу-шаня, я была похожа на человека-термоса, которого несут за ручку. Это выглядело нелепо не только для нас двоих, но и для окружающих.

Поэтому, пройдя несколько шагов, Чу-шань высвободил руку.

— Первый раз вижу, чтобы так поддерживали.

— А как надо?

— Вы с Ли Жань целыми днями читаете любовные романы, почему ничему не научились?

— Чему там учиться?

— Тугодумка.

— У тебя что, нога болит или язык?

Мы с Чу-шанем снова начали спорить, но, к счастью, уже подошли к общежитию.

— Я пришла.

— Держи.

Чу-шань протянул мне термос. Когда я брала его, тетради, которые я держала в руках, рассыпались, и на землю упал тюбик с кремом для рук.

Я зачем-то сунула его в руки перед выходом из класса.

— Зачем тебе крем для рук ночью?

— Я в общежитие его возьму.

— В сумку положила бы, — проворчал Чу-шань, поднимая тюбик.

— Хочешь намазать?

Как только я это произнесла, сама испугалась.

Что я делаю?

— Зачем мне, мужику, это мазать?

Похоже, Чу-шань действительно обиделся, что я его не поддержала.

Он сунул крем в мою сумку.

— Дурочка.

— Ли Лэ-тао, я тебе вещи поднимаю, а ты еще и недовольна?

— Ты дурак.

— Ты меня дураком называешь, а сама-то умная?

— А что я такого сделала?

— Я тебя просил поддержать, а ты вцепилась в меня обеими руками. Это называется поддержать? У меня что, на руках колючки? Нельзя было просто взять меня под руку?

— А как под руку брать? Я только про держание за руки слышала, про «под руку» — нет. Кто из нас дурак?

Я так разволновалась, что повысила голос.

Услышав это, Чу-шань сначала опешил, а потом вдруг рассмеялся.

— Если я попрошу тебя взять меня за руку, ты возьмешь?

— Нет.

— Почему?

— Завуч выговор сделает.

— А если бы завуча не было?

— Двери закрываются! Быстрее заходите! Опоздаете — штрафные баллы!— раздался сзади голос вахтерши, как гром среди ясного неба.

Я вздрогнула и бросилась в здание.

Поднявшись по лестнице, я вдруг вспомнила, что Чу-шань остался снаружи. Я обернулась — он все еще стоял там и улыбался мне.

— А если бы завуча не было?

Вспомнив вопрос, на который я не ответила, я почувствовала, как мои щеки загорелись. Но я знала, что в душе у меня уже есть ответ.