Приятное онемение президента Чжаня

Палата была пуста. Через распахнутое окно врывался свежий ветерок. Одеяло на больничной койке было откинуто, а складки на простыне выдавали, что здесь кто-то лежал. На прикроватной тумбочке под стаканом с водой лежала записка — несколько простых строк, адресованных Хай Ли.

Записка лежала ровно, ее явно никто не трогал. Значит, до прихода Хай Ли ее никто не заметил, включая Ци Вэйвэня. Он сказал, что отлучился в туалет, а когда вернулся, Хайтан уже не было. Он тут же бросился искать ее в уборных, но, не найдя, в панике позвонил им.

Тревога и беспокойство не давали ему успокоиться и что-либо заметить. Он просто метался по коридору, пока не приехали Хай Ли и Чжань Бай.

Хай Ли убрала стакан и взяла записку, внимательно читая каждое слово.

«Хай Ли,

Я ушла. Хочу побыть одна, в тишине. Не ищите меня, никто. Иначе я уеду из Вэньмая туда, где меня никто не найдет».

Никаких лишних слов, ни воспоминаний, ни эмоций — только холодность и отчуждение.

Хай Ли сложила записку, убрала ее в сумку и, повернувшись к Ци Вэйвэню, спросила:

— Что с раной на ноге Хайтан?

Ци Вэйвэнь выглядел обеспокоенным, но старался сохранять спокойствие:

— Думаю, ничего серьезного. Вчера вечером ей ставили капельницу с антибиотиками, рану обработали. Если она будет регулярно делать перевязки, то скоро поправится.

Хай Ли немного подумала и сказала:

— Если увидите ее, пожалуйста, передайте, что дедушка заболел, очень скучает по ней и надеется, что она сможет приехать навестить его.

Выйдя из больницы, Хай Ли села на ступеньки у дороги с контейнером яичных блинчиков в руках. Глядя на оживленное движение, она молча ела. Хайтан любила яичные блинчики, поэтому Хай Ли так старательно их готовила. Теперь они совсем остыли.

Чжань Бай сел рядом с Хай Ли и тоже стал смотреть на дорогу. Листья на придорожных деревьях пожелтели, и ветер срывал их, устилая землю. Вокруг царило уныние. Небо было пасмурным, казалось, вот-вот пойдет дождь. Бетонные ступени отдавали холодом.

Чжань Бай повернулся к Хай Ли и спросил:

— Ваша единственная цель приезда в Вэньмай — забрать сестру?

— Да, — ответила Хай Ли.

— А если она не захочет возвращаться? Судя по всему, так и есть, — Чжань Бай помолчал и добавил: — Объективно говоря, даже если ваш дедушка болен, у нее есть право и свобода не возвращаться. Вы не можете давить на нее чувством долга, так зачем настаивать?

Хай Ли глубоко вздохнула:

— Возможно, она никогда больше не захочет возвращаться в Хайфэн, но я думаю, она хочет домой. Упоминание болезни дедушки — это не моральное давление. Во-первых, это факт: дедушка болен, скучает по ней и хочет ее видеть. Во-вторых, это мой способ достичь цели, и я не вижу в этом большой проблемы.

Чжань Бай больше ничего не сказал. По правде говоря, он не был участником событий и не мог до конца понять всех тонкостей, поэтому не имел права высказывать свое мнение.

Хай Ли доела последний блинчик. Ее взгляд скользнул по дороге к высоким зданиям, а затем устремился в бескрайнее свинцово-серое небо.

«Какой же гнетущий этот город из стали и бетона», — подумала она.

То ли дело Хайфэн. У каждого двухэтажный домик с двориком, где растут цветы и деревья, живут кошки и собаки. В хорошую погоду можно дойти по ровной асфальтовой дороге до подножия горы, ловя по пути соседский Wi-Fi. Надеть наушники, включить любимую музыку, и весь мир становится чистым и безмятежным.

Хай Ли безмерно любила Хайфэн: его прекрасные пейзажи, неспешный ритм жизни, родных и друзей… Все — и хорошее, и плохое.

Но Хайтан была другой. В чем именно, Хай Ли не могла точно объяснить. Просто Хайтан как-то сказала, что хочет уехать из Хайфэна далеко-далеко и никогда не возвращаться.

Почему — Хай Ли не спрашивала, да и не нужно было. Причин, лежавших на поверхности, было достаточно, чтобы Хайтан так думала.

— Хайтан с рождения не повезло. Родители рано умерли, она жила с бабушкой. Но бабушка ее не любила. Когда ей было три месяца, бабушка начала подмешивать стиральный порошок в ее рисовую кашу. Дедушка говорил, что у нее часто был понос, и она была намного худее других детей.

Чжань Бай недоверчиво посмотрел на Хай Ли.

Хай Ли горько усмехнулась:

— Не можете понять, да? Бабушка не любила девочек и хотела незаметно от нее избавиться. К счастью, она не дала ей яд напрямую. Хайтан повезло выжить…

Хай Ли внезапно замолчала, потом продолжила:

— Можете представить, как жилось Хайтан с такой бабушкой. С начальной школы она часто пряталась на улице и не возвращалась домой дотемна. Был период, когда мы часто играли вместе, и она стала жить у нас. Говорила, что хочет быть частью нашей семьи, называть моего дедушку своим. Я тогда с готовностью согласилась. Но когда бабушка пришла за ней, у меня не хватило смелости попросить ее остаться еще на несколько дней. Когда Хайтан уходила с бабушкой, она вся потемнела. В ее глазах читались отчаяние, страх и рухнувшее доверие ко мне.

— Когда Хайтан было лет десять, ее тетя забрала бабушку в город. Наконец-то ее отдали на воспитание в нашу семью. Но она уже ненавидела Хайфэн и всегда мечтала уехать далеко.

Хай Ли замолчала. Воспоминания о прошлом проносились перед ее глазами, словно молот ударяя по сердцу.

— Вам не нужно чувствовать вину, — неожиданно сказал Чжань Бай. — Это не ваша вина. Силы одного человека ограничены. Попробуйте простить себя, не загоняйте себя в угол.

Хай Ли не ожидала таких слов. Она посмотрела на него, и в ее глазах что-то смягчилось, стало теплее.

— В конце концов, — продолжил Чжань Бай, — у каждого в этой жизни своя ноша. Все это вместе и есть судьба. Никто из нас не спаситель, и не нужно пытаться кого-то спасти. Хорошо ли проживешь эту жизнь — зависит от удачи.

— Я не думала ее спасать, я и не могу ничего изменить. Я просто хотела сделать все возможное, чтобы она почувствовала хоть немного тепла и доброты.

Чжань Бай пристально посмотрел на Хай Ли и замолчал.

***

Два часа спустя в кабинете Чжань Бая Хай Ли достала из сумки свои иглы, разложила их на столе и, дезинфицируя серебряные иглы, спросила:

— Вам раньше делали иглоукалывание?

Чжань Бай сидел прямо на стуле.

— Нет, — ответил он.

— Какая жалость, — Хай Ли надела белые медицинские перчатки, подошла к Чжань Баю сзади, левой ладонью придержала его лоб, а большим пальцем правой руки начала мягко, но сильно массировать точки по бокам шеи и у основания шейного отдела позвоночника.

Чжань Бай закрыл глаза, ощущая тепло и нежность ее рук. От нее исходил какой-то свежий, легкий, сухой аромат, похожий на запах высушенных на солнце трав.

Окутанный этим приятным ароматом, Чжань Бай почувствовал легкое головокружение.

Вдруг он ощутил боль в точке на левой стороне шеи, невольно застонал и нахмурился.

Хай Ли продолжала массировать эту точку большим пальцем, нащупав под кожей и мышцами уплотнение.

— Здесь больно?

— Мм, — промычал Чжань Бай, все еще с закрытыми глазами, прислушиваясь к ощущению ломоты, онемения, распирания и боли, вызванному ее пальцами.

— Болевая точка — это и есть точка Аши. Я сначала помассирую, если поможет, иглы ставить не будем.

Хай Ли знала, что пациенты, впервые сталкивающиеся с иглоукалыванием, могут испытывать некоторое сопротивление и страх, поэтому решила действовать постепенно.

Найдя точку Аши, Хай Ли подошла к Чжань Баю сбоку, взяла его руку, большим пальцем надавила на точку Нэй-гуань на внутренней стороне запястья, одновременно прижав средний и указательный пальцы к точке Вай-гуань на внешней стороне. Постепенно усиливая нажим, она подняла глаза на Чжань Бая и спросила:

— Какие ощущения?

Чжань Бай открыл глаза, встретился с ней взглядом и сказал:

— Очень приятно.

— …Слишком общо. Конкретнее.

— Приятное онемение, легкое тепло.

— Приятное онемение? — Хай Ли посмотрела на него и впервые заметила, какие у него красивые глаза — глубокие, темные, ясные и яркие. Его взгляд был мягким и уверенным, но в нем таилась какая-то завораживающая сила. Хай Ли почувствовала, как у нее необъяснимо загорелись уши.

Она опустила взгляд на его запястье и, продолжая усиливать нажим, спросила:

— Вы уверены, что это не ломота и онемение?

Чжань Бай склонил голову, глядя на нее серьезно:

— А как отличить ломоту и онемение от приятного онемения?

— Это зависит от ощущений самого пациента. Обычно пациенты чувствуют ломоту и онемение.

Хай Ли продолжала массаж. Чжань Бай опустил глаза, его взгляд остановился на ее руках. Кожа на ее руках была белой и нежной, с легким жемчужно-розовым оттенком.

Через несколько минут Хай Ли отпустила руку Чжань Бая, подошла к нему сбоку и снова придержала его лоб ладонью.

— Сейчас я снова помассирую точки Аши и Фэн-чи. Может быть немного больнее, потерпите.

— Мм, — промычал Чжань Бай и слегка поерзал, устраиваясь поудобнее. В этот момент он почувствовал, как его щека коснулась чего-то мягкого и упругого. Он инстинктивно повернул голову и увидел две округлые выпуклости, будоражащие его чувства.

Войдя в кабинет, Хай Ли сняла верхнюю одежду и осталась в серо-голубом шерстяном свитере. Мягкая, тонкая ткань облегала ее тело, четко очерчивая контуры груди.

В этот момент дверь кабинета внезапно распахнулась, и вошел Чи Цинъянь. Увиденное ошеломило его — президент Чжань, уткнувшись лицом в женскую грудь, явно наслаждался моментом. Кажется, он пришел совсем не вовремя.

Хай Ли тоже осознала двусмысленность их позы. Не меняя движений рук, она незаметно отступила на полшага, увеличивая дистанцию.

Чи Цинъянь многозначительно улыбнулся:

— Брат Чжань, массаж? Умеешь ты наслаждаться жизнью.

Чжань Бай невозмутимо взглянул на Чи Цинъяня:

— Тебя в детском саду не учили стучать, прежде чем войти?

Чи Цинъянь редко стучал, приходя к нему, и сейчас понял, что Чжань Бай действительно немного недоволен. Впрочем, он мог его понять — ведь он застал его врасплох.

— Прости, прости, виноват, — Чи Цинъянь усмехнулся и попятился к двери. — Я зайду позже, а вы продолжайте… работать.