Всего несколько минут спустя появилась Чжан Сяоцян, все это время оглядываясь по сторонам.
Увидев ее, Цзян Ду еще больше смутилась. К тому же, она все еще держала в руках мужскую куртку, от которой исходил не самый приятный запах. Когда Чжан Сяоцян подошла ближе, Цзян Ду инстинктивно отступила на несколько шагов, чтобы увеличить дистанцию.
Бывают моменты, когда трудно отказаться от чужой помощи. В присутствии Чжан Сяоцян Цзян Ду чувствовала себя особенно неловко. Ей не хотелось объяснять причину своего состояния, но и совсем промолчать она не могла.
Поход в медпункт, покупка прокладок и возвращение в спальню — за это время Цзян Ду много раз поблагодарила Чжан Сяоцян.
— Мы же одноклассницы, что ты такая вежливая? — Чжан Сяоцян непринужденно погладила ее по гладким волосам, мягко улыбаясь.
Она обращалась с ней так, словно говорила с младшей сестрой.
Цзян Ду не любила, когда кто-то садился на ее кровать, и сама никогда не позволяла себе такой вольности. «Не делай другим того, чего не желаешь себе» — этому принципу она всегда следовала.
Но Чжан Сяоцян, бегая туда-сюда под палящим солнцем, еще больше раскраснелась.
Предлагая ей сесть, Цзян Ду незаметно убрала старое желтое полотенце с края кровати.
Когда она стелила его в тот день, то с некоторой неловкостью сказала Ван Цзинцзин: «Стирать простыни так утомительно. Если постелить что-нибудь сверху, то не придется так часто их стирать». Соседки по комнате занимались своими делами, и никто не обратил внимания на слова Цзян Ду.
Однако Ван Цзинцзин, совершенно не понимая ее намеков, громко воскликнула: «Ты что, боишься, что кто-то сядет на твою кровать?»
Цзян Ду готова была провалиться сквозь землю. Краснея, она еще больше смутилась и принялась все отрицать.
Но, как ни странно, кто-то, словно невзначай, подхватил эту тему и сказал, что тоже не любит, когда кто-то садится на его кровать, похвалив Цзян Ду за находчивость.
Цзян Ду завидовала тем, кто мог так легко и непринужденно высказывать свои мысли, не испытывая при этом никакой неловкости. Этого умения ей всегда не хватало.
Сейчас она боялась, что Чжан Сяоцян что-то заподозрит, ведь та только что так любезно ей помогла.
Чжан Сяоцян, казалось, совсем не заметила этой сцены. Она спокойно села и завела разговор: «Слушай, Цзян Ду, я видела, что у тебя на чжункао по китайскому был почти максимальный балл. Ты всегда так хорошо училась? Не хочешь вместе со мной поработать над небольшим исследовательским проектом?»
Средняя школа, в которой училась Цзян Ду, была средней руки. Каждый год оттуда в Мэй Чжун поступало около семидесяти-восьмидесяти учеников — как по основному конкурсу, так и по целевому направлению.
Целевое направление предоставляло квоты для каждой средней школы. Проходной балл был на двадцать-тридцать пунктов ниже, чем по основному конкурсу. Цзян Ду, как и Ван Цзинцзин, имела небольшой перекос в знаниях по предметам, и обеим повезло поступить именно по целевому направлению.
Поэтому в Мэй Чжун, где собрались лучшие ученики, им было сложно конкурировать с остальными.
Высокий балл только по китайскому языку еще ни о чем не говорил.
Чжан Сяоцян же окончила лучшую среднюю школу в городе, и ее балл по китайскому был всего на два пункта ниже, чем у Цзян Ду.
Они немного поговорили. Чжан Сяоцян мыслила очень быстро и говорила скороговоркой.
Однако Цзян Ду понимала разницу между собой и отличниками из лучших школ. Чжан Сяоцян хорошо училась по всем предметам, в то время как успехи Цзян Ду в китайском были обусловлены лишь ее способностями и любовью к этому предмету.
— Ой, заболталась я с тобой, — вдруг хлопнула себя по лбу Чжан Сяоцян, улыбнувшись Цзян Ду. — А то инструктор еще подумает, что я сачкую. Я пойду, потом продолжим.
Вскоре в комнате осталась только Цзян Ду. Она прилегла на кровать, чтобы немного вздремнуть, но вдруг резко вскочила и поспешила замочить испачканную куртку в теплой воде, спрятав таз под кроватью.
Не прошло и полминуты, как Цзян Ду снова встала и вытащила таз.
Превозмогая недомогание, девушка пошла в умывальник стирать.
Намокшая куртка оказалась довольно тяжелой. До сих пор ей приходилось стирать только белье и носки, и после нескольких движений у нее заболела спина.
Кроме того, Цзян Ду помнила советы Ван Цзинцзин о том, как вести себя во время месячных, и при каждом полоскании добавляла немного горячей воды. Спустя полчаса девушка была бледна как полотно, а лоб покрылся испариной.
В конце концов, словно воровка, Цзян Ду повесила куртку сушиться на кустах жимолости в небольшом саду возле общежития.
Днем Цзян Ду не пошла на плац. В четыре часа, надев футболку и штаны от формы, она забрала куртку, делая вид, что стирала свою собственную одежду. Спокойно сложив ее в полиэтиленовый пакет, она снова спрятала его под кустами жимолости.
К счастью, в кампусе почти никого не было. Старшеклассники были на уроках, а ее одноклассники — на плацу. Цзян Ду с облегчением вздохнула.
Но как вернуть куртку Вэй Цинъюэ, оставалось загадкой.
Цзян Ду очень не хотела стать объектом сплетен. Она знала, что если вернет куртку Вэй Цинъюэ при всех, то обязательно пойдут слухи.
Еще в средней школе она поняла, как любят одноклассники перешептываться и распускать сплетни о том, кому кто нравится и кто с кем тайно встречается.
Она не рассказала об этом Ван Цзинцзин, потому что та была настоящей ходячей газетой.
Во время военной подготовки официальных уроков не было, но проводились вечерние самоподготовки.
Многие начали изучать программу старшей школы еще летом, и Цзян Ду не была исключением. Однако она столкнулась с серьезной проблемой: математика в старшей школе оказалась невероятно сложной, совершенно не похожей на ту, что была в средней. Это были два разных мира.
Мэй Чжун есть Мэй Чжун. Позволив себе расслабиться лишь в первый день после зачисления, с началом военной подготовки все, как и положено лучшим ученикам, проявили сознательность. На вечерней самоподготовке, даже без учителя, в классе стояла тишина.
Вечерний ветер проникал в окно. Цзян Ду время от времени отрывала взгляд от непонятных задач по математике. Сидя у окна, она видела чернильно-синее небо и темные силуэты деревьев за открытым окном в коридоре.
Рядом с ней Ван Цзинцзин, тайком поедая сладости, жирными пальцами листала девичий журнал. Она ничуть не волновалась, решив, что возьмется за учебу после окончания военной подготовки.
За окном прошла чья-то фигура. Цзян Ду замерла.
Она сразу узнала Вэй Цинъюэ.
Цзян Ду быстро достала из ящика стола прокладку и попросила Ван Цзинцзин подвинуться. Одноклассница все поняла, прижалась к столу, и Цзян Ду, задев ее спину, вышла из-за парты.
Она хотела окликнуть его, но побоялась, что из третьего или четвертого класса кто-нибудь выйдет. Цзян Ду поспешила за ним. Вэй Цинъюэ был высоким, длинноногим, и шел быстро. Если Цзян Ду не ошибалась, он направлялся в туалет.
— Эй! — окликнула она его, выходя из учебного корпуса. Сказав это, она немного смутилась, но в то же время почувствовала необъяснимую радость.
Вэй Цинъюэ даже не обернулся, словно не услышал ее.
— Вэй Цинъюэ, — тихо произнесла Цзян Ду его имя, словно боясь, что ее кто-то услышит.
Парень остановился и повернулся.
Он стоял за пределами ярко освещенного учебного корпуса, в полумраке, словно какой-то завораживающий механизм вдруг пришел в движение.
Цзян Ду прижимала к груди книгу. Она так стеснялась, что ей нужно было на что-то опереться. И все же сквозь книгу она чувствовала, как бешено колотится ее сердце.
Вэй Цинъюэ выглядел гораздо спокойнее и увереннее. Он ничуть не смущался и не чувствовал себя неловко оттого, что она видела его в самый неприятный момент.
— Держи.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|