(Отрывок) Звездочёт

(Отрывок) Звездочёт

Асулэ лежал, положив голову на седло, и молча смотрел на звёзды.

Они с Цзи Е немного изучали астрологию, но лишь в той мере, в какой это было необходимо для определения направления по звёздам во время походов. Они знали лишь самые яркие звёзды и закономерности их движения.

Хотя у него было лучшее зрение, Цзи Е обучался быстрее.

— Раньше мне казалось, что я прошёл очень долгий путь. Наверное, поэтому я и запомнил их, — сказал Цзи Е, закинув руки за голову и пытаясь разглядеть очертания Инь Чи.

Сначала он нашёл огненно-красную Ю Фэй, затем Гэн Бай, почти такого же размера, острые, как мечи, семь звёзд Бэй Чэнь, голубую Суй Чжэн, изумрудно-зелёную Ми Ло, оранжево-жёлтую Хуань Хуа, пурпурно-красную Ле Чжан, тёмно-жёлтую Тянь Гэ и, наконец, едва заметную тёмно-синюю Инь Чи и Ань Юэ, почти полностью скрытую за лунным диском и превратившуюся в серо-чёрную тень.

Но он не нашёл звезды, к которой мог бы обратиться с молитвой.

Во всех учениях Восточного континента эти божества описывались одинаково: они никогда не отвечали на молитвы смертных, так же, как дождь и снег не шли по чьей-то прихоти.

Они просто следовали своим путём, холодные и безжалостные, предрекая судьбы.

Астрологи не могли изменить то, что было написано на небесах, а маги лишь пытались использовать крупицы их силы.

Поэтому жители Восточного континента ни о чём не просили богов, зная, что холодные звёзды не ведают милосердия, даже Бэй Чэнь, покровитель воинов.

Имадэ, Гулаэр, Нагоэр Хунцзя — эти предки, подобные богам войны, давно умерли и превратились в медные скелеты.

Их души вернулись к Пань Да Тянь Шэню и больше не смотрели на потомков рода Цинъян.

Асулэ сунул руку за пазуху и нащупал кусок железа, завёрнутый в ткань.

Это был обломок клинка, зазубренный и искореженный от множества ударов.

Кровь въелась в тончайшие трещины, и её невозможно было отмыть.

Они скитались по степи, пока хан не захватил окрестности Северной столицы, и осторожно искали пропитание в заброшенных деревнях.

Большинство выживших были ранены. Лекарственные травы Амочи мог собрать, но всё остальное приходилось искать.

Среди этих молодых степных воинов были и аристократы, и рабы. Всё это время они бродили, как дикие звери, не смея приближаться к людям, не смея спать.

Но никто не жаловался и не пытался сбежать.

Они верили, что именно их господин спас их от смерти, не дал им стать кормом для волков или рабами северян, поэтому они следовали за ним.

В их глазах он был наследником рода Цинъян, последним потомком Пасулов и Великим князем Цинъян.

Они забывали, что ему ещё не исполнилось и девятнадцати лет.

Их надежды и жизни лежали на плечах Асулэ тяжким бременем.

Асулэ сжал железный осколок в руке. Железо впитало тепло его руки и отдало его обратно.

Он подумал о Цзи Е, который остался на Восточном континенте. Спит ли он сейчас крепким сном или, как и он, смотрит на звёзды?

Они договорились, что, когда Цзи Е станет императором, он приплывёт к нему на корабле и привезёт лучшее цинъянское вино.

Они будут вспоминать прошлое, а когда им захочется, сядут на коней и поскачут в окрестности Тяньци, и вернутся лишь тогда, когда устанут. Они поедут в Наньхуай, чтобы услышать знакомый звон колоколов храма литературы и посмотреть, какие новые диковинки появились на прилавках у пруда Феникса.

Даже сейчас, когда он не знал, что ждёт его завтра, когда он проснётся, встретит ли он всадников хана, сколько ему ещё осталось жить, их мечты не казались ему смешными.

— Господин, вы тоже не спите? — тихо спросил Балу.

Асулэ спрятал железный осколок и, встав, сказал: — Да, я… хочу кое-что посмотреть.

Пещера, в которой они прятались последние несколько дней, была недалеко, но Асулэ ни разу не упоминал о ней.

Балу тоже тихо встал, подвёл коней и взял факелы.

Они быстро нашли пещеру.

Даже звёздный свет не мог проникнуть в её глубины. Здесь долгие годы был заточен величайший герой степей.

Балу зажёг факел и протянул его Асулэ, а сам пошёл следом.

В глубине пещеры всё было разрушено огнём. Здесь лежали останки старика, погребённые под обломками вместе с его легендами и печальной историей.

Асулэ выкопал ямку у груды камней и закопал в ней осколок железа.

Он встал на колени перед могилой Киндахан Вана, которую создала для него степь, поклонился и медленно, чётко рассказал деду обо всём, что не успел сказать ему при жизни. Он хотел, чтобы дед знал, что у него появились настоящие друзья, и это помогало ему жить дальше.

Он рассказал о девушке с золотыми волосами, прекрасной, как богиня, озорной и весёлой, с глазами, красивее лучших красных агатов. Он рассказал о молчаливом юноше, высоком и худощавом, свирепом, как тигр, в бою, который иногда, неловко краснея, пытался скрыть свою неуклюжесть под маской суровости. Он рассказал о генерале в чёрном, похожем на учёного, о его загадочном учителе, об образованном наследнике Ся Тан и прекрасной, как нефрит, принцессе, о рисовом вине из Тангутина и о звоне нефритовых подвесок, которые носили девушки в Минкэ, когда поднимался ветер.

Балу слушал. В этом рассказе было и то, что он знал, и то, чего он не знал. Казалось, что солнечный свет Восточного континента проникает сквозь слова и согревает его, делая его почти слабым, но этого тепла было достаточно, чтобы даже самый робкий воин Восточного континента поднял свой меч.

— Дедушка, не вини моих братьев. Они защищали Северную столицу до последнего, — сказал Асулэ. — Когда я верну её, я снова приду к тебе. Но я не знаю, придёт ли со мной Цзи Е… Ты ведь не хотел бы видеть императора Восточного континента? — Он улыбнулся, встал, отряхнул одежду и вышел из пещеры.