С этими словами он поклонился и удалился. Ли Чжи остался сидеть в беседке, сердце его переполняли надежды. Из слов Ли Шуня он понял, что Цзян Чжэ не полностью отвергает его предложение, а просто имеет множество опасений.
Вскоре Ли Шунь вернулся:
— Господин поручил передать вашему высочеству: вопрос о службе касается всей его жизни и репутации, потому не может быть решён поспешно. Сейчас ваше высочество занято военными делами, потому он просит вас вернуться в лагерь. Господин также сказал: вы захватили первого министра Шан Вэйцзюня, отца наложницы Шан, с которым следует обращаться почтительно. Наследный принц и наложница Шан всё ещё в бегах. Если ваше высочество желает облегчить будущее покорение Южного Чу, не стоит слишком усердствовать в их поимке.
Тут Ли Шунь взглянул на принца Юна. Тот кивнул:
— Завтра Чжао Цзя доставят в Цзянье.
Ли Шунь продолжил:
— Государь посредственен, ослеплён клеветой и ныне заточён в темнице. Престол шатается, Поднебесная им пренебрегает — оставаться в Южном Чу для него бессмысленно. Но если увезти его в Даюн, дни его сочтены: вряд ли он проживёт и нескольких лет. Опасаюсь, что народ Чу возненавидит нас за это. Вспомните принца Хуая*, правителя Чу: умерший на чужбине в Цинь, он породил такую ярость, что родилась клятва: «Хоть три дома останется в Чу — Цинь падёт от руки народа Чу!» И вправду — империю Цинь впоследствии уничтожили уроженцы Чу.
П.п.: *принц Хуай, правитель Чу (楚怀王) — правитель эпохи Ваюющих царств, чья смерть в плену у Цинь стала символом мести.
Ли Чжи озабоченно произнёс:
— Но если я не увезу Чжао Цзя и чиновников, как я оправдаюсь перед отцом?
Ли Шунь спокойно ответил:
— Господин понимает ваши затруднения. Он добавил: если уж совершенно необходимо увезти государя в Даюн, нельзя причинять ему вред. Следует немедленно прекратить войну и заключить мир с Южным Чу, заставив нового правителя уступить земли и выплатить контрибуцию за выкуп пленных. Это ослабит Южное Чу и предотвратит завязывание непримиримой вражды.
Ли Чжи долго размышлял, затем сказал:
— Благодарю господина Цзяна за мудрые слова. Даже если он не согласится служить мне, я буду бесконечно признателен ему.
Провожая взглядом удаляющегося Ли Чжи, Ли Шунь позволил себе лёгкую улыбку. Это я специально поручил ему встретиться с принцем Юном — чтобы он сам оценил, достоин ли Ли Чжи того, чтобы следовать за ним. Его ответ был: достоин.
Выслушав подробный доклад Сяо Шунь-цзы, я отложил книгу и равнодушно произнёс:
— Похоже, Ли Чжи твёрдо решил заполучить меня.
Сяо Шунь-цзы спросил:
— Господин, а каково ваше мнение?
Я спокойно ответил:
— Одна фраза принца Юна тронула меня: «Если Поднебесная погрузится в хаос, где мне найти убежище?»
Сяо Шунь-цзы добавил:
— К тому же есть ещё наследный принц Ли Ань. Если это действительно он, для мести вам понадобится помощь принца Юна.
Я вздохнул:
— Да, убить Ли Аня, возможно, будет нетрудно, но последствия... Впрочем, я не хочу так легко сдаваться Ли Чжи. Раньше я хотел служить добродетельному принцу, но Жун Юань отговорил меня. Ли Чжи — мудрый правитель, но мне нужно увидеть, есть ли среди его приближённых достойные советники. Пока я не стану соглашаться служить ему. Отправимся в Даюн как пленники.
Сяо Шунь-цзы скорчил недовольную гримасу:
— Это слишком унизительно. Господин станет пленником вместо почётного гостя.
Я улыбнулся:
— Боюсь, если сейчас стану почётным гостем, в будущем не смогу быть даже пленником.
На следующий день Чжао Цзя доставили в Цзянье. Увидев принца Юна, он стал умолять:
— Этот ничтожный правитель никогда не помышлял о бунте против Даюна. Умоляю ваше высочество, ради государыни, пощадить мою жизнь.
Ли Чжи лишь мягко уговаривал его, говоря, что император скучает по дочери и зятю и хочет воссоединить семью в столице Даюна. Чжао Цзя продолжал умолять, но, в конце концов, со слезами согласился. Он попросил встретиться с государыней, принцессой Чанлэ, но Ли Чжи ответил, что та потрясена событиями и не может принять его.
Прошло ещё несколько дней. Ли Чжи, полностью разграбив Цзянье, покинул город, увозя с собой государя, его семью, наложниц и чиновников. В тот день сановники южного Чу рыдали, провожающие их жители тоже плакали, но перед железной конницей Даюна могли лишь сдерживать слёзы.
Ли Чжи, сидя на коне и наблюдая полные ненависти взгляды, горько усмехнулся:
— Похоже, Южное Чу ещё не потеряло народной поддержки.
Сыма Сюн, ехавший рядом, ответил:
— Верно. Но у них нет духа сопротивления. Будь он у них, наши двадцать тысяч воинов не устояли бы перед их численным превосходством.
Ли Чжи спокойно сказал:
— Южане мягки, но недооценивать их силу нельзя. Если мы будем давить слишком сильно, они пойдут на всё, чтобы нам навредить. Они искусны в интригах, и тогда нам везде будут мерещиться тернии.
Услышав слова «южане мягки», Сыма Сюн громко фыркнул:
— Южане действительно коварны. Ваше высочество столь почтительно относились к чжуанъюаню Цзян Чжэ, а он до сих пор отказывается подчиниться. Теперь, когда вы везёте его как пленника, посмотрим, как он будет важничать!
Ли Чжи лишь горько усмехнулся. После той встречи он несколько раз пытался увидеться с Цзян Чжэ, но тот либо ссылался на болезнь, либо быстро заканчивал разговор. Ли Шунь тоже уклонялся от прямых ответов, лишь намекая, что Цзян Чжэ не хочет служить Даюну. В итоге Ли Чжи был вынужден включить его в список пленников.
Когда Ли Чжи пришёл извиниться, Цзян Чжэ лишь равнодушно улыбнулся, не проявляя гнева. В дорогу он взял только Ли Шуня, остальных слуг отпустил с деньгами. В лагере для пленников он, знакомый со многими чиновниками, вёл себя спокойно и уверенно, поднимая дух обеспокоенных сановников.
Ли Чжи беспокоился, что окончательно рассорился с Цзян Чжэ, и несколько дней не мог ни есть, ни спать. Но войска верных подданных со всех сторон атаковали Цзянье, и армия Даюна уже не могла удерживать город.
Принцесса Чанлэ тоже возвращалась на север. Несмотря на пережитый шок, мысль о возвращении в Даюн радовала её. Однако в последние дни перед отъездом она стала задумчивой. Ли Чжи несколько раз спрашивал её, но она отделывалась общими фразами. Убедившись, что её беспокойство не связано с Чжао Цзя, он перестал настаивать, рассчитывая, что по возвращении её утешит мать, гуйфэй Чансунь.
Безумная Лян Вань вела себя как ребёнок — то плакала, то смеялась. В отсутствие мастеров Ордена Феникса Ли Чжи приказал строго охранять её, выделив несколько служанок для ухода.
Размышляя о произошедшем, Ли Чжи чувствовал горечь. Не ошибся ли он, напав на Цзянье? Даже нынешние успехи могут обернуться ядом, который ему придётся проглотить.
Среди наблюдавших за уходом армии Даюна были Чэнь Чжэнь и Хань Уцзи. Хань Уцзи тихо сказал:
— Спасти господина было бы нетрудно, но он сам отказался.
Чэнь Чжэнь спокойно ответил:
— Ты не знаешь, что господин давно поддерживал связь с принцем Юном, в основном ради Южного Чу. Но я видел, что он уважает принца. На этот раз принц Юн, жаждущий талантов, явно пришёл за господином. Как тот мог не ценить такое отношение? Просто господин всё ещё помнит добродетельного принца и сохраняет привязанность к Южному Чу, потому и согласился идти как пленник.
Хань Уцзи холодно произнёс:
— Господин слишком мягкосердечен. Он отдавал все силы Южному Чу. Без него мы в Шу не потерпели бы такого поражения. Добродетельный принц тоже не доверял ему полностью. Но господин не мог оставить его и даже поехал спасать в Сянъян. Жаль, что государь Южного Чу оказался бездарностью и довёл добродетельного принца до смерти, разбив сердце нашему господину.
Чэнь Чжэнь вздохнул:
— Вернувшись из Сянъяна, господин чуть не заболел снова. Лишь благодаря уговорам господина Ли он перестал горевать.
Хань Уцзи горько сказал:
— Пребывание господина в Южном Чу было для него таким же мучением, как наше — в Шу. Хотя ты всегда называешь себя бессердечным, я не верю, что ты совсем не скучаешь по Шу.
Чэнь Чжэнь помолчал, а затем сказал:
— Шу относилось ко мне с пренебрежением, но даже я иногда вспоминаю его. Южное Чу хорошо обращалось с господином, потому он и не может его оставить.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|