Безжалостный (Часть 1)

Безжалостный

Чэн Гуйвань резко отвернулась.

— Кто только что сам разделся? Неужели я ошибся? — пальцы Лу Цзяньли коснулись сухих губ Чэн Гуйвань. Он прошептал, словно накладывая заклятие: — Чэн Гуйвань, покажи свою решимость и искренность. Используй женские уловки, чтобы доставить мне удовольствие.

Ресницы Чэн Гуйвань дрогнули. Она прикусила губу и медленно распахнула воротник.

Взгляду открылась ослепительная белизна ее кожи.

— Распусти волосы, — хрипло приказал Лу Цзяньли. Его темные, раскосые глаза налились кровью.

Чэн Гуйвань закрыла глаза и резким движением выдернула шпильку.

Аккуратный темный пучок распался, и волосы, словно лучший черный атлас, гладкие и блестящие, водопадом хлынули до пояса.

Лу Цзяньли схватил Чэн Гуйвань за плечи и грубо поцеловал.

Чэн Гуйвань не сопротивлялась, лишь процедила сквозь зубы:

— Если ты овладеешь мной, то должен будешь найти способ оправдать моего отца. Иначе я лишу тебя жизни.

Рука Лу Цзяньли, обнимавшая ее плечо, замерла. Мгновение спустя он тихо рассмеялся:

— Я собирался проявить нежность, жалея твою неопытность. Но раз ты все понимаешь и видишь в этом лишь взаимовыгодную сделку, мне тоже не нужно сдерживаться.

Он даже не потрудился дойти до кровати, а просто прижал Чэн Гуйвань спиной к двери.

— А! — вскрикнула Чэн Гуйвань. Пот ручьями полился с ее лба, мгновенно намочив виски.

Лу Цзяньли не смотрел на нее, продолжая свои грубые действия.

Чэн Гуйвань изо всех сил кусала губы, пока они не треснули и не выступили капельки крови, придавая им яркий, почти вызывающий оттенок.

Лу Цзяньли, тяжело дыша, мельком взглянул на нее и хмыкнул:

— Очень неприятно? Ты сама этого хотела.

...

Словно буря, ломающая ветви и срывающая цветы... Когда все закончилось, Чэн Гуйвань не помнила.

Она очнулась от пения птиц за окном. Сквозь окно, затянутое зеленой газовой тканью, пробивались бледные золотистые лучи солнца, отбрасывая на пол танцующие пятна света. Был ясный весенний день. Над головой висел бледно-голубой полог с цветочным узором, тело укрывало темно-синее парчовое одеяло из перьевого атласа, расшитое шелковыми белыми магнолиями с нежными, хрупкими лепестками бледно-розового цвета.

Чэн Гуйвань яростно впилась ногтями в вышитый цветок, словно это был Лу Цзяньли, которого она хотела растерзать на куски.

Очнувшись от кошмара, она долго размышляла и решила искать защиты у Лу Цзяньли. Перед тем как прийти сюда, она обдумывала разные исходы, но никак не ожидала, что Лу Цзяньли окажется таким человеком.

Чэн Гуйвань никогда не общалась с Лу Цзяньли, но много слышала о нем.

Его статьи отличались ясностью и силой мысли, смелым, размашистым стилем, искусной композицией, мощью и свободой. Все восхищались его талантом. В тот год, когда он в семнадцать лет стал чжуанъюанем, его имя прогремело на всю Поднебесную.

Лу Цзяньли также был несгибаемым героем, защищавшим страну. На следующий год после получения звания чжуанъюаня, государство Лян на севере Да Нин напало на пограничную крепость Динхай. Отправленный двором на подмогу генерал Му Линь, усмиряющий варваров, бездействовал. Тогда Лу Цзяньли, будучи интендантом, отправился в Динхай и, не страшась смерти, вступил в бой.

Зима на северных границах была такой суровой, что язык примерзал к небу, стоило лишь открыть рот.

В тот день шел густой снег, все вокруг на сотни ли было покрыто белым саваном. Войска Лян осадили крепость. Лу Цзяньли поднял боевой дух солдат, возглавил отряд сопровождения обоза и остатки гарнизона Динхай и ринулся в отчаянную битву.

У Лян было пятьдесят тысяч воинов, а у Да Нин — всего пять тысяч собранных вместе солдат. Летящие обрубки конечностей, месиво из плоти и крови… Казалось, люди были сделаны не из плоти, а только и знали, что рубить мечами врагов, карабкающихся на стены.

Из пяти тысяч выжило лишь чуть больше сотни человек. Они продержались десять дней и ночей и отстояли пограничный город.

Когда Чэн Гуйвань услышала об этом, она не смогла сдержать слез.

Вернувшись с границы и став заместителем министра уголовного наказания, Лу Цзяньли изменился. Он больше не был тем талантливым и утонченным чжуанъюанем, тем бесстрашным воином в белых одеждах, что смело сражался на поле боя. Он превратился в жестокого чиновника, а тюрьма Министерства уголовного наказания под его началом стала адом на земле.

Сдирание кожи, варка заживо, иглоукалывание, удушение паром, отпиливание пальцев, ломание позвоночника, заливание свинца — он применял все эти ужасающие пытки, не меняясь в лице.

Некоторые предполагали, что на границе с ним произошло нечто такое, что потрясло его.

Чаще всего характер мужчины меняется из-за проблем в «той самой» сфере.

Любители сплетен с удовольствием обсуждали слухи о мужском бессилии Лу Цзяньли, которые распространились повсюду.

Тот факт, что Лу Цзяньли в двадцать три года все еще не был женат и не имел наложниц, а также то, что он, посещая с коллегами увеселительные заведения, никогда не вызывал к себе куртизанок, лишь подтверждал эти слухи.

Есть ли у Лу Цзяньли скрытый недуг, Чэн Гуйвань теперь знала на собственном опыте.

Она не могла даже встать. Малейшее движение отзывалось болью, словно все кости сместились, а тело было измято. Кожа была липкой — прошлой ночью она сильно потела. Горло пересохло и саднило, будто обожженное огнем.

Дверь со скрипом отворилась, и вошла женщина лет тридцати с лишним в длинном платье бирюзового цвета.

Чэн Гуйвань открыла глаза. У вошедшей были правильные черты лица, строгий и благородный вид. Волосы были уложены в высокую прическу и закреплены золотой шпилькой. Встретившись взглядом с Чэн Гуйвань, она слегка улыбнулась, подошла к кровати и тихо спросила:

— Я Бянь Суцзи, управляющая в поместье Лу. Госпожа Чэн проснулась? Сможете встать?

Чэн Гуйвань поджала губы, не говоря ни слова.

— Господин ушел на утренний прием ко двору. Перед уходом он велел, как только госпожа проснется, попросить ее покинуть поместье Лу, — сказала Бянь Суцзи.

Чэн Гуйвань замерла. Она никак не ожидала такого исхода. Ее руки невольно сжались в кулаки.

— Он еще что-нибудь сказал? — хрипло спросила она.

— Господин сказал, если госпожа Чэн спросит о пересмотре дела главного цензора Чэна, передать ей: «Ты говорила сама с собой. Когда это я тебе что-то обещал?» — ответила Бянь Суцзи, точно копируя насмешливую интонацию Лу Цзяньли в последней фразе.

Чэн Гуйвань резко села. Ее бледное лицо залилось краской, глаза налились кровью от гнева.

— Господин также сказал, что если госпожа Чэн будет недовольна, то в Министерстве уголовного наказания есть более сотни видов пыток, и он готов испробовать их на нежной коже госпожи Чэн, — Бянь Суцзи говорила медленно, невозмутимо, выговаривая каждое слово.

Земля ушла из-под ног, перед глазами потемнело. Что-то сдавило горло, мешая дышать. Сердце пронзила острая боль, словно в него вонзили нож. Она умирала от боли, но не могла заплакать, не могла проронить ни слезинки.

Чэн Гуйвань закрыла глаза, высоко подняв голову. Через мгновение она открыла их и спокойно посмотрела на Бянь Суцзи:

— Моя одежда испачкана. Пожалуйста, принесите мне другую.

Бянь Суцзи не ожидала, что та не станет кричать или скандалить. Она на миг растерялась, потом улыбнулась:

— Это моя оплошность, госпожа Чэн, не вините меня. Подождите немного.

Она вышла и вскоре вернулась с комплектом одежды.

Бледно-розовое нижнее белье, рубашка из малинового перьевого атласа с узкими рукавами и широкой темно-красной каймой, вышитой пышными пионами, юбка цвета розы с золотым шитьем, красный бэйцзы с застежкой спереди и набор украшений из чистого золота — все было роскошным и дорогим.

Но она была в трауре по отцу. Ей не подобало носить яркие цвета и золотые или нефритовые шпильки.