Возрождение

Воздух был наполнен приторно-сладким ароматом. Сквозь звуки струнных инструментов доносились двусмысленные смешки, резавшие слух. Чэн Гуйвань, вся в поту, дрожала всем телом, отчаянно сопротивляясь невидимому врагу.

— К чему так мучиться? — усмехнулась Баому. — Стоит лишь кивнуть, и избавишься от страданий, познаешь высшее блаженство.

— Нет! — вскрикнула Чэн Гуйвань и тут же плотно сжала губы, подавляя рвущееся из груди тяжелое дыхание.

— Влейте ей еще бутылку Сяояо Лу, — стиснув зубы, приказала Баому и злобно уставилась на Чэн Гуйвань. — Не верю, что ты и это выдержишь.

Чэн Гуйвань грубо схватили за подбородок, разжали ей рот, и густая ароматная жидкость полилась в горло.

Мучения усилились. Невыносимая жажда перехватила дыхание. Чэн Гуйвань барахталась в бездонной тьме отчаяния. Ногти глубоко впились в кожу на бедрах, выступили мелкие капельки крови.

Снаружи послышались шум борьбы и крики, затем в комнату вошел мужчина. Его высокая фигура наполовину заслонила свет лампы.

Чэн Гуйвань ощутила исходящую от него мощную ауру. Румянец, вызванный действием снадобья, мгновенно сошел с ее лица. Съежившись, она попыталась спрятаться в углу комнаты.

Мужчина подошел к Чэн Гуйвань и наклонился.

Чэн Гуйвань издала пронзительный, полный ужаса и отчаяния крик. Она хотела отползти дальше, но уже уперлась спиной в стык стен — отступать было некуда.

— Давай противоядие, — низким голосом приказал мужчина. Одной рукой он придержал Чэн Гуйвань за плечо, другую протянул к Баому.

Он требовал противоядие. Значит, это не клиент, пришедший надругаться над ней. Дрожь Чэн Гуйвань немного улеглась.

— Госпожу Чэн прислали по приказу канцлера Инь. Прошу простить, но я не могу ослушаться его и выполнить просьбу заместителя министра Лу, — ответила Баому.

Заместитель министра Лу? Чэн Гуйвань с трудом подняла голову.

Мужчина был прямо перед ней. У него были глаза идеальной миндалевидной формы, с ровной линией между внутренним и внешним уголками, естественно очерченные двойные веки в форме полумесяца, темные зрачки и выразительные нижние веки. Взгляд его был ясным, уголки глаз слегка приподняты. Идеальный изгиб надбровных дуг и переносицы, полные губы — каждая черта его лица казалась живой, полной собственной энергии. Даже неподвижный, он притягивал взгляд, а в движении — мог свести с ума.

— Лу Цзяньли, спаси меня, — дрожащим голосом взмолилась Чэн Гуйвань.

— Небо сухое, вещи горючи, берегитесь огня! — донесся издалека голос ночного стражника, бьющего в колотушку.

Чэн Гуйвань вскрикнула и рывком села на кровати.

Тесная низкая комнатушка. Стояла поздняя весна, но в помещении было сыро и холодно. Стены облупились. Перед кроватью стоял старый комод с облезшим лаком, на нем — глиняный чайник со щербатым носиком.

Это был не бордель, пропитанный дурманящими ароматами, а комната, которую она сняла после смерти отца. Просто кошмар.

Чэн Гуйвань прижала руку к груди. Сердце бешено колотилось, его удары отдавались во всем теле. Она была вся мокрая от пота. Во рту стоял солоноватый привкус крови — она прокусила губу. Бесконечные мучения из сна все еще отчетливо стояли перед глазами.

Но был ли это просто кошмар? Или... она действительно пережила все это и... переродилась?

Чэн Гуйвань крепко сжала кулаки. Во тьме ее глаза вспыхнули огнем. Лучше взять судьбу в свои руки, чем снова оказаться в борделе и, не выдержав мучений, стать игрушкой для всех и каждого!