Глава 8. Дни, проведенные со святошей

В деревне не осталось мужчин, поэтому поля стояли необработанными. Сельскохозяйственные орудия были слишком примитивными, и у женщин не хватало сил ими пользоваться. Они могли лишь разводить домашнюю птицу и ткать, чтобы прокормить себя.

Отца Хэй Нюй тоже забрали. Семья, которая раньше считалась одной из самых зажиточных в деревне, теперь бедствовала. Гао Инъин купила у них корову. Когда животное выводили из хлева, мать и дочь обнялись и горько заплакали. Хэй Нюй несколько раз смотрела на Фусу, словно хотела что-то сказать, но так и промолчала. Мужчины должны были покинуть деревню.

Жители помогли запрячь корову в телегу. Гао Инъин поблагодарила их и вместе с Фусу отправилась в путь. Перед самым отъездом хозяйка принесла тщательно вытертый поминальный портрет Фусу. Мудрая женщина понимала, что некоторые вопросы лучше не задавать. Сын, приговоренный к смерти собственным отцом, вдруг оказался жив. Это было бы большим оскорблением для усопшего, и никакие объяснения не смогли бы оправдать это в глазах людей.

— И как же мне от тебя избавиться? Прилип как банный лист, — ворчала Гао Инъин, легонько подгоняя корову. Животное, не обращая внимания на удары, продолжало медленно брести.

Фусу молча плел сандалии. Услышав жалобы Гао Инъин, он поднял голову и улыбнулся.

— Угу, — ответил он.

— Угу? — передразнила его Гао Инъин. — А ну-ка, пошевеливай мозгами! — Внезапно ее лицо приняло заискивающее выражение. — Эй, уважаемый! Посмотрите на мои сандалии! Сплетены из лучшей соломы! Гарантия качества! Удобные, прочные, не натирают! Прослужат вам три года, а если что — бесплатно поменяем! Сегодня специальная цена: купи одну пару — получи вторую в подарок! Ваши сандалии совсем износились. Не хотите ли прикупить новые?

Охотник, которого Гао Инъин заговорила, растерянно купил две пары сандалий и еще отдал ей несколько фиников.

Гао Инъин довольно спрятала монеты в сумку. Она заметила, что Фусу прикрывает рот рукой, делая вид, что кашляет, но улыбку скрыть не может.

— Чего смеешься? — спросила она. — Знаешь ли ты, как тяжело живется? — Гао Инъин дала ему финик и, взяв себе один, протерла его об одежду и откусила. — Натуральный продукт, без химии. Вкуснотища! — Она откинулась назад, положив голову на вязанку соломы, которую держал Фусу, и закрыла глаза.

Они ехали на повозке больше двух месяцев и наконец добрались до области Саньчуань. Денег у них почти не осталось. Хотя они сэкономили на транспорте, медленное путешествие привело к увеличению расходов на еду и ночлег. Гао Инъин продала последние украшения и одежду Фусу, а сама переоделась в простое платье. Теперь никто не принял бы их за знатных беглецов.

— Предупреждаю, — строго сказала Гао Инъин, — больше не смей делиться нашей едой ни с кем, даже если человек умирает от голода. Нам больше нечего продавать. Еще раз увижу такое — высажу тебя из повозки. Корова, между прочим, моя.

Фусу послушно закивал. Убедившись, что он понял, Гао Инъин отправила его за водой, а сама осталась присматривать за повозкой.

Фусу вернулся меньше чем через пять минут с пустыми бурдюками, таща за собой деревянную дверь, на которой лежал человек.

— Я тебя послала за водой, а ты мне нищего приволок! Зачем он нам? — возмутилась Гао Инъин.

— Он еще жив. Если мы его бросим, он умрет, — ответил Фусу и, не обращая внимания на протесты Гао Инъин, поднял человека на повозку.

Фусу обычно был тихим и покладистым. Его можно было ругать, толкать, даже бить, и он не обижался. Но если он что-то решил, переубедить его было невозможно. Это было видно еще по тому, как он доводил своего отца до сердечных приступов. Гао Инъин, понимая, что спорить бесполезно, сдержала гнев и осмотрела найденыша.

На самом деле он не был похож на нищего. Одежда на нем была довольно чистая, только волосы растрепались. Лоб был горячим. Фусу заметил на его руке глубокую рану, в остальном же он выглядел целым и невредимым.

— Всего лишь рана на руке, ничего серьезного. Его можно спасти, — сказал Фусу.

— Нет, — покачала головой Гао Инъин. — У него началось воспаление. Рана инфицирована, он не выживет.

— На поле боя люди выживают и с более тяжелыми ранениями, — возразил Фусу. — У него всего лишь царапина. Почему он должен умереть? — Он взял поводья и направил корову к деревне на склоне холма.

Дверь открыла женщина средних лет. Увидев лежащего на спине Фусу человека, она воскликнула:

— Вы что, опять его притащили?

— Он из вашей деревни? — спросил Фусу.

— Нет, — ответила женщина. — Он пришел к нам три дня назад и попросил ночлег. А ночью у него начался жар, он бредил. Мы испугались, что он чем-то болен, и отнесли его к реке.

— Вы даже не позвали лекаря и решили, что он болен? — нахмурился Фусу. — Это же преступление! Если бы не я, он бы умер.

Женщина оглядела Фусу с ног до головы и, решив, что он обычный бродяга, ответила резким тоном:

— Откуда в нашей глуши лекарь? Заболел — терпи. Умер — значит, судьба такая. Нечего тут церемониться.

Фусу хотел возразить, но Гао Инъин остановила его. Она достала несколько монет и протянула женщине. Та сразу же замолчала и с улыбкой крикнула в дом:

— Муж, у нас гости!

Она помогла им снять человека с повозки, напоить корову и устроиться в доме, словно и не боялась никакой болезни.

— Мы останемся здесь только на одну ночь, — сказала Гао Инъин Фусу. — Завтра ты должен придумать, как от него избавиться.

— Дай мне немного времени, — ответил Фусу. — Это все-таки человеческая жизнь.

— Чтобы выбрать красивую урну для праха? — рассердилась Гао Инъин. — Святоша! У него заражение крови, понимаешь? А противоядия у нас нет.

Фусу с упрямым видом дал понять, что не согласен с ней.

Гао Инъин вздохнула и пошла за водой. Вернувшись, она увидела, как Фусу обтирает больного, пытаясь сбить жар.

Вечером мужчина пришел в себя. Он выглядел довольно бодрым, но лоб все еще был горячим. Гао Инъин решила, что это предсмертное прояснение сознания.

— У тебя заражение крови, — сказала она ему. — Говори последнее желание.

Мужчина заплакал. Он поблагодарил Фусу за спасение, сказав, что даже в бреду чувствовал, что кто-то о нем заботится. Затем он начал рассказывать свою историю. В юности он связался с плохой компанией и мечтал вступить в ряды самого могущественного преступного синдиката — группировки Синьлин Цзюня. Он бросил престарелого отца и отправился в царство Вэй. Но информация устарела, и, добравшись до места, он узнал, что Синьлин Цзюнь давно умер. Ему пришлось присоединиться к какой-то мелкой банде, и за все эти годы он так и не добился успеха. Недавно ему передали весточку от отца, что тот тяжело болен. Он решил завязать с преступным прошлым и вернуться домой. Но выйти из банды оказалось не так просто. Нужно было проткнуть себе руку ножом в знак того, что он больше не будет заниматься преступной деятельностью. Все прошло нормально, но у него почему-то началось заражение.

Гао Инъин подумала, что это, вероятно, прообраз ритуала «три ножа и шесть дыр», распространенного в преступном мире будущего. Видя, как мужчина плачет, она похлопала его по плечу.

— Не расстраивайся, — сказала она. — В этой жизни не повезло, повезет в следующей.

Мужчина, всхлипывая, кивнул. С трудом он достал из-под одежды сверток.

— Если будете проезжать мимо Пэйсяня, — попросил он, — передайте, пожалуйста, этот сверток моему отцу. Это старая одежда, которую я взял с собой, когда уходил из дома. Она мне уже мала, но я никогда не хотел ее выбрасывать. Там еще письма от отца, которые он мне писал все эти годы. Я не мог ему ответить, стыдился своего положения, но эти письма я часто перечитывал. Деньги, которые там лежат, возьмите себе. Это всего лишь небольшая благодарность за вашу помощь.

Сказав это, он встал на колени и поклонился им до земли.

— Передайте моему отцу, что Лю Бан был неблагодарным сыном, — воскликнул он. — Я смогу отплатить ему за его любовь только в следующей жизни!

«Вот черт!», — подумала Гао Инъин. — «Ну и шутки у тебя, судьба!»