Глава 12. Соблазн. Не смей соблазнять других, поняла?

Ваньчу замерла, резная фигурка с грохотом упала из ее рук на пол.

— Ты меня видишь?

Цзян Шихуай выглядел озадаченным:

— Ты же не призрак, почему я не должен тебя видеть?

Неужели после прошлой ночи она обрела ян ци и теперь, как обычный человек, может находиться под солнечным светом?

Не успев толком обдумать это, она выбежала на улицу.

Тусклый желтоватый солнечный свет падал на нее, прохладный ветерок проникал под одежду. Она легко закружилась на месте.

Прохлада синих каменных плит, которыми был вымощен двор, была ей необычайно приятна.

— Так кто ты все-таки? — Цзян Шихуай поджал губы.

Ваньчу вдруг опомнилась, вернулась в комнату и приложила палец к губам, призывая к тишине.

— Я мастерица, которую твой старший брат нанял для резьбы по дереву. Не говори так громко, — на ее лбу выступил пот, она боялась, что крик привлечет посторонних.

Цзян Шихуай с сомнением оглядел ее. С ее природным очарованием и красотой, никто бы не поверил, что такая красавица может быть резчиком по дереву.

Он указал на ее руки:

— Покажи-ка мне свои руки.

Руки были нежными, как молодые побеги бамбука, пальцы — белыми, как луковые перья. Но на указательном и большом пальцах виднелись небольшие мозоли.

Боясь, что он не поверит, Ваньчу достала незаконченную резную шкатулку и напильник и принялась сосредоточенно вырезать узор прямо у него на глазах.

— Почему мой старший брат прячет тебя в кабинете? — Цзян Шихуай заложил руки за спину и наклонился, чтобы спросить.

Ваньчу подняла глаза:

— Не прячет, я пришла доставить резьбу.

— У моего старшего брата нет привычки приводить женщин в кабинет. Даже сестрице Шэнь нужно разрешение, чтобы войти сюда, — уличил ее Цзян Шихуай.

Ваньчу немного подумала и неторопливо ответила:

— Мой отец не позволяет мне появляться на людях с такой работой. Только господин оценил мое мастерство и позволил мне прийти.

Цзян Шихуай молча стоял рядом, наблюдая за ее умелой работой.

Он видел много женщин: очаровательных, нежных, красивых, невинных — они могли принимать разные обличья, словно актрисы на сцене.

Но эта женщина перед ним была чиста и искренна.

Красота, безусловно, была ее оружием, но когда она вращала напильник в руке, не отводя взгляда, это было гораздо соблазнительнее ее внешности.

— Подаришь мне этот деревянный нож?

Глаза юноши изогнулись полумесяцами, и когда он улыбнулся, показался маленький клычок.

Это напомнило Ваньчу ее соседа по парте в старшей школе: бледная кожа, длинные пальцы, а когда он улыбался, его глаза становились похожи на серпы луны.

Позже этот одноклассник заболел, говорили, что очень серьезно. После того как он взял академический отпуск, она его больше не видела.

Юноша перед ней… если Ваньчу правильно помнила, согласно оригинальному сюжету, он должен был встретить демоницу из картины, пасть в мир смертных, а затем низвергнуться в бездну, обреченный на вечные муки.

«Юноша, впервые познавший страсть, мог ли устоять перед опытной соблазнительницей? С тех пор он утратил былую невинность, позволив чувствам увлечь себя к гибели. День за днем он ждал ее прихода, снедаемый тоской. Их встречи приносили лишь мимолетное утешение, подобное утолению жажды ядом, оставляя после себя пустоту и истощение. В конце концов, одной зимней ночью он умер на руках Цзян Шицина. Цзян Шицин винил себя, что не смог вовремя распознать чары демоницы и уберечь младшего брата».

Ваньчу взглянула на юношу, в глазах которого сиял свет.

И ей беспричинно захотелось сберечь это драгоценное сияние. Она кивнула:

— Дарю.

Цзян Шихуай не ожидал такой щедрости, и его симпатия к ней возросла.

Он принялся вертеть ножичек, играя, и провел тыльной стороной ладони по лезвию.

Неожиданно он порезался:

— Ай! Какой острый!

Ваньчу тоже опешила. Почему этот Цзян Шихуай такой неловкий?

Она тут же достала платок, чтобы остановить кровь.

— Я заточила лезвие, это не игрушка, — Ваньчу подула на ранку.

— Уже не болит, все в порядке, — юноша наклонил голову и приблизился к ней с улыбкой.

Их головы соприкоснулись. Они не заметили, что в дверях стоит человек, чей взгляд был подобен факелу.

Церемония восшествия на престол была сложной и торжественной. После поклонения Небу, Земле и предкам, новый император Ли Цзи, облаченный в церемониальное одеяние Гуньмянь, направился в Зал Тайцзи, чтобы принять коленопреклонение гражданских и военных чиновников.

Цзян Шицин, как наставник императора, стоял рядом с Ли Цзи, постоянно подсказывая, что делать дальше, чтобы не пропустить благоприятный час и не сделать неверного шага.

После восшествия на престол, поскольку у Ли Цзи уже была наследная принцесса, одновременно состоялась церемония провозглашения императрицы.

Макияж наследной принцессы был изысканным и плотным. Находясь совсем близко, Цзян Шицин смутно разглядел синеватые следы на ее скулах и шее. Он на мгновение замер, но тут же вернул лицу невозмутимое выражение.

Внешне Ли Цзи держался уверенно, его осанка была величественной, в нем чувствовалась императорская стать.

Прошлой ночью даос И Чэнь наблюдал за небесными знамениями: Большая Медведица сместилась к югу, Сириус сиял зеленым светом, Пурпурная Звезда (Полярная) отливала красным, на северо-западе клубился туман, и упала звезда генерала — все это были дурные предзнаменования.

Звезда императора падала, и даже наставник императора не мог повернуть вспять колесо судьбы.

После церемонии восшествия на престол Цзян Шицин встретился с Хунмэном в ресторане «Байсянлоу».

С того дня, как он приятно побеседовал с кланом Мэн и И Чэнем, он и Хунмэн стали откровенны друг с другом и пошли рука об руку.

Хунмэн поднял чашу, до слез растроганный тем, что его друг решил изменить курс.

Они подняли чаши, понимая друг друга без слов.

— Шицин, теперь между нами нет недомолвок, я могу быть с тобой полностью откровенен. Это поистине великая радость в жизни.

Цзян Шицин отложил деревянные палочки и улыбнулся.

Хунмэн продолжил:

— Где та мастерица по дереву, о которой ты упоминал?

Цзян Шицин слегка растерялся:

— Она вернулась в родные края, не скоро сможет приехать в столицу. Почему ты вдруг спросил?

Го-эр была шумной особой и неизвестно почему загорелась идеей научиться резьбе по дереву.

Хунмэн кашлянул:

— Ты же знаешь характер Го-эр.

Он положил себе в рот большой кусок мяса.

— Однако позавчера Го-эр разрешила мне жениться на Цин Цин, так что эту мастерицу тебе действительно придется для меня найти.

На лице Цзян Шицина появилась горькая усмешка. Одной женщины было достаточно, а Хунмэн хотел жениться на двух. Будь он на его месте, у него бы точно не хватило духу наслаждаться такой удачей с женщинами.

Перед его глазами промелькнуло застенчивое лицо Ваньчу. Он заподозрил, что это от выпитого вина у него разыгралось вожделение, и отдал оставшееся вино Хунмэну.

— Хорошо, когда она вернется, я приведу ее к тебе в резиденцию.

Хунмэн осушил чашу одним глотком и радостно рассмеялся.

Только когда солнце начало садиться, Цзян Шицин вернулся в свою резиденцию.

Он никак не ожидал, что дверь кабинета будет распахнута, а изнутри донесется смех мужчины и женщины.

Эта сцена потрясла его, хмель мгновенно выветрился.

Искренность Цзян Шихуая была видна невооруженным глазом, он ничуть не скрывал своего восхищения и симпатии к Ваньчу.

Это первое пробуждение чувств в его глазах стало доказательством вины демоницы, соблазняющей и губящей людей.

Он с силой ударил ладонью по дверному косяку.

— Цзян Шихуай!

Он выкрикнул имя брата, но его взгляд, холодный, как сосульки за окном, был прикован к Ваньчу.

Пурпурный халат, мрачное лицо, глаза, пылающие неукротимым гневом.

Ваньчу растерянно смотрела на него. В голове царил хаос, она не знала, как оправдаться, боясь, что любые объяснения лишь усилят подозрения.

— Старший брат, — Цзян Шихуай отдернул руку. Платок, обмотанный вокруг ладони, пропитался кровью, что выглядело пугающе.

— Что с рукой?

Если Цзян Шихуай был юношей, то Цзян Шицин — строгим отцом. Их внешнее сходство почти стиралось из-за совершенно разных характеров.

Отец рано умер, старший сын стал главой семьи. Весь облик Цзян Шицина излучал неявную, но ощутимую властность.

Ваньчу с сожалением подумала, что у этого человека, должно быть, не было юности.

Цзян Шихуай заслонил собой Ваньчу:

— Сестрица ни при чем, я сам порезал руку.

— Сестрица? — взгляд Цзян Шицина переместился на Ваньчу. Прошло меньше полудня, а они уже стали братом и сестрой?

— Сестрица подарила мне деревянный ножичек, очень искусный, — Цзян Шихуай повертел ножичек перед Цзян Шицином, думая, что это усмирит его гнев.

Он не знал, что из-за него между его старшим братом и этой женщиной возникла смертельная вражда.

— Господин, это то, что вы велели мне сделать для супруги генерала Жуна, — Ваньчу взяла резную шкатулку, чтобы отвлечь внимание Цзян Шицина.

— Я понял, — Цзян Шицин взял брата за руку. — Пусть девушка подождет в комнате, я сначала обработаю тебе рану.

Увидев, что Цзян Шихуай послушно вышел вслед за Цзян Шицином, Ваньчу вздохнула с облегчением.

Она поставила резную шкатулку на стол и вернулась в картину.

Спустилась ночь. Лунный свет сегодня был тусклым, звезды едва мерцали.

После омовения на Ваньчу был лишь двухцветный атласный дудоу и простая белая нижняя одежда.

Она обогнула ширму, и как только ее нефритовая ножка коснулась пола, острый меч уперся ей в горло.

Мужчина держал длинный меч, его брови были сурово сдвинуты.

— Неужели ты думаешь, что я не могу тебя убить?

Ваньчу в ужасе отшатнулась и прижалась к ширме.

С грохотом трехстворчатая ширма упала.

— Господин, вы неправильно поняли, — Ваньчу пошатнулась, упала на пол и не могла подняться.

Мужчина шагнул к ней и холодно усмехнулся:

— Ты забыла, что я говорил в прошлый раз? Не приближайся к Шихуаю!

— И еще, почему он может тебя видеть?

Ваньчу, превозмогая боль, подняла голову и посмотрела на мужчину:

— Эта служанка не знает.

Меч упирался ей в горло. Она крепко зажмурилась, словно отказавшись от борьбы, и обреченно обмякла на полу, слезы застыли на ресницах.

Свистнул меч, но не причинил ей ни малейшего вреда.

Раздался резкий скрежет — лезвие прочертило полосу на стене.

Ваньчу медленно открыла глаза. Мужчина стоял, опустив руку с мечом, и смотрел на нее сверху вниз.

— Сегодня я тебя отпущу, — Цзян Шицин подошел к ней и заставил поднять голову. — Мой младший брат молод и наивен. Если ты предпримешь хоть что-то, я тебя не пощажу.

Ваньчу, пошатываясь, встала и с обидой сказала:

— Молодой господин так добр и нежен, зачем мне причинять ему вред? Господин слишком уж пугается каждого шороха.

Лицо Цзян Шицина стало еще мрачнее:

— Как давно ты с ним знакома, что уже знаешь, какой он человек?

«Во всяком случае, не такой, как ты. Он — солнечный юноша», — подумала Ваньчу про себя и отвернулась, чтобы больше не смотреть на него.

Но именно это выражение лица еще больше разозлило Цзян Шицина. Он схватил ее за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.

— Что, недовольна мной?

Ваньчу покачала головой.

— Неблагодарная, совсем забыла, что было прошлой ночью?

Лучше бы он не напоминал. При этих словах Ваньчу стало еще более неловко, уши и шея запылали, и она тем более не смела смотреть ему в глаза.

После омовения от нее исходил легкий аромат гледичии. Приоткрытый воротник обнажал белоснежную кожу.

У Цзян Шицина дернулся кадык, и он почувствовал досаду.

Эта женщина всегда была такой скованной перед ним, а днем так весело смеялась перед другим мужчиной.

Восхищается им? Почему же тогда так боится?

Он одной рукой обхватил ее тонкую, как ива, талию и прижал к себе.

— Не смей больше соблазнять других, поняла?

Раз уж она не может причинить ему вреда, пусть он один несет бремя этого всепроникающего, неотразимого соблазна.

Цзян Шицин приблизился к ее губам, мягко приоткрыл их. Их губы встретились в поцелуе.