Глава 17

Говорят, что женские слезы — самое мощное оружие против мужчин. Тогда я еще не понимала всей глубины этой фразы, но слезы Цзи Сяо Го действительно действовали на Сяо Цзяня безотказно.

Я плакала не специально. Особенно после того, что сказал Сяо Цзянь. Выглядело бы слишком низко, если бы я пыталась вызвать к себе жалость слезами.

Просто меня переполняли смешанные чувства. Слова Сяо Цзяня стали детонатором, и я расплакалась от обиды.

Раньше, когда я плакала, Сяо Цзянь любил наблюдать за мной и безжалостно дразнить детской песенкой: «Плакса-вакса, родила дочку без рта, не может ни есть, ни пить».

Когда мы стали постарше, он продолжал наблюдать и «колдовать»: «У тех, кто много плачет, на глазах появляются ячмени».

Каждый раз после этого я боялась всю ночь, что у меня действительно появятся ячмени. И хотя этого никогда не случалось, он каждый раз повторял свое «проклятие», и я продолжала бояться… У меня развился настоящий «постплаксический синдром».

Только повзрослев, я поняла, что Сяо Цзянь просто обманщик! Он редко видел, как я плачу по-настоящему, от горя. В основном это были слезы обиды из-за его подколок. Поэтому я и жила беззаботно, не принимая все близко к сердцу.

Но я никогда не видела, чтобы он так сильно на меня злился. Мне нужно было выплакаться, чтобы хоть немного стало легче.

Сяо Цзянь ругал меня за то, что я не ценю его чувства, что мне все равно. Поэтому он и злился.

А я злилась на себя за то, что действительно не ценила Сяо Цзяня, и на Сян Юня за то, что он «нечаянно» скрыл от меня правду.

Поэтому, начав плакать, я уже не могла остановиться. Мои тихие слезы переросли в громкие рыдания. Казалось, чем сильнее я плачу, тем легче мне становится.

Гнев Сяо Цзяня тут же улетучился. Он начал дергать меня за рукав и поглядывать на дверь. — Эй! Ну, сказал пару слов, чего так реветь? Перестань, пожалуйста! Сейчас крышу с дома сорвет!

Крышу, конечно, не сорвало, но мама Сяо Цзяня все-таки прибежала.

Было слышно, как она торопливо поднимается по лестнице. Сяо Цзянь обреченно вздохнул, и в этот момент в комнату ворвалась его мама. — Что случилось? Я же попросила Сяо Го уговорить тебя выпить лекарство! Почему вы опять ругаетесь?

Мама Сяо Цзяня очень меня любила. Это было видно по тому, что даже когда ее сын болел, она все равно была на моей стороне.

Сяо Цзянь никого не боялся, кроме своей мамы. Он тут же начал оправдываться: — Мам, я просто пару слов ей сказал…

— Что же ты такого сказал, что довел девочку до слез? — грозно спросила мама Сяо Цзяня, готовая защищать меня, как наседка цыплят.

Весь гнев Сяо Цзяня как ветром сдуло. Он недовольно смотрел на меня, но молчал. Наверное, думал, точно ли он родной сын.

Обычно, когда мама Сяо Цзяня заступалась за меня, говоря: «Ты почему не позаботишься о девочке?», я смеялась. Но в тот день, услышав слово «девочка», я не смогла улыбнуться. Мне стало еще больнее, и слезы потекли ручьем.

Ведь всего несколько часов назад я услышала от Сян Юня, как он точно так же говорил о Су Ван.

Наверное, с того момента я начала ненавидеть слово «девочка». И то, что они были знакомы с детства.

Ведь намеренно скрывать что-то — это обман! Даже если Сян Юнь твердил, что это не обман, а просто не было необходимости говорить.

Какая еще «необходимость»? В машине я, стиснув зубы, смотрела на Сян Юня, надеясь увидеть в его глазах намек на шутку. Но я видела только искреннее подтверждение его слов.

Атмосфера в машине мгновенно изменилась. Всего за пару минут Сян Юнь стал для меня незнакомцем. Я кусала губы, не в силах произнести ни слова.

Как он мог так хорошо скрывать это от меня? А потом двумя фразами объяснить свои отношения с ней и попросить меня не забивать голову… Это я такая глупая, или я никогда его по-настоящему не знала?

Как он мог…

— Все не так, как ты думаешь. Мы просто соседи и друзья, ничего больше, — сказал Сян Юнь, держа меня за руку, не давая вырваться. — И я рассказал тебе об этом не для того, чтобы ты переживала, а чтобы рассказать кое-что другое. Выслушай меня спокойно, хорошо?

Раньше я думала, что Сян Юнь хорошо понимает девушек. Теперь я понимаю, что это не так. Ни одна девушка не захочет слушать о своей сопернице. Я не исключение. Более того, я начала сомневаться, действительно ли Су Ван такая несчастная, как мне казалось.

Если это так, то я полная дура, которую водили за нос, а я и рада была.

Как бы мне ни хотелось слушать, как мой парень с сочувствием рассказывает о другой девушке, Сян Юнь все-таки начал говорить. Я хмурилась, глядя на проливной дождь за окном, и слушала его приятный голос, рассказывающий о Су Ван то, чего я не знала и знать не хотела.

Су Ван и Сян Юнь действительно были знакомы очень давно, возможно, даже дольше, чем мы с Сяо Цзянем. Еще до их рождения семьи Сян и Су были близкими друзьями и жили по соседству. Поэтому неудивительно, что Сян Юнь знал все подробности о том, что случилось в семье Су Ван, когда она училась во втором классе средней школы.

Сян Юнь рассказал, что в том году родители Су Ван развелись.

Конечно, развод чужих родителей меня не касался. Было очевидно, что Сян Юнь просто подводил меня к чему-то.

И это «что-то» оказалось очень серьезным. В день развода мама Су Ван погибла в автокатастрофе.

От слова «погибла» я чуть не подпрыгнула. Ведь совсем недавно Су Ван жаловалась мне на свою строгую маму. Неужели мне послышалось?

Сян Юнь сразу заметил мой испуг и поспешил успокоить меня. — Нет-нет, не бойся. Сяо Ван говорила о тете Цинь… своей мачехе.

Мачеха?! Боже, это какая-то мыльная опера! У меня в голове все смешалось. Слишком много информации, я не могла ее переварить.

Подсознательно сопротивляясь тому, что я не хотела слышать, я слушала Сян Юня вполуха. Но все же уловила суть: Су Ван очень тяжело пережила эту трагедию.

Говорят, в тот день у Су Ван был экзамен, и никто не решался ей сказать. Отец Су Ван был постоянно занят, и девочка была ближе к матери. Можно представить, как она отреагировала на эту новость.

Су Ван заперлась в комнате на три дня, ничего не ела и не говорила, несмотря на все уговоры родных и друзей, включая Сян Юня.

На третий день, когда все уже собирались выламывать дверь, Су Ван сама вышла.

Она была совершенно изможденной, с пустым взглядом. Она сказала, что хочет есть, что очень голодна.

Поев, Су Ван отправилась на похороны матери, где потеряла сознание.

— А что потом? Что случилось с Су Ван? — спросила я, не то от шока, не то от любопытства. Рассказ Сян Юня заинтриговал меня, и мне не терпелось узнать, чем все закончилось.

Сян Юнь рассказал, что, очнувшись, Су Ван вернулась к прежней жизни, словно ничего не случилось. Только иногда, когда кто-то упоминал ее маму, или когда что-то напоминало ей о прошлом, она становилась молчаливой. В остальное время она ничем не отличалась от себя прежней.

Но это не значит, что она не страдала. Ее внешнее спокойствие скрывало глубокую боль, которая усилилась, когда отец привел в дом тетю Цинь.

Сян Юнь сказал, что тетя Цинь хорошо относилась к Су Ван, но девочка считала, что именно из-за нее родители развелись, и именно она стала причиной смерти матери.

Су Ван начала наносить себе порезы, пытаясь таким образом обвинить мачеху.

У меня мурашки побежали по коже. Неужели эти ужасные раны на теле Су Ван… она сама себе их сделала?! Как она могла?! Я вспомнила, как сама ныла от боли, когда случайно прикусывала язык или прищемляла палец ящиком. Не могла представить, какую боль испытывала Су Ван, когда резала свою нежную кожу.