Глава 9. Не находите ли вы, что ваше поведение напоминает… (Часть 2)

Чиновник, боясь проявить неуважение, последовал за ним, готовый услужить.

В комнате снова стало тихо. Цинь Шаньфу внимательно листала страницы реестра. Прошло немало времени, в комнате стало так темно, что разобрать текст было почти невозможно.

Она выглянула наружу. Небо было мрачным, как в сумерках. Внезапно хлынул ливень.

— Воистину, «Черные тучи, словно чернила, еще не скрыли горы, а белые капли дождя, будто жемчужины, уже врываются в лодку». Прекрасно, просто прекрасно! — услышала она голос Хань Чжоу, вышедшего из соседней комнаты.

Господин Хань был в отличном настроении и, глядя на дождь, читал стихи, украдкой поглядывая на Цинь Шаньфу.

У Цинь Шаньфу такого хорошего настроения не было. Она не знала, когда закончится дождь, а ей нужно было встретиться с одним важным человеком. Она не могла задерживаться.

— Я еще утром, глядя на небо, понял, что будет дождь, — сказал Хань Чжоу, видя, что она не обратила внимания на его стихи. — И оказался прав.

— Значит, господин Хань, у вас есть зонт? — с надеждой спросила Цинь Шаньфу.

— Нет, — ответил Хань Чжоу. — Но я предвидел дождь и специально надел рубаху цвета неба после дождя. — Он довольно посмотрел на себя и многозначительно посмотрел на Цинь Шаньфу, ожидая, что она оценит его наряд.

Цинь Шаньфу бросила на него усталый взгляд и отвернулась, не сказав ни слова.

Дождь не прекращался. Хань Чжоу послал чиновника за зонтом, и в комнате, наполненной шумом дождя, воцарилась странная тишина.

Хань Чжоу молча наблюдал за Цинь Шаньфу. У нее были изящные черты лица и нежная, белая, как нефрит, кожа. Несмотря на повязку на лбу, она была очень красива.

Ее ясные глаза смотрели на дождь, словно отражая в себе небесную реку. В ее взгляде появилась необычная мягкость, и она вдруг показалась ему трогательно беззащитной.

Хань Чжоу так засмотрелся, что не мог отвести глаз.

Цинь Шаньфу почувствовала его взгляд и смерила его недовольным взглядом. Мягкость в ее глазах тут же исчезла.

Хань Чжоу опомнился.

— Кхм, — кашлянул он. — Девушка Цинь, раз уж мы тут застряли, давайте поговорим.

Цинь Шаньфу подумала, что ей не о чем с ним говорить, но не стала ему грубить и просто промолчала.

— Честно говоря, я хотел бы с вами познакомиться, — искренне сказал Хань Чжоу. — Большинство женщин полагаются на своих отцов, братьев или мужей. Те же, кто зарабатывает себе на жизнь самостоятельно, обычно занимаются рукоделием. Я никогда не встречал женщины, которая бы, подобно вам, жила своим умом. Я вами восхищаюсь. Но почему вы так ко мне относитесь?

— Вы мне льстите, господин Хань, — равнодушно ответила Цинь Шаньфу. — Все мы просто пытаемся выжить. Женщинам в этом мире приходится нелегко. В этом мы все одинаковы.

— Это так, но…

— Раз уж мы заговорили об этом, позвольте мне кое-что прояснить.

Цинь Шаньфу решила, что лучше все объяснить, чтобы избавиться от этого назойливого поклонника.

— Господин Хань, вы знаете о моем прошлом. Семья Ци и Ци Ляньсюэ не раз пытались мне навредить, и я их боюсь. В тот день в суде я настроила их против себя. С тех пор я стараюсь избегать всех, кто связан с семьей Ци. Я одинока и всегда настороже, поэтому, прошу прощения, если иногда бываю с вами невежлива.

— Но я никак не связан с Ци Ляньсюэ! Это она сама… Эх! Даже не знаю, как объяснить… — Хань Чжоу задумался. — Все началось на одном дружеском приеме. Мне понравилась бамбуковая беседка в саду хозяина дома, и я нарисовал ее. Мой друг, увидев, что на картине нет стихов, предложил одной из присутствовавших дам написать что-нибудь подходящее. Стихи Ци Ляньсюэ лучше всего подошли к моей картине. Друг получил картину, я — стихи. Гости стали говорить, что автору стихов тоже полагается награда, и я подарил ей свой ароматический мешочек. Вот и все…

Раньше Хань Чжоу не задумывался об этом, но сейчас, рассказывая эту историю, он посмотрел на ситуацию со стороны и понял, что повел себя легкомысленно. Хотя он и получил степень цзюйжэня под давлением семьи, его мало интересовали классические конфуцианские тексты. Он увлекался только живописью. Его друзья были в основном такими же свободомыслящими людьми, как и он сам, и часто вели себя эксцентрично. Хань Чжоу не замечал этого раньше.

Теперь же он понял, что поступил некрасиво, и любые объяснения казались неубедительными. Но что толку ворошить прошлое? Хань Чжоу решил больше не зацикливаться на этом.

— В общем, девушка Цинь, я никак не связан с Ци Ляньсюэ. Если семья Ци снова попытается вам навредить, я обязательно за вас заступлюсь! — сказал он, церемонно кланяясь.

Цинь Шаньфу в ответ сделала реверанс и улыбнулась, не выражая ни согласия, ни несогласия:

— Заранее благодарю вас за поддержку, господин Хань.

Хотя она и поблагодарила его, Хань Чжоу по ее отстраненному тону понял, что она не приняла его слова всерьез.

Дождь постепенно стих, тучи рассеялись. Чиновник, которого послали за зонтом, вернулся с одним-единственным зонтиком. Хань Чжоу, увидев это, стукнул его по голове.

— У тебя глаза для красоты, что ли? Нас тут двое, а зонт один! Кому его нести?

Чиновник, кланяясь, стал просить прощения, думая про себя, что, конечно же, зонт предназначен господину Ханю, а до посторонних ему дела нет. Однако вслух он этого не сказал.

Хань Чжоу схватил зонт, намереваясь предложить его этой «посторонней», но, обернувшись, обнаружил, что она исчезла.

Пока они разговаривали, Цинь Шаньфу незаметно ушла. Хань Чжоу, полный добрых намерений, проводил взглядом ее прекрасный силуэт и тихо вздохнул.