Пролог

На северо-западе Звездного леса, в пределах юго-западных границ Империи Тяньдоу раскинулся крупнейший город. Роскошные кареты, одна за другой, направлялись к самому фешенебельному месту развлечений — Театру Тяньло.

Кареты останавливались у огромных алых ворот, украшенных затейливой и, очевидно, дорогой резьбой. Богатые посетители под руководством слуг занимали свои места.

Зрительские места располагались на двух ярусах. Нижний ярус представлял собой обычные отдельные сиденья, а верхний был гораздо роскошнее. Чтобы попасть на второй ярус, требовалось не только богатство, но и определенное положение в обществе — простым торговцам туда вход был заказан.

Второй ярус парил в воздухе, поддерживаемый белоснежными колоннами с изысканной резьбой. Внутри располагались столики из лучшего сандалового дерева, на которых стояли изящные чайники и кувшины для вина, украшенные миниатюрными цветами. Всё здесь дышало роскошью.

— Добро пожаловать в Театр Тяньло! — раздался с нижнего яруса громкий, чуть шутливый голос. Началось представление, и заполненный до отказа зрительный зал оживился.

Примерно в середине представления на сцене появились несколько человек в простой черной одежде. Они натянули тонкий, сверкающий серебром канат, который одиноко покачивался высоко в воздухе. В то же время на сцену вывели около десятка девочек в розово-желтых театральных костюмах.

Очевидно, следующим номером был «Высотный канат».

Девочки были совсем юными: половине из них было около двенадцати-тринадцати лет, остальные выглядели еще младше.

Возглавляли шествие двое мужчин средних лет — распорядители театра. Размахивая хлыстом, они подгоняли девочек: — Живее! Остальные, смотрите и учитесь! А не то, если упадете, никто вас и хоронить не станет.

Старшие девочки, будущие артистки, не слишком противились, но малышки явно не были готовы к такому зрелищу. Дрожа от страха, они поднимались на сцену.

Последней шла девочка лет шести с синими волосами. Хрупкая, в рваной одежде, она прятала под длинным рукавом левой руки браслет с необычным узором. Лицо девочки было испачкано.

В отличие от испуганных сверстниц, она выглядела спокойной. Ее черные глаза блестели, в них не было ни капли страха, но читалась недетская скрытая ярость и зрелость, что резко контрастировало с общей атмосферой ужаса и подавленности.

Бросив взгляд на мужчину средних лет, девочка прошла к самому краю сцены, демонстрируя гордое презрение.

— Ты! Станови сюда! — блестящий черный хлыст безжалостно опустился на спину девочки.

Она не шелохнулась и молча, мрачно посмотрела на разбушевавшегося мужчину. Затем резко шагнула вперед и схватила хлыст.

Сжав хлыст, девочка бросила на распорядителя острый взгляд. На ее правой руке вздулись вены, а в ладони появился едва заметный свет. Она дернула хлыст на себя, пытаясь вырвать его из рук мужчины.

Распорядитель усмехнулся и резко отдернул руку. Девочка, еще не обладающая достаточной силой, отлетела на несколько метров и упала на землю. Ее рукав немного задрался, открывая покрытую рубцами и синяками кожу.

С ледяным выражением лица девочка вскочила на ноги и молча продолжила смотреть на распорядителя.

Тот, ухмыляясь, снова занес хлыст, но его остановила женщина в фиолетовом платье: — Полно, полно. Она всего месяц как здесь, еще не приручилась. Поживет — и вся дикость из нее выйдет.

Женщина, которой было около сорока-пятидесяти лет, работала в театре достаточно давно и отвечала за обучение девочек.

Она встала перед ощетинившейся девочкой и сказала: — Представление вот-вот начнется. С этой девочкой нужно еще поработать.

— На этот раз прощаю, — бросил распорядитель, повернувшись к девочке.

Та фыркнула, села, скрестив ноги, и закрыла глаза.

Раздался голос ведущего, объявляя номер «Высотный канат». Переодевшись в сценические костюмы, девочки с шестами в руках по очереди ступали на канат и, дрожа, шли по нему.

Сильный ветер раскачивал канат, под которым не было никакой страховки. Внизу стояли двое мужчин в серых масках.

Эти двое были душмастерами театра. Их задачей было предотвращать несчастные случаи, а точнее — ловить падающих. Девочки, выступавшие в этом номере, умели проходить по канату, но всякое случалось.

Падение с такой высоты было опасно как для самих девочек, так и для душмастеров, но хозяина театра это не волновало. Он даже считал это частью представления.

Большинство зрителей были знатными людьми, которых тоже мало волновала судьба артистов. Им куда больше нравились кровавые бои между людьми и душевными зверями на арене.

Изредка из зала доносились возгласы одобрения. Три девочки успешно добрались до конца каната. Представление шло гладко.

Но когда на канат ступила четвертая девочка, случилось непредвиденное.

Ей было около двенадцати лет — самая младшая из выступавших. Хотя она и участвовала в представлении всего несколько раз, пройти по канату могла. Конечно, если бы не проблемы со здоровьем.

Еще до начала представления девочка почувствовала себя плохо и попросила распорядителя освободить ее от выступления. Но тот, думая лишь о выгоде, отмахнулся: «Если упадешь, тебя поймают».

Девочке пришлось выйти на сцену. Холодный ветер усилил головокружение, и после того, как ее подруги прошли по канату, она совсем растерялась.

Как и ожидалось, едва ступив на канат, она отшатнулась, словно ее ударило током.

Несмотря на юный возраст, девочка несколько лет тренировалась. Резкая боль в голове и слабость в ногах говорили ей, что, если она пойдет по канату, то обязательно упадет.

— Вперед! — распорядитель хлестнул хлыстом по ногам застывшей девочки.

Та вскрикнула от боли, задрожала, но не сделала ни шагу. — Я правда… заболела… Упаду, — прошептала она.

— Тебя поймают, — распорядитель не обращал внимания на мольбы. — Вперед!

Канат оставался пустым, а зрители начинали выражать недовольство. Распорядитель пнул девочку, а затем еще несколько раз, и пригрозил: — Иди! Или я тебя сам сброшу!

Другие девочки испуганно жались друг к другу, боясь даже дышать. Те, кто уже прошел по канату, хотели заступиться за подругу, но боялись гнева распорядителя и молчали.

— Пожалуйста… Я как поправлюсь, буду выступать чаще, — снова взмолилась девочка.

Распорядитель подошел к побледневшей девочке и потащил ее к краю сцены.

Сцена в театре была построена таким образом, что зрители видели только первые два-три метра каната и артистов, готовящихся к выступлению, но не видели, что происходит дальше.

Когда распорядитель подтащил девочку к краю, зрители увидели их обоих и издали возгласы удивления, смешанные с криками поддержки.

Распорядитель жестоко улыбнулся и уже хотел столкнуть девочку вниз, как вдруг раздался спокойный голос: — Я за нее.

Распорядитель замер и обернулся. Маленькая фигурка в желтом уже прыгнула с края сцены и легко приземлилась на канат.

На раскачивающемся канате фигурка двигалась уверенно, словно по твердой земле. В мгновение ока она достигла противоположного края, развернулась и пошла обратно.

Шум в зале стих. Все взгляды были прикованы к парящей в воздухе желтой фигурке.

Не успели зрители опомниться, как фигурка вернулась на сцену и молча направилась в угол. Распорядитель, присмотревшись, узнал синеволосую девочку, которая недавно ему дерзила.

В зале на мгновение воцарилась тишина, а затем раздались бурные аплодисменты. Кто-то даже крикнул: «Еще раз!» Распорядитель, хоть и был удивлен, но восторг быстро заглушил все вопросы. Чем больше радовались зрители, тем больше выгоды он получал.

С сияющей улыбкой он указал на девочку: — Иди, пройди еще раз, и я забуду про твою выходку.

В общем шуме никто не заметил, как несколько жадных взглядов устремились на синеволосую девочку.

Всем было ясно, что ей всего пять-шесть лет, но такая уверенность и скорость на канате были не под силу даже самым опытным артистам театра.

Очевидно, девочка обладала необыкновенным талантом, что и привлекло внимание некоторых зрителей.

Стоя на краю сцены, девочка не знала, сколько корыстных взглядов привлек ее простой прыжок. Она спокойно посмотрела на побледневшую подругу и бесстрастно ступила на канат.

Возможно, благодаря восторженной реакции публики, распорядители, которые обычно после представления ругали девочек, на этот раз были на удивление благосклонны. Отведя девочек в их комнату, они заперли железную дверь и довольные удалились.

В комнате, похожей на тюремную камеру, воцарилась тишина. Девочки смотрели на синеволосую девочку, поразившую всех своим выступлением, но молчали.

Они смутно помнили, как около месяца назад синеволосую девочку привели сюда одну.

За этот месяц они видели, как ее наказывали, но ни разу не видели ее слез и не замечали, чтобы она хоть раз покорилась распорядителям.

В театре выживали только те, кто подчинялся. Девочки, хоть и восхищались смелостью новенькой, не хотели проблем. Прожив вместе почти месяц, они почти не разговаривали друг с другом и даже не знали имен. Сейчас им хотелось спросить, но они не знали, как начать разговор.

Почувствовав неловкость, синеволосая девочка, чье лицо оставалось бесстрастным, заговорила первой. Ее голос оказался неожиданно чистым и мелодичным: — Что вы на меня смотрите?

Переглянувшись, девочка, которую заменили во время выступления, сделала шаг вперед: — Спасибо тебе за сегодня.

— Не за что.

Помолчав, девочка снова заговорила: — Меня зовут Сяо Си. Си, как в слове «арбуз». А тебя?

— Лань Чу. Лань, как в слове «небо», Чу, как в слове «весна».