Глава 6. Обманули и использовали (Часть 1)

Благородный и гордый?

Карать зло и поощрять добро?

Услышав это, Цинь Шаньфу едва не рассмеялась вслух.

Она же не благотворительностью занимается, с какой стати ей карать злодеев и вершить правосудие?

Кто-нибудь заплатит ей за это, чтобы поощрить?

Ей было лень спорить. Она лишь беспомощно взглянула на него, но обнаружила, что господин Хань, который вроде бы собирался уходить, остановился в дверях. Его веер шумел, создавая поток воздуха, и он смотрел на нее, словно ожидая ответа на свои слова.

Цинь Шаньфу вдруг вспомнила одно описание Хань Чжоу из новеллы: кажется, говорилось, что господин Хань очень обижается, если после его слов собеседник не отвечает.

Если перевести это на язык XXI века, то этот человек сильно переживал, когда ему не отвечали на сообщения в мессенджере.

Даже если он ответит простым «угу», он все равно ждет, что собеседник пришлет хотя бы смайлик в завершение разговора.

Короче говоря, человек был весьма капризным.

Но Цинь Шаньфу было лень ему потакать. Увидев, что он не уходит, она бросила свое занятие и просто вышла через заднюю дверь.

После такого невежливого прощания Цинь Шаньфу больше не видела Хань Чжоу.

А господин Хань, тем временем, все никак не мог смириться с холодным отношением Цинь Шаньфу к себе. Чем больше он думал, тем неприятнее ему становилось, и даже пропал интерес к живописи.

Хотя Хань Чжоу был всего лишь сыном мелкого уездного судьи, если посмотреть выше по родословной, его прадед был знаменитым Сюань Гогуном в столице, совершившим великие подвиги в войне при основании династии Да Сянь.

Семья Хань имела глубокие корни и обширные связи, род был многочисленным, и в нем рождалось много талантов. Отец Хань Чжоу в семье особо не выделялся.

Но даже так, где бы ни появлялся господин Хань, он всегда был в центре внимания, и никто не смел его игнорировать.

Однако Цинь Шаньфу окатила его ушатом холодной воды.

Он чувствовал сильное раздражение, но выплеснуть гнев было не на кого. Поэтому он велел своему слуге Лю Цюаню в последнее время следить, не поступало ли в ямэнь дело от Лю Эрси.

Лю Цюань не понял причины, но его господин раздраженно велел ему просто следить и не задавать лишних вопросов.

Так прошло несколько спокойных дней. Однажды, когда Хань Чжоу, зевая, скучающе рисовал, Лю Цюань внезапно ворвался к нему, нарушив тишину комнаты.

— Господин, господин! Тот Лю Эрси, что шумел на улице на днях, утром подал исковое заявление в ямэнь! Чжао Саньсяна уже задержали и доставили в управление, после обеда будет суд!

Глаза Хань Чжоу загорелись:

— А госпожа Цинь пошла?

Лю Цюань растерялся:

— Какая госпожа Цинь?

Хань Чжоу стукнул его веером по голове:

— Та самая поверенная Цинь с Западного Рынка!

— А-а-а, она! Нет, не пошла… А какое отношение это дело имеет к ней?

Хань Чжоу удивленно хмыкнул:

— Разве ты не сказал, что Чжао Саньсяна задержали? Он не послал никого к госпоже Цинь?

— Нет. Я видел его, он держится очень спокойно, будто это он кредитор, еще и кричал, чтобы Лю Эрси не тянул.

Услышав это, Хань Чжоу мгновенно расплылся в улыбке.

Лю Цюань недоуменно спросил:

— Господин, чему вы смеетесь?

Хань Чжоу покачал головой, продолжая улыбаться, но ничего не сказал.

«Вот видишь! Говорил же, что этот Чжао Саньсян — нехороший человек. Теперь кое-кто останется ни с чем, словно черпал воду бамбуковой корзиной», — подумал он.

Настроение Хань Чжоу, подавленное несколько дней, тут же улучшилось.

Но радоваться в одиночку было недостаточно. Он отбросил кисть, переоделся в новый сшитый на заказ длинный халат цвета луны, надушился привезенным из столицы благовонием Сань Юнь Сян, взял складной веер с новым собственным рисунком и с сияющим видом направился к Цинь Шаньфу.

У Цинь Шаньфу в последнее время не было серьезных дел, но хватало всякой мелочи: люди приходили поболтать и попросить рассудить их споры.

Эти дела были поистине пустяковыми: то тетушка Чжан использовала на две связки больше ниток госпожи Ли, то осла семьи Ван использовали на час дольше, чем следовало.

Сначала Цинь Шаньфу слушала внимательно, так как ей нужно было глубже понять местные обычаи и нравы.

Но со временем у нее начала болеть голова.

Эти люди на словах приходили к ней за советом, а на деле просто выливали свой негатив, каждый говорил о своем, причем без всякой сути, повторяя одно и то же по кругу. Такой разговор мог затянуться на час или два.

Однако все они были ее потенциальными клиентами, обижать их было нельзя. Нужно было заработать хорошую репутацию, чтобы в будущем при возникновении проблем люди вспоминали о ней.

Только вот после каждого такого визита у Цинь Шаньфу гудело в ушах. Наконец выдался спокойный денек, но тут явился Хань Чжоу, которого она давно не видела, разодетый, как павлин.

Цинь Шаньфу, увидев его, лишь на мгновение замерла с кистью в руке и продолжила свое занятие.

В последнее время она, когда было нечего делать, изучала «Да Сянь Лю», знакомилась со статьями законов, делала пометки и сравнивала их с современной правовой системой, накапливая знания.

На этот раз Хань Чжоу не получил не то что первосортного чая маоцзянь, но даже стакана простой кипяченой воды.

Он стоял посреди зала, ожидая, что Цинь Шаньфу заговорит с ним. Прождав довольно долго, он понял, что поверенная Цинь по-прежнему игнорирует его, словно он пустое место.

Больше всего на свете Хань Чжоу не выносил, когда его игнорировали.

Поэтому господин Хань не выдержал. Он то раскрывал, то складывал веер с громким шелестом.

Видя, что Цинь Шаньфу по-прежнему не обращает на него внимания, он начал покашливать: кхе-кхе-кхе.

Цинь Шаньфу это окончательно вывело из себя.

— Господин Хань, здесь давно уже не аптека. Если хотите лекарств, прошу пройти в другое место, — наконец не выдержала она.

Хотя она и говорила, но рука ее, выводящая иероглифы, не остановилась, и она даже не взглянула на него.

Господин Хань никогда не сталкивался с таким холодным приемом. Он тут же потерял самообладание и сердито подошел к ней.

— Госпожа Цинь, неужели вы так невежливы со всеми гостями? — в голосе Хань Чжоу звучало недовольство.

Цинь Шаньфу подняла на него глаза и вдруг улыбнулась:

— Разумеется, нет. Так невежлива я только с вами, господин Хань.

— Ты, ты, ты!..

Хань Чжоу на мгновение потерял дар речи от возмущения. Он хотел было развернуться и уйти, взмахнув рукавами, но, сделав два шага, снова вернулся, словно описал круг на месте, а затем сам нашел стул и сел.

Цинь Шаньфу с подозрением посмотрела на него.

— Ладно, не буду с тобой спорить, — Хань Чжоу сам нашел себе оправдание и продолжил: — Я пришел на этот раз, чтобы сообщить госпоже Цинь одну новость.

Цинь Шаньфу, не поднимая головы, ответила:

— О.

На этот раз Хань Чжоу уже не обращал внимания на ее холодность и с улыбкой сказал:

— Лю Эрси, который спорил у ворот несколько дней назад, сегодня подал иск в ямэнь, а должника Чжао Саньсяна уже задержали. Я послал человека разузнать, и похоже, Чжао Саньсян не собирается уведомлять госпожу Цинь. Судя по всему, первое дело поверенной Цинь сорвется.

В его голосе слышалось явное злорадство. Цинь Шаньфу нахмурилась:

— Иск подали сегодня, а когда заседание?

— Ну… хех, — Хань Чжоу поднял бровь и протянул слова, испытывая ее терпение. — Время заседания я, конечно, знаю, но вот говорить не стану. Если госпожа Цинь извинится передо мной за свою недавнюю невежливость, я подумаю, говорить ли вам.

«Какой же он инфантильный!»

Цинь Шаньфу холодно посмотрела на него, затем фыркнула:

— Не хотите говорить — не надо, сама узнаю.

Сказав это, она подобрала юбки, перешагнула порог и направилась к ямэню.

Пока Цинь Шаньфу шла по улице, у нее было неспокойно на душе.

В тот день она ведь ясно договорилась с Чжао Саньсяном. А теперь его задержали, но он даже не послал никого сообщить ей. Неужели он передумал?