Глава 5. Этот небольшой инцидент быстро забылся, все... (Часть 1)

Этот небольшой инцидент быстро забылся. Все знали, что у Цзян Ду есть защитница — ее боевая подруга Ван Цзинцзин. Боевой дух Ван Цзинцзин был на высоте. Что уж говорить о ровесниках, она еще в третьем классе начальной школы могла так поругаться со взрослой женщиной, что успешно доводила ту до слез.

Конечно, все приехали сюда, чтобы поступить в университет, и учеба была важнее всего. Но помимо учебы всегда нужно что-то для разнообразия и развлечения, например, понаблюдать за чужими разборками.

В сегодняшней стычке Чэнь Хуэймин явно уступала Ван Цзинцзин. Она была из тех, кто обижает слабых и боится сильных. После нескольких раундов ей оставалось только плакать. Одноклассники еще недостаточно хорошо знали обеих девушек, чтобы иметь какие-то предубеждения, но все равно чувствовали досаду — ту самую досаду зрителя, которому не хватило зрелища.

Чэнь Хуэймин всхлипывала и больше не разговаривала ни с Цзян Ду, ни с Ван Цзинцзин.

К концу военной подготовки конъюнктивит у Цзян Ду постепенно прошел.

Она была очень осторожна везде и верила в глупые россказни о том, что можно заразиться, просто посмотрев друг другу в глаза. Поэтому, разговаривая с Ван Цзинцзин, она всегда смотрела в пол.

Учитель Сюй снова рассадил всех по росту, решив перемещать ряды каждые две недели.

На выходные Цзян Ду поехала домой.

Сначала она приняла душ, а пока бабушка готовила ужин, села писать дневник в своей комнате.

Что такое дневник?

Это способ заполнить пустоту подросткового одиночества. В нем записывают повседневные мелочи, необычные пейзажи или хранят тайные, сокровенные мысли.

Сочинения у Цзян Ду получались хорошо. Не то чтобы они отличались особым изяществом слога, скорее, подкупали своей простотой — то, что называют «истинное мастерство в простоте».

О чем бы она ни писала, от ее строк веяло основательностью и нежностью земли.

На первый взгляд, ее дневник тоже напоминал нудное изложение фактов: как дует весенний ветер, как стелется осенний туман, как солнце на спортплощадке печет макушку, а песок под деревьями остается теплым... А еще, еще там был парень с отличными оценками, с темными-темными бровями, высокий, носит одежду размера X и всегда смотрит на людей свысока, кажется таким неприступным.

«Вот только он совсем не собирается со мной общаться», — думала она.

Написав строчку, Цзян Ду поднимала голову и на несколько секунд застывала, глядя на османтус за окном. Запах его цветов был приторно-сладким. Она вздрагивала и снова склонялась над тетрадью.

Когда пришло время ужинать, бабушка позвала ее.

Дедушка, неся в руке маленький складной стульчик, тоже вошел в дом. Оба старика были на пенсии. Бабушка любила спозаранку ходить на рынок с тканевой сумкой, а дедушка — играть в шахматы со стариками. Когда Цзян Ду приезжала, бабушка всегда готовила целый стол угощений.

Были и мясные, и овощные блюда, ярко сочетающиеся по цвету.

— Глазки прошли, малышка? — спросила бабушка, наливая ей бульон из больших костей.

Дедушка уже успел осмотреть Цзян Ду с головы до ног и сказал:

— По-моему, ребенок почти здоров.

Цзян Ду была из тех, кто сообщает только хорошие новости, умалчивая о плохих. Она рассказывала забавные истории с военной подготовки, подражая голосу классного руководителя и строгости инструктора, чем очень смешила бабушку.

Только когда Цзян Ду возвращалась, дом становился по-настоящему домом — оживленным, полным разговоров и смеха. Даже старая мебель словно обновлялась.

Когда ужин подходил к концу, бабушка неосознанно взглянула на календарь на столе. Цзян Ду знала, что это значит. Она давно заметила, на какой день выпадает Праздник середины осени.

Тот человек приезжал дважды в год — на Праздник середины осени и в Канун Нового года. Это были дни воссоединения семьи, но для Цзян Ду это были дни, которые она должна была проводить у двоюродной тети.

Цзян Ду уже много лет не встречала Праздник середины осени с бабушкой и дедушкой.

Очевидно, этот год не станет исключением.

Старики молча переглянулись. Бабушка с виноватым видом начала:

— Малышка, в этом году на Праздник середины осени все будет как обычно, хорошо?

А разве могло быть иначе?

Лицо Цзян Ду на мгновение омрачилось, но она улыбнулась:

— Хорошо. Когда в школе будут каникулы, мы с Ван Цзинцзин договорились пойти в книжный магазин.

Бабушка хотела что-то сказать, но промолчала. В ее взгляде было столько сложных чувств, что их невозможно было описать словами.

Цзян Ду знала только, что тот человек — ее мама. Когда мама приезжала домой, она должна была уйти, иначе мама никогда бы не вернулась.

Однажды, много лет назад, ею овладело любопытство и сильное желание. Она думала, что должна понравиться маме — она ведь никогда не доставляла хлопот, любила учиться, трудиться, была послушной, как ягненок.

Ван Цзинцзин ругалась с людьми, дралась с мальчишками, и когда на нее приходили жаловаться домой, ее мама всегда была на ее стороне.

Цзян Ду казалось, что если бы мама узнала ее получше, она бы ее обязательно полюбила.

С такими мыслями она тайком вернулась домой. Не успела она ничего толком разглядеть, как ее обнаружила бабушка. Старушка страшно перепугалась и погнала ее к дому двоюродной тети.

Цзян Ду было ужасно обидно. Сдерживая слезы, она постоянно оглядывалась и видела только взмахи бабушкиной руки: «Уходи быстрее!»

Она плакала всю дорогу, но у дверей тетиного дома вытерла слезы и только потом вошла.

Даже после этого Цзян Ду никогда не спрашивала ни взрослых, ни семью двоюродной тети, что все это значит.

Она считала так: если человек хочет что-то рассказать, он скажет и без вопросов. А если не хочет, то и спрашивать бесполезно, зачем ставить других в неловкое положение?

А если эти «другие» — твоя семья, то тем более нельзя их затруднять.

Словно в качестве компенсации, бабушка, как обычно, дала ей больше карманных денег. Цзян Ду не любила тратить деньги зря, но в этот раз решила их потратить.

Конкуренция в Мэй Чжун была жестокой. Цзян Ду поступила со средними результатами и была ничем не примечательна. Учителей волновали только две вещи: поступление в Цинхуа и Бэйда и общий процент поступивших в ключевые вузы. Цзян Ду очень боялась, что в итоге сможет поступить только в обычный университет.

Она не знала хороших методов и считала, что тактика «моря задач» — решение бесконечных тестов — единственный выход. Во всяком случае, трудностей она не боялась.

Но потом она вспоминала, что в Мэй Чжун процент поступления в ключевые вузы был очень высок, если только ты не в самом хвосте списка, и ей становилось немного легче.

Пока бабушка убирала посуду, Цзян Ду услышала, как старики тихо перешептываются на кухне. Она не стала подходить ближе, молча вернулась в свою комнату. За окном висела луна, изогнутая, прозрачная, немного похожая на бледное человеческое лицо.

Цзян Ду почувствовала, что нужно закончить запись в дневнике, но в итоге написала только одно слово: «он». Одинокое, даже без имени.

Одно слово, точка.

После военной подготовки самым ненавистным было писать эссе-отчет. Это вызывало такое же раздражение, как необходимость писать сочинение после школьной экскурсии в начальных классах.

Тетради для сочинений еще не раздали, а сдавать свои дневники никто не хотел — боялись, что учитель китайского просто выбросит их как мусор, и овчинка выделки не стоила. Поэтому все просто вырывали листок из тетради и начинали строчить однотипную чушь.

В итоге стопка сданных работ выглядела довольно жалко и убого.