Глава 9. Запутанные обиды (Часть 2)

Сунь Цзылю отвернулся, не глядя на них, словно не желая, чтобы кто-то видел выражение его лица.

— Раньше я думала, что вы со старшим Сунем сердитесь из-за того, что выбор Хуа Цзинь опозорил вашу школу. Ведь она могла выбрать любого другого мужчину в мире, но только не Вэнь Шуюя.

— Скорее всего, вы невзлюбили Вэнь Шуюя именно по этой причине.

— Но потом мне подумалось, что вы, прожив столько лет в цзянху, наверняка уже не придаёте значения репутации… На самом деле вы, скорее, злитесь на Хуа Цзинь и беспокоитесь о ней.

В глазах госпожи Сунь блеснули слёзы. Она тяжело вздохнула и сказала:

— Если даже ты это понимаешь, разве Цзиньэр могла не знать? Все эти годы она просто избегала нас!

Сунь Цзылю повернулся. Его лицо было холодным, словно он стал другим человеком. Резким тоном он вмешался в разговор:

— Хорошо, не будем больше об этом говорить. Что толку обсуждать это сейчас, когда всё уже случилось? Это её собственный выбор, пусть делает, что хочет!

Сунь Цзылю посмотрел на Лу Цяньмяо, и его лицо немного смягчилось:

— Мы поручаем это дело тебе. Но если ты передумаешь, можешь в любой момент отказаться.

Сказав это, Сунь Цзылю развернулся и вышел из главной комнаты.

На душе у Лу Цяньмяо было тяжело, она не могла выразить словами свои чувства. Прощание, которое должно было быть добрым, обернулось неприятным расставанием.

Это было совсем не то, чего она хотела.

Видя, как мрачнеет лицо Лу Цяньмяо, госпожа Сунь поспешно вытерла слёзы и сказала:

— Девушка Лу, не обращайте внимания на старика Суня. Когда он выходит из себя, он всегда так себя ведёт! Скоро он сам успокоится!

— А ты береги себя в дороге, постарайся больше не попадать в неприятности.

Лу Цяньмяо была тронута нежными словами госпожи Сунь и на мгновение застыла.

Госпожа Сунь, закончив говорить, сделала шаг вперёд и обняла Лу Цяньмяо. Хотя она очень переживала за Хуа Цзинь, она также искренне заботилась о Лу Цяньмяо. Лу Цяньмяо для неё уже была не просто гостьей или пациенткой. Она полюбила эту девушку и, не скрывая своих чувств, сказала:

— Возможно, ты не поверишь, но, глядя на тебя, я всегда вспоминаю Хуа Цзинь. Но я знаю, что ты не она, поэтому я стала считать тебя своей второй дочерью, членом своей семьи. Видя, как ты страдаешь, я тоже очень переживаю. Я не знаю, что ты пережила, но надеюсь, что однажды увижу твою улыбку.

Эти объятия были такими тёплыми, эти руки — такими нежными и сильными.

В объятиях госпожи Сунь Лу Цяньмяо не смогла сдержать слёз, которые хлынули из её глаз.

Как давно она не чувствовала родных объятий? Когда она в последний раз была в объятиях близкого человека?

Она не помнила, как госпожа Сунь вытерла слёзы с её лица. Лу Цяньмяо помнила лишь, как, выйдя за бамбуковую калитку с узелком, который собрали для неё супруги Сунь, она увидела в небе большое белое облако. Подул тёплый ветер, словно растапливая лёд в её сердце.

Птицы на ветвях деревьев щебетали, их звонкие голоса разносились далеко-далеко.

Ветер шелестел листвой в лесу, гоняя облака по небу.

Яркий солнечный свет пробивался сквозь облака, заливая всё вокруг золотым сиянием.

Фигура Лу Цяньмяо постепенно удалялась, исчезая в лесу.

Жители городка Фэнмин не любили выпивку, поэтому в городке не было винных лавок, только чайные, гостиницы и закусочные.

Даже в гостиницах не подавали вина.

Чтобы выпить, нужно было пройти около десяти ли за город. Там, посреди кленового леса, стояла харчевня, куда любили заглядывать проезжающие мимо купцы и странники.

Цзян Шэньлянь не был большим любителем выпивки. Он пил много лишь тогда, когда был в особенно плохом настроении, и предпочитал пить в одиночестве, пока не напьётся до бесчувствия.

Но сейчас он сидел в харчевне, окружённой клёнами, наслаждаясь изысканными винами и яствами.

Он был не в плохом настроении, но уже немного захмелел.

Он ждал кого-то, но терпеть не мог ждать. Ожидание всегда мучительно, и только вино помогало скоротать время.

Он ждал Цзинь Шаньтана.

В тот день в главном зале поместья Лу присутствовал и Цзинь Шаньтан. После слов Чжао Дэчаня он вместе с остальными покинул поместье.

События в резиденции семьи Чай наверняка были как-то связаны с Цзинь Шаньтаном.

Но найти Цзинь Шаньтана было непросто.

Последние несколько дней Цзян Шэньлянь провёл в городке Фэнмин, пытаясь найти следы Цзинь Шаньтана. Он уже начал отчаиваться, но тот сам объявился, рано утром прислав нищего с сообщением, что ждёт его здесь в полдень.

Цзинь Шаньтан, управляющий в поместье Лу, был очень занятым человеком. Целыми днями он то беседовал с одним гостем, то принимал другого. Все дела в поместье, большие и малые, проходили через него. Цзян Шэньлянь редко видел его праздным.

Он провёл в поместье Лу не так много времени и мало общался с Цзинь Шаньтаном, поэтому не очень хорошо его знал. Но одного взгляда на его подобострастную манеру держаться было достаточно, чтобы испытать отвращение.

Вокруг стоял шум, слышался звон сталкивающихся чаш.

Время, увлечённое потоком людских голосов, быстро текло.

В мгновение ока на столе остались лишь объедки. Цзян Шэньлянь поднял чашу с вином и, осушив её залпом, презрительно улыбнулся.

Он увидел, как Цзинь Шаньтан вошёл в харчевню.

Он смеялся, смеялся над опозданием Цзинь Шаньтана.

Он пришёл раньше Цзинь Шаньтана и ждал его около четверти часа, но не сердился — это ожидание того стоило.

Он презирал Цзинь Шаньтана и с нетерпением ждал, что тот предпримет.

Ему хотелось посмотреть, что задумал этот Цзинь Шаньтан, раз осмелился сам явиться в его руки.

Войдя в харчевню, Цзинь Шаньтан огляделся и, наконец, заметив Цзян Шэньляня, с привычной лицемерной улыбкой направился к нему.

Видя, как Цзинь Шаньтан приближается, Цзян Шэньлянь почувствовал, как в нём поднимается жажда убийства. Его фиолетовые глаза сверкнули зловещим блеском, но улыбка на его лице стала ещё шире.

Ему нравился городок Фэнмин. В самом Фэнмине не росло ни одного клёна, но окрестности городка были покрыты густым кленовым лесом.

Сейчас была весна, но осенью лес окрасится в ярко-красный цвет. Вид красного цвета всегда радовал его, напоминая о свежей крови — не о холодной крови мёртвого человека, а о горячей крови, бьющей фонтаном из раны во время убийства. Он представлял себе осенний кленовый лес, окрашенный кровью.

Он подумал, что кровь Цзинь Шаньтана будет ещё красивее, чем цвет кленового леса.