Глава 24.2 Долгий путь в тысячу ли

Дун Чжи возразил:

— Брат Гуань, ты слишком переживаешь. Я думаю, если Гоу Лянь пойдёт к нему, это может дать неожиданный результат. Цзян Чжэ внешне мягок и учтив, но внутри он горд и несгибаем — очень похоже на брата Гоу. Думаю, ничего плохого не случится.

Пока они обсуждали это, предмет их беспокойства — Гоу Лянь — уже стоял у входа в мою палатку. Гордый и самолюбивый, он был недоволен, что Ли Чжи специально привёз Цзян Чжэ из Цзянье и оказывал ему столько внимания. А когда принц взял с собой Гуань Сю и Дуна Чжи, но не его, Гоу Лянь и вовсе рассердился. Он прекрасно понимал, почему его не позвали — боялись, что он испортит отношения с Цзян Чжэ. Это лишь раззадорило его.

Воспользовавшись тем, что Ли Чжи уже ушёл, Гоу Лянь направился к моей палатке. Формально я оставался «пленником», и хотя принц запретил беспокоить меня, Гоу Лянь занимал высокое положение в армии, поэтому стража пропустила его без вопросов.

Увидев молодого человека с орлиным носом, я сразу понял, кто это. Он бесцеремонно разглядывал меня, а я, удержав Сяо Шунь-цзы от гнева, улыбнулся:

— Неужели передо мной Гоу Лянь, чьи слова остры как меч?

Гоу Лянь слегка удивился:

— Не ожидал, что Цзян Суйюнь, чья песня свела в могилу правителя Шу, знает такую мелкую сошку, как я. Какая честь. Интересно, знал ли «чжуанъюань», высмеивавший правителя Шу: «Однажды, став пленным слугой, талия Шэнь истончилась, виски Пань поседели», — что в один прекрасный день и сам окажется в таком положении? Судя по вашему измождённому виду, строки «талия Шэнь истончилась, виски Пань поседели» вполне применимы и к вам.

Я невозмутимо ответил:

— Давно слышал, что брат Юнцюань служил у покойного генерала Сюйчжоу Чжан Чэня. Тот не признавал законной власти и создал собственный удел. Брат Юнцюань пользовался его доверием, но когда принц Юн выступил против Чжан Чэня, вам поручили отправиться в лагерь Даюна для переговоров. Там вы покорились величию принца, вернулись и уговорили генерала сложить оружие. Позже вы с честью выполняли дипломатические миссии для принца Юна. Интересно, не было ли это результатом того самого унижения, когда вы отправились вести переговоры, а сами перешли на другую сторону? Возможно, именно это заставило вас в последствии «вешать волосы на балку и колоть бедро шилом*» и в итоге добиться успеха?

П.п.: *«вешать волосы на балку и колоть бедро шилом» (悬梁刺股) — это китайская идиома объединяет в себе две истории о невероятном усердии в учёбе: Сунь Цзин (悬梁) в эпоху Воюющих царств так сильно учился, что привязывал свои волосы к балке, чтобы, если он задремлет, боль от рывка разбудила его; Су Цинь (刺股) в ту же эпоху, учась по ночам, колол себе бедро шилом, чтобы боль не давала ему уснуть.

Гоу Лянь покраснел. Хотя история о том, как он убедил Чжан Чэня сдаться, считалась прекрасным примером дипломатии, сам он всегда чувствовал, что потерпел неудачу — вместо того чтобы убедить принца Юна отступить, он сам стал его пособником. Теперь же ему прямо указали на это.

Он смущённо ответил:

— Принц Юн обладает величием дракона и феникса, его благородство невозможно поколебать словами. Моя неудача вполне объяснима. К тому же я спас генерала Чжана от гибели — это заслуга, искупающая промах. А вот вы, зная, что Даюн — законная власть, почему не признаёте её?

Я усмехнулся:

— Брат Юнцюань, вы ошибаетесь. Я назвал генерала Чжана узурпатором, потому что в те дни объединение Поднебесной было неизбежно, а он, полагаясь на военную силу, не понимал этого. Но Южное Чу, хоть и малое государство, существует дольше, чем Даюн. Я был чжуанъюанем в Южном Чу, служил в Академии Ханьлинь и получил множество милостей от государя. Как я могу предать его и перейти на сторону Даюна? У меня есть чувство стыда — пока мой прежний повелитель жив, как я могу льнуть к новому?

Гоу Лянь хитро прищурился:

— Если вы так преданы Южному Чу, то почему не служите Чжао Цзя, который теперь в нашем лагере? Он уже преклонил колени перед Даюном. К тому же мудрый чиновник выбирает достойного правителя. Чжао Цзя глуп и жесток — он довёл до смерти добродетельного принца. А мой господин, принц Юн, великодушен, почтителен к талантам, мудр и справедлив. Его слава разнеслась по всей Поднебесной. Почему вы цепляетесь за отжившее, отказываясь присоединиться к нему, и становитесь посмешищем?

Я холодно рассмеялся:

— Хотя мудрый чиновник и выбирает господина, я не слышал, чтобы кто-то служил новому повелителю, пока старый ещё жив. Юй Жан служил Чжи-бо только после гибели Чжунхан-ши, который относился к нему как к простолюдину. Но даже тогда Юй Жан не предал его. Я служил не только Чжао Цзя, но всему дому Южного Чу. Покойный государь назначил меня в Академию Ханьлинь, добродетельный принц сделал меня советником. Их милости ещё свежи в памяти. Как я могу предать их ради богатства и славы?

Гоу Лянь серьёзно сказал:

— Ваши слова достойны восхищения, но вас уже отстранили от должности. Зачем так упорствовать?

Я спокойно ответил:

— Би Ганю вырвали сердце, но его воля не сломилась. Цюй Юаня сослали, но, услышав о смерти царя Хуая, он бросился в реку. Я не столь предан, чтобы подражать им, но и не настолько алчен, чтобы искать богатства у нового господина.

Гоу Лянь поклонился:

— Ваша добродетель высока, и я преклоняюсь перед ней. Но принц Юн рождён для трона. Если вы упустите его, это будет печально. Однако вы больны, и я не смею настаивать. До столицы ещё тысяча ли — позвольте навещать вас и учиться у вас.

Я улыбнулся:

— Брат Юнцюань, это мне следует учиться у вас. Если у вас будет время, приходите побеседовать вечером при свечах. Я много читал, но в музыке, игре в го, каллиграфии и живописи не силён. Говорят, вы в этом преуспели — прошу наставить меня.

Когда Ли Чжи узнал, что Гоу Лянь навестил меня без спроса, он встревожился и сразу отправил человека урезонить его. Каково же было его удивление, когда посланник застал нас за оживлённой беседой. С тех пор принц часто присылал ко мне своих советников, и я не отказывался.

После многих дней бесед я проникся уважением к окружению принца Юна. Гуань Сю прекрасно разбирался в финансах и снабжении, Дун Чжи был мастером военной стратегии и мог говорить об этом часами, но Гоу Лянь, эрудит и всесторонне развитый человек, оказался мне ближе всего. Правда, он любил спорить и постоянно затевал дискуссии.

Общение с ними подняло мне настроение, а забота Сяо Шунь-цзы помогла мне поправить здоровье в пути.

Я хорошо к ним относился, и они отвечали мне взаимностью.