Прошли годы, ставшие десятилетиями, но для Элизиума и его бессмертной Хранительницы время текло иначе. Оно отмерялось не сменами сезонов, а новыми историями, что, как побеги, тянулись от великого древа их жизни.
Эларион и Лиреан выросли, став живыми легендами, но легендами своими, отличными от родителей. Эларион, чья внутренняя сила сияла, как миниатюрное солнце, стал странствующим целителем. Он ходил по миру, и там, где ступала его нога, пустоши расцветали, а больные обретали здоровье. Он нёс свет баланса, но свет активный, деятельный.
Лиреан же, чья связь с тишиной и тенями была глубже, осталась в Элизиуме, став его Тайной Хранительницей. Если Айви говорила с лесом голосом жизни, то Лиреан понимала его сны, его память, его древние, забытые языки. Она находила те «занозы» реальности, о которых говорил Каэл, и мягко направляла их к покою.
Их родители, Эрев и Айви, наблюдали за этим с безмерной гордостью и спокойной грустью, знающей, что их птенцы вылетели из гнезда и прекрасно летают сами.
Однажды вечером вся их большая, пёстрая семья собралась на поляне Сердца. Торин, поседевший, но всё такой же крепкий, с гордостью смотрел на своего сына, который с упоением слушал байки Люсиэль о приключениях. Сама эльфийка-лучница почти не изменилась, лишь в её глазах прибавилось мудрости. Каэл, теперь уважаемый Архимаг, с седой бородой, но всё с тем же юношеским огнём в глазах, спорил с Элвин о свойствах новой исцеляющей травы, которую та вывела.
Был пир, смех, музыка. Казалось, это идеальный, мирный финал.
Когда стемнело и самые маленькие уснули, Эларион и Лиреан подошли к родителям, сидевшим у воды.
— Мама, папа, — начала Лиреан, её зелёные глаза в темноте светились, как у совы. — Лес... он показывает мне кое-что. Не боль, не шрам. Нечто... новое.
Эларион кивнул, его золотые глаза были серьёзны.
— И я чувствую это в своих странствиях. Далёкий зов. Не враждебный, но... настороженный. Как будто что-то огромное и древнее только что перевернулось во сне по ту сторону мира.
Айви и Эрев переглянулись. Они знали это чувство. Предвкушение. Шёпот судьбы перед новым витком.
— Мир огромен, дети, — тихо сказал Эрев. — И баланс — это не статичное состояние. Это танец. Мы с мамой станцевали свой танец, положив конец одной великой угрозе и исцелив многие старые раны. Ваш танец... он будет другим.
— Вы не боитесь? — спросила Айви, с любовью глядя на них.
— Нет, — улыбнулся Эларион. — Мы выросли на вашей истории. Мы знаем, что самое сильное оружие — это не магия, а то, что здесь. — Он приложил руку к своему сердцу, а затем указал на всех собравшихся. — И здесь.
В ту же ночь, когда в Элизиуме воцарилась тишина, Айви и Эрев стояли, обнявшись, на своём привычном месте.
— Конец? — спросила Айви, глядя на отражение луны в воде.
— Нет, — Эрев притянул её ближе, и его дыхание смешалось с её. — Начало. Их начало. Мы передали им не только мир, но и умение его беречь. И любовь, чтобы вдохновлять других.
Он поцеловал её в макушку.
— Наша история, та, что началась со встречи света и тени у этого озера... она переплелась с историей этого мира и стала его частью. Она будет жить, пока живы наши дети, пока жив лес, пока кто-то помнит, что даже из самой глубокой тьмы можно возродиться к свету.
И в ту же секунду, где-то на другом краю света, в глубине океана, куда не доходили лучи солнца, или в пустошах, где ветер выл песни забытых эпох, или в зале древней библиотеки, заваленной пылью веков, что-то действительно шевельнулось. Не злое, не доброе. Просто... иное. Древнее. И оно повернуло свой взор, свой разум, своё непостижимое внимание к миру, который только что обрёл новый, хрупкий баланс. Оно чувствовало смену эпох. И ему стало интересно.
Но это уже была не их история. Это было обещание новой саги. Саги их детей. А Элизиум, вечный и мудрый, продолжал свой тихий, бесконечный шепот, храня в своей памяти все легенды — и те, что стали прошлым, и те, что только должны были родиться.
Конец. Или... Начало?
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|