4 - Добро пожаловать. Часть 2.

Идя по дороге в сторону маленькой деревушки, минуя возделанные поля, я пытался успокоить свое бешено колотящееся сердце.

Я протянул руку, чтобы коснуться стебля того, что, насколько мне было известно, являлось сахарным тростником — эта культура была распространена на прибрежных равнинах моего родного города на восточном побережье Австралии.

Не считая нескольких грядок пшеницы, кукурузы и какой-то неизвестной мне культуры, выращивался в основном сахарный тростник. Его было несколько акров, простиравшихся далеко по обе стороны вдоль границы деревни.

Поселение не было огорожено стеной. Участок земли, отделяющий дома от полей, свидетельствовал о том, что это был мирный район. Я уже подозревал это, учитывая, что меня не съели волки в лесу, но все равно было приятно осознавать, что мне не нужно беспокоиться о набегах гоблинов, нападениях монстров или каких-то других созданий фэнтезийного мира.

Возможно, разумным планом было бы немного задержаться и понаблюдать за городом, за передвижениями и взаимодействием горожан, прежде чем начинать плавно вливаться в их общество.

Эта мысль быстро покинула меня. За свою относительно короткую, но насыщенную опытом жизнь я научился доверять своим инстинктам, когда они говорят сами за себя. Было что-то не поддающееся количественному определению в предчувствиях, которые вам дарует Вселенная.

Было ли это результатом божественного вмешательства, подсознательного расчета или чего-то другого, результат оставался прежним. Интуиция игнорировалась на свой страх и риск.

Если моей целью было формирование связей — а так оно и было — мои инстинкты подсказывали мне быть самим собой с самого начала. Хотя скрытность может дать мне больше информации, она, несомненно, изменит мое последующее взаимодействие и может даже вызвать подозрения и насмешки, если меня обнаружат.

С радостью от того, что я поступаю правильно, я вышел на улицу между двумя рядами домов.

Радость покинула меня и я резко остановился, когда обнаружил, что тупая сторона лезвия косы была приставлена к моему горлу.

Мои глаза расширились, и я в шоке уставился на жилистого мужчину, стоявшего напротив меня с импровизированным оружием. У него были седые волосы, морщинистое лицо, тёмная борода с сединой, сильно загорелая кожа и выпуклый живот.

“Чем могу помочь, парень?” - спросил мужчина твердым и таким же высохшим, как и его инструмент, голосом.

“Я... э—э—э... ищу людей?”

Я потерял дар речи. Мне никогда прежде не угрожали физически.

Мужчина прищурился, прижимая тупую сторону косы к моей шее.

“И что бы это могли быть за люди, парень?”

“Вот и ты, папа!" - позвал женский голос. “Где ты был... Папа! Что ты делаешь?”

Незнакомец опустил косу, но не сводил с меня глаз.

Молодая женщина лет двадцати пяти - тридцати с небольшим появилась в поле зрения.

Её выражение лица говорило о том, что она явно извинялась.

“Клянусь подпрыгивающей грудью Фрейи, мне так жаль!” Она положила руку на косу и опустила ее дальше от моей груди. “Он ведь не причинил тебе вреда?”

“Н-нет. Я в порядке, правда...” Мой голос все еще заикался, но на этот раз по совершенно другой причине — девушка была сногсшибательна.

У нее была загорелая кожа с мелкими веснушками, покрывающими лицо и плечи, и светло-русые волосы, собранные в неряшливый пучок. Ее голубые глаза, казалось, передавали ее намерения, словно окна в ее душу — она казалась доброй, честной и заботливой.

Может быть, это было из-за того, что я какое-то время не видел людей, или, может быть, из-за того факта, что она спасла меня от человека с косой, но что-то в ней привлекало меня.

“Сколько раз я тебе говорил, папа? Здесь не о чем беспокоиться! Это мирный город! Вот почему мы сюда переехали, помнишь?”

“Я поймал этого молодого парня, который шнырял тут весь такой подозрительный!”

Голос мужчины был раздраженным, когда он защищался от своей дочери, что отличалось от той суровой решимости, с которой он говорил ранее.

Женщина повернулась ко мне, слабо улыбнувшись.

“Мне так жаль. Я Мария, а это мой папа, Роджер”.

“О, э-э, приятно познакомиться. Я Фишер”.

Мужчина прищурился, издав подозрительное "Хмммм".

“Что за дурацкое имя Фишер?”

“Папа!”

Я рассмеялся и назвал по буквам свое имя.

“Хммм. Все еще дурацкое имя. Твои родители кузены или что-то в этом роде?”

Мария покачала головой и перевела взгляд с меня на своего отца, не находя слов.

Я просто рассмеялся, не тронутый откровенностью старика. В прошлой жизни я имел дело со множеством грубых людей, и даже я вынужден был признать, что Фишер - странное имя по сравнению с Марией и Роджером.

Я думал, что нахожусь в фэнтезийном мире — где были такие имена, как Зориан, Вэй Ши Линдон и Карл? Ладно, за исключением последнего...

“Я пришёл издалека, - и одарил их своей самой обезоруживающей улыбкой. - Прошу прощения за свой имя и любые другие особенности, если уж на то пошло”.

“Мы тоже! Не так ли, папа?” Мария подтолкнула отца локтем, ухватившись за возможность рассказать о том факте, что ее прародитель минуту назад держал косу у моего горла. “Расскажи Фишеру, откуда ты родом”.

Роджер кивнул, заглатывая наживку.

“Ну, я вырос в прибрежном городке Йерба. Это далеко к западу от столицы, и тогда в округе было не так много рабочих мест. Не успел я опомниться, как оказался в имперской армии...”

Мария вела нас по улицам, пока ее отец рассказывал нам о довольно богатой историями военной карьере, случайной встрече, которая познакомила его со своей женой — матерью Марии, последующей отставке из имперской армии и поисках прибрежного городка для отдыха и создания семьи.

По мере продолжения его рассказа, Мария указывала на достопримечательности того, что она называла их маленькой деревней.

“Это мельница. У нас она одна, поэтому во время уборки пшеницы и кукурузы там бывает довольно оживленно”.

Она представляла собой приземистое здание, превышавшее своими размерами окружающие дома примерно в четыре раза, построенное из камня и извести, с гигантской деревянной ветряной мельницей, возвышающейся над ним.

“Вот это один из заводов по переработке сахарного тростника. У нас таких много. Поскольку здесь так хорошо растет тростник, одного такого завода было бы недостаточно”.

Завод был сделан из того же материала, что и мельница, но вместо деревянной ветряной мельницы в небо уходили четыре металлические трубы, предположительно прикрепленные к металлическим приспособлениям, подобным тем, которые используются для переработки сахарного тростника на Земле.

“Эта пекарня, - сказала Мария, указывая на маленькую витрину с загорелой женщиной за прилавком, - лучшая пекарня в деревне. Забудьте, что говорят жирные коты с севера. Она лучшая из всех”.

“Доброе утро, Мария!” - окликнула ее дама за прилавком.

Мария одарила ее блаженной улыбкой.

“Доброе утро, Сью!”

С восходом утреннего солнца на небе люди начали покидать свои дома и отправляться по своим дневным делам, за исключением пекарей, чья работа давно началась и из чьих труб уже валил дым, когда я впервые увидел деревню.

Люди, выходящие из своих домов, казались подтянутыми, загорелыми и сосредоточенными. Они были воплощением представителей рабочего класса. Все бросали на меня странные взгляды. Либо моя внешность, либо тот факт, что мы не были знакомы делали из меня зрелище.

“Так вот, это было тогда, когда война действительно приняла худший оборот...”

Роджер шел впереди нас, полностью погрузившись в рассказ о своей второй командировке.

Я хотел послушать, чтобы почерпнуть как можно больше информации, но обнаружил, что не могу оторвать своего внимания от зданий и людей странного нового мира, в который я прибыл.

Здания были грубыми, сложенными из крупных камней, скреплённых цементом. Люди, казалось, выглядели почти чужеродно, как представители какой-то этнической группы, которую я никогда раньше не видел на Земле.

Я предполагал, что это особенность Марии и Роджера, но по мере того, как я знакомился со все большим количеством людей, становилось очевидно, что все они обладают удивительными чертами. Все еще были различия от человека к человеку, особенно в отношении цвета кожи, но в целом у них было много общих черт.

”Итак, - сказала Мария, отрывая меня от моих мыслей, - Что привело тебя сюда, в деревню Тропика?”

Я обдумал, что сказать, когда и если я найду людей, и подготовил несколько реплик для ответа в зависимости от ситуации.

Однако, столкнувшись с реальностью, эти тщательно подготовленные планы оказались раздавлены в лепёшку, как сахарный тростник под молотилкой.

Повинуясь инстинкту, я сказал правду.

“Я хочу найти место, где можно осесть, и ловить рыбу”.

Это заявление заставило Марию поджать губы и почти незаметно приподнять бровь.

Роджер был гораздо менее деликатен. Каким-то образом услышав мое заявление в своем собственном монологе, он развернулся и посмотрел на нас.

“Ты головой ударился, парень? Рыбалка — причудливое хобби древних, а не продуктивный способ прожить свою жизнь”.

“Папа! Фишер только что прибыл сюда. Может, не стоит сразу прогонять его?”

Роджер покачал головой и скривил лицо, изображая отвращение.

“Если он рыбак, то он мертвый груз. Я собираюсь на поле. И так уже потратил достаточно времени на этого дурака”.

Без дальнейших комментариев Роджер зашагал прочь и исчез за углом.

Мария немедленно извинилась.

"Мне жаль. Чем старше он становится, тем меньше стесняется в выражениях.”

Я посмеялся над ушедшим человеком и покачал головой.

“Не беспокойся об этом. Мнение других людей не изменит моих намерений”.

Мария на мгновение замолчала и заломила руки, явно обдумывая, что сказать.

Я улыбнулся, способный читать язык ее тела как открытую книгу.

“Ты можешь сказать все, что думаешь, Мария”.

Она вздрогнула, затем покраснела и отвела глаза.

“Я… ух… Я не хочу тебя обидеть..."

“Ты меня не обидишь. Как я уже сказал, я знаю, о чем говорю. Что ты хотела сказать?”

“Ну, дело в том...” - она сделала паузу, собираясь с духом, - “...к рыбалке относятся неодобрительно и будет трудно прокормить себя и стать частью этой деревни, если ты собираешься ей заняться”.

Я склонил голову набок, меня охватило неподдельное замешательство.

Почему в деревне, находящейся в таком прекрасном месте для рыбалки нет рыбаков?

“Я подумал, что, раз уж это прибрежный город, рыбалка должна быть неотъемлемой частью хозяйства деревни. Разве это не так?”

Настала очередь Марии изобразить замешательство — оно отразилось на ее лице.

“С чего ты взял, что рыбалка вообще является неотъемлемой частью чего бы то ни было?”