Глава 18. Приезд тёщи

— Эта девчонка… — пробормотал он.

— Какая же она проницательная, такие острые чувства!

На листьях лекарственного растения повисли капли воды, которые под лучами солнца, проникавшими сквозь окно, отбрасывали причудливые тени.

Раздался тихий звук — капля, скатившись с переполненного листа, упала вниз. Комнату наполнил целебный аромат.

Тан Юйсинь стала тихим ребёнком. После того, как она ударилась головой, ей не очень хотелось выходить на улицу. Зато она стала намного послушнее и рассудительнее, что, конечно же, объяснялось тем, что внутри неё теперь была душа тридцатитрёхлетней женщины.

Сейчас она сидела у печи и подкладывала дрова в топку.

Поначалу, когда она только начала этим заниматься, Тан Чжинянь был напуган до смерти. Но потом он обнаружил, что у Тан Юйсинь настоящий талант к растопке печи. Он даже с гордостью рассказывал об этом своему брату, отчего Тан Юйсинь готова была сквозь землю провалиться от стыда.

Ей было тридцать три, а не три года. Неужели он думал, что она настолько глупа?

С тех пор Тан Чжинянь перестал бояться оставлять дочь на кухне. Раньше он переживал, что она поранится ножом или чем-нибудь ещё. Но Тан Юйсинь никогда не подходила к разделочному столу. Она просто сидела у печи, подкладывала дрова и работала мехами. Сколько лет она не видела таких мехов! В её время это был бы настоящий антиквариат. Мехи, прялка и другие подобные вещи, которые для местных жителей были обыденностью, для неё стали настоящей диковинкой.

Ведь через несколько десятилетий эти вещи действительно исчезнут, и увидеть их можно будет разве что по телевизору.

С помощью дочери Тан Чжинянь стал готовить намного быстрее. По крайней мере, ему больше не приходилось суетиться, следить одновременно за огнём и едой, а иногда и заново разжигать потухший очаг.

Он поставил перед Тан Юйсинь миску с клёцками и, погладив её по щеке, сказал: — Ешь.

Тан Юйсинь взяла ложку и начала медленно есть, не требуя, чтобы её кормили. Тан Чжинянь, как отец, почувствовал лёгкую грусть. У него возникло чувство, будто его дочь повзрослела, хотя его маленькой Юйсинь было всего три года.

Но теперь она уже могла ходить, говорить и есть самостоятельно.

Быстро поглощая свою еду, он взглянул на дочь. Тан Юйсинь ела медленно, но аккуратно, отправляя каждую ложку в рот, а не размазывая еду по лицу или столу.

Она только подняла голову, чтобы сказать, что наелась, как вдруг снаружи послышался шум, похожий на нашествие саранчи.

Тан Чжинянь быстро поставил миску и встал.

— Мама… — позвал он.

— Да, — ответила вошедшая женщина средних лет, высокомерно задрав подбородок, так что стали видны её ноздри с чёрными точками. Одета она была хорошо: в новую красно-коричневую ватную куртку и такие же новые ватные штаны, а на ногах красовались модные чёрные кожаные туфли.

Она села и окинула Тан Чжиняня оценивающим взглядом, полным презрения и недовольства.

Она явно не одобряла своего зятя, и в этом не было никаких сомнений.