Глава 5 (Часть 2)

Под взглядами всех присутствующих Се Цюнъин подошел к кровати и обратился к девушке:

— Подвинься, дай мне место.

Сун Шумянь послушно подвинулась, прижимая к себе одеяло. Се Цюнъин сел рядом с ней, облокотившись на изголовье и полностью закрывая ее от посторонних глаз.

Чаннин не понимала, что происходит, но Се Цюнъин спокойно сказал:

— Матушка, возвращайся, пожалуйста. Если есть какие-то вопросы, обсудим их завтра. Сегодня моя брачная ночь, неужели ты хочешь помешать мне?

Раз уж Се Цюнъин был доволен своей женой, Чаннин не видела смысла настаивать.

Принцесса и ее свита так же быстро удалились, как и появились.

Выйдя из покоев Се Цюнъина, Чаннин обратилась к маме Син:

— Ты же говорила, что Цюнъин чуть не позеленел от гнева? А сейчас он совсем не выглядит рассерженным.

Поместье Гуна было огромным, словно дворцы из нефрита и жемчуга. Была середина лета, и пока Чаннин добиралась из главного дома в Чуньчэнтан, расположенный в восточном флигеле, она вся покрылась испариной. Мама Син в красках описывала злодеяния семьи Сюй и гнев Се Цюнъина, заставив принцессу броситься сюда сломя голову. Но оказалось, что Се Цюнъин вовсе не злился.

Мама Син служила Чаннин еще со времен дворца и сразу поняла, что принцесса недовольна.

Она сама удивилась, как быстро изменилось выражение лица Се Цюнъина. Вспомнив, что он только что вышел из ванной комнаты, мама Син поспешно сказала:

— Третий господин любит любовные утехи. Наверняка эта девушка соблазнила его. А выглядит она даже лучше той, на которой он собирался жениться.

Пусть и грубовато, но по сути верно. Чаннин лучше всех знала своего сына.

Хотя Се Цюнъин, похоже, не собирался ничего предпринимать, Чаннин не собиралась оставлять это дело просто так.

— Отправьте людей в поместье Сюй и выясните, что там произошло, — холодно приказала она маме Син.

Получив указание, мама Син не стала медлить и отправилась выяснять причину случившегося.

В брачном покое Се Цюнъин и Сун Шумянь молчали.

После всего произошедшего Сун Шумянь поняла, что Се Цюнъин не отправит ее обратно в поместье Сюй. Хотя этот брак был нежеланным для обоих, Сун Шумянь была практичной девушкой. В этом огромном поместье Гуна, кроме как на своего мужа-повесу, ей больше не на кого было рассчитывать.

Годы, проведенные в поместье Сюй, лишили Сун Шумянь гордости. Пока Сюй Яньчжоу был к ней добр, она изо всех сил старалась ему угодить. Теперь в поместье Гуна ей предстояло завоевать расположение другого человека.

Что бы ни случилось потом, сейчас ей нужно было не раздражать Се Цюнъина.

Только что она была готова умереть и поэтому наговорила ему дерзостей. Теперь, успокоившись, она горько сожалела о своих словах.

Сун Шумянь решила извиниться перед Се Цюнъином, но тут он сам заговорил:

— Ты не собираешься умываться?

Сун Шумянь не ожидала, что он заговорит первым. Она кивнула и хотела было выбраться из-под одеяла, но тут вспомнила, что на ней ничего нет. Вспомнив, как Се Цюнъин осматривал ее, она покраснела.

— Господин, не могли бы вы отвернуться? — пробормотала она.

Сун Шумянь так быстро сменила обращение с «Третий Се» на «господин», что даже Се Цюнъин удивился.

Хотя он любил выпить и погулять, Се Цюнъин был неглуп и понимал, что Сун Шумянь просто притворяется. Только что она была готова наложить на себя руки, а теперь ведет себя как ни в чем не бывало.

Неужели ее гнев так быстро улетучился? Конечно, нет. Просто она поняла, в каком положении оказалась. Семья Сюй от нее отказалась, Сюй Яньчжоу тоже. Ей оставалось только цепляться за него.

«Как ее воспитывали, что она стала такой бесхребетной?»

Впрочем, Се Цюнъину это нравилось. Он женился для собственного удовольствия, а не для того, чтобы искать себе проблемы. Если бы Сун Шумянь сейчас продолжала упрямиться, он бы без колебаний отправил ее обратно в поместье Сюй.

Сун Шумянь заметила, что Се Цюнъин не двигается, лишь слегка нахмурив брови. Она подумала, что он не какой-нибудь благородный муж, а завсегдатай борделей, привыкший к женским телам. Ее стеснение могло показаться ему странным и вызвать недовольство.

Видя, что он не собирается отворачиваться, Сун Шумянь решительно собралась скинуть одеяло. Но тут Се Цюнъин вдруг встал.

— Позови служанок, пусть помогут тебе. Я устал, поторопись, — сказал он и ушел во внутренние покои, отделенные ширмой из зеленого газа.

Сун Шумянь не стала медлить. Она сняла украшения и смыла косметику, а затем искупалась. Все это заняло у нее не больше получаса. Вернувшись в спальню, она увидела, что Се Цюнъин уже лежит на кровати с книгой в руках.

Что? Первый повеса столицы, Се Цюнъин, читает книгу?!

Мысли Сун Шумянь метались, словно в лабиринте. Неужели Се Цюнъин притворялся глупцом? Днем он вел себя как бездельник, а по ночам тайком учился, чтобы всех удивить?!

Сун Шумянь легла в постель и с любопытством спросила:

— Господин, что ты читаешь?

«Да сюэ»? «Чжун юн»? Или «Лунь юй»?

Се Цюнъин перевернул книгу, показывая обложку. На ней красовались четыре больших иероглифа: «Руководство по собаководству».

Зря она так разволновалась.

После всех переживаний этого дня Сун Шумянь плохо спала, ее мучили кошмары.

Ей снилась смерть родителей, потом огромная собака, которая гналась за ней. Затем картина менялась, и она видела Се Цюнъина с мечом в руках, который кричал, что разрубит ее пополам.

Сун Шумянь несколько раз просыпалась в слезах, не давая спать Се Цюнъину.

Не выдержав, он встал, чтобы разбудить ее. Но, увидев в лунном свете ее маленькое личико, залитое слезами, он смягчился.

— Мама… почему ты бросила меня?.. — бормотала девушка во сне. Ее слова были отчетливо слышны в ночной тишине.

Лунный свет проникал в комнату через приоткрытое окно, отбрасывая на пол причудливые тени. Все вокруг замерло, лишь плач девушки нарушал тишину.

Внезапно Се Цюнъина охватило странное желание подразнить ее. Он наклонился к уху Сун Шумянь и прошептал:

— Потому что ты все время плакала, и твоя мать от тебя устала.

Он сказал это просто из-за того, что плач Сун Шумянь мешал ему спать. Он не думал, что она услышит его во сне. Но девушка, которая только что так горько рыдала, вдруг затихла.

«Довольно послушная».

Спустя некоторое время Се Цюнъин лишь тихо, многозначительно усмехнулся и, снова улегшись, продолжил спать.