Свирепость

Свирепость

7

Чэнь Сю была в хорошем настроении. Раз уж Лэ Юань узнала о беременности, она подробно рассказала дочери о будущем ребёнке.

Проходить ЭКО в сорок с лишним лет — тяжёлое испытание для женщины. Сначала нужно какое-то время принимать гормоны, чтобы подготовить организм, затем делают стимулирующие инъекции, и когда фолликулы в матке созревают, длинной иглой прокалывают яичник и извлекают яйцеклетки.

При ЭКО можно выбрать пол ребёнка. В этот раз Чэнь Сю подсадили три мужских эмбриона, и один прижился. Прошёл уже месяц с небольшим, на УЗИ уже было видно сердцебиение.

Лэ Юань, опустив глаза, стоя спиной к Чэнь Сю, быстро обжаривала мясо с побегами бамбука. Выслушав мать, она тихонько отозвалась, а затем прямо сказала:

— Мам, я хочу переехать в общежитие.

Чэнь Сю нахмурилась, недовольно пробурчав:

— Дома места мало, что ли? Зачем тебе в общежитие?

Лэ Юань посмотрела на неё серьёзным взглядом:

— В этом году мне нужно хорошо учиться. Живя дома, я слишком устаю от поездок туда-сюда на электроскутере. Лучше жить в школе, так я смогу утром подольше поспать.

Видя, что Чэнь Сю не горит желанием соглашаться, Лэ Юань добавила:

— Мам, я же дочь, я и не собираюсь продолжать семейное дело. Когда закончу учиться и начну работать, я буду заботиться о вас. Но если ты не поддержишь меня в учёбе, и в следующем году я не смогу поступить, то я вообще брошу всё, соберу вещи и поеду на юг работать с одноклассниками. Так я хотя бы раньше начну зарабатывать.

Лицо Чэнь Сю изменилось. Она фыркнула:

— Ты ещё и угрожать мне вздумала? Какая работа? В лавке дел по горло, будешь дома помогать.

Лэ Юань проигнорировала её слова:

— Общежитие стоит тысячу четыреста за семестр. Плюс расходы на учёбу и питание… Мам, дай мне пять тысяч.

Лицо Чэнь Сю помрачнело:

— Зачем ребёнку столько денег? Чтобы ты их по ветру пустила? Даже не думай. Сколько ты тратишь в неделю на еду в школьной столовой? Будешь приезжать на выходные и брать деньги.

Выражение лица Лэ Юань стало серьёзнее:

— У меня напряжённая учёба, я не смогу каждую неделю приезжать. Может, и раз в месяц не получится. Если ты не дашь мне денег, мне придётся голодать.

— Нет, — Чэнь Сю отвернулась, чтобы взять тарелки, и вышла из кухни.

Лэ Юань не обратила на неё внимания. Когда еда была готова, она накрыла на стол, разложила палочки. Лэ Шаньдун докурил в спальне и, выпятив живот, неторопливо подошёл к столу. Лэ Юань обратилась прямо к нему:

— Пап, я хочу жить в школьном общежитии. За семестр, вместе с проживанием, учёбой и питанием, нужно около пяти тысяч. Можно?

Чэнь Сю, вытирая руки полотенцем, увидела, что Лэ Юань обратилась к отцу, и сердито посмотрела на дочь:

— Я только что с ней говорила. На еду пусть берёт деньги, когда будет приезжать по выходным.

Лэ Шаньдун не стал возражать, но, съев несколько кусочков, сказал:

— Разве в общежитии так же удобно, как дома? Твоя мать права. Возьми пока тысячу.

Лэ Юань опустила глаза, в глубине которых мелькнула лёгкая ирония. На самом деле она уже почти полгода не брала у родителей денег. Всё необходимое для учёбы — книги, учебники, материалы — она покупала на свои сбережения, которые копила годами. Она не была, как другие девушки, которые каждый месяц покупали новую одежду. За год она покупала себе пять-шесть новых вещей, и то на свои деньги.

Ведь все эти годы, когда она просила у родителей денег, они всегда корчили недовольные рожи и придумывали отговорки. Взрослея, она много раз спрашивала себя: неужели она просит так много? Неужели это слишком?

Разве забота о несовершеннолетнем ребёнке — не обязанность родителей?

Чэнь Сю, наверное, уже и не помнила, когда в последний раз давала ей деньги. Ей редко было дело до того, что ест и во что одевается дочь. Раньше Лэ Юань не придавала этому значения, думала, что родители просто заняты зарабатыванием денег, что они просто привыкли экономить каждую копейку. Она была единственным ребёнком в семье и верила, что когда-нибудь разделит с ними их богатство и будущее. Но своими поступками родители доказали ей, что не давали ей денег и не заботились о ней просто потому, что не считали дочь за человека. Вот и всё.

Лэ Юань выпрямила спину, встала в дверях кухни и, глядя на Лэ Шаньдуна и Чэнь Сю, чётко произнесла:

— Думаю, если я сейчас спрошу вас, сколько у нас денег, какое у нас имущество, вы мне не скажете. Ну и ладно.

Я слышала, что скоро появится младший брат. Честно говоря, я не хотела, чтобы вы его заводили, но, думаю, вы всё равно не послушали бы меня. Ну и ладно.

Мне сейчас девятнадцать, когда он родится, мне будет двадцать. Через несколько лет я закончу учиться и заведу свою семью.

— Я прямо сейчас спрашиваю вас: дадите ли вы мне денег на учёбу?

Лэ Юань холодно смотрела на Лэ Шаньдуна, который уже готов был взорваться и с грохотом поставил палочки на стол. Чэнь Сю, скривив лицо, начала язвить:

— И сколько тебе лет, что ты уже смеешь перечить родителям? Девица, только и знаешь, что клянчить деньги! Даже уличные шлюхи не смеют так нагло просить! Совести у тебя нет? Пять тысяч ей подавай! Ты знаешь, сколько нужно продать овощей, чтобы заработать эти пять тысяч?! С жиру бесишься! Постыдилась бы! Деньги родителей — это не твои деньги! Родители должны сами решить, давать тебе или нет! Если не дадут — это тоже нормально!

Лэ Юань смотрела на злое, язвительное лицо Чэнь Сю и молчащего Лэ Шаньдуна. Она спокойно кивнула и сказала:

— Сегодня я всё вам высказала. Вы, наверное, даже не заметили, что я уже полгода не просила у вас денег. Вы растите меня маленькую, а я буду заботиться о вас, когда вы станете старыми. Если вы сейчас перестанете давать мне деньги, то, когда я начну работать и зарабатывать, я постепенно верну вам все расходы на моё воспитание. А о вашей старости я заботиться не буду. Или вот ещё вариант: когда младший брат вырастет, мы с ним поделим имущество и в той же пропорции будем заботиться о вас.

Глаза Чэнь Сю сверкнули гневом. Она бросилась к полке, схватила пыльный веник и замахнулась на Лэ Юань.

Внезапно Лэ Юань взорвалась. С спокойным лицом она резко смахнула на пол большую банку настойки на змее, стоявшую на столе. Раздался звон разбитого стекла. Прозрачная стеклянная банка диаметром почти тридцать сантиметров разлетелась на осколки у ног родителей, тёмно-коричневая жидкость растеклась по полу.

Лэ Шаньдун пришёл в ярость. Он вскочил из-за стола, стукнув по нему рукой, и, тыча пальцем в лицо Лэ Юань, закричал:

— Совсем распоясалась! Где ты этому научилась?! Я тебя сейчас отлуплю как следует!

Он засучил рукава, с яростным лицом собираясь ударить Лэ Юань.

Лэ Юань ничуть не испугалась. Она была высокой, длинноногой и уже на несколько сантиметров переросла коренастого Лэ Шаньдуна. Вытянув руку, она схватила стоявший рядом деревянный стул со спинкой, развернула его и изо всех сил ударила по ноге несущегося на неё Лэ Шаньдуна. Тот вскрикнул от боли, споткнулся и налетел на угол стола, опрокинув его. Стол чуть не упал на Чэнь Сю.

Чэнь Сю вдруг вспомнила о ребёнке в животе и, прикрывая его руками, поспешно отступила на пару шагов. Она с недоверием смотрела на Лэ Юань. Как её всегда послушная дочь вдруг превратилась в такую свирепую фурию?!

Лэ Юань же действовала хладнокровно. Опрокинув Лэ Шаньдуна, она отступила на пару шагов, снова подтянула к себе стул и направила его острым углом в сторону отца. Она не стала говорить никаких угроз, лишь крепко сжала стул в руках, слегка согнувшись, и холодным взглядом следила за каждым движением Лэ Шаньдуна.

Осколки банки впились в ногу, настойка попала в рану, причиняя жгучую боль. Лэ Шаньдун смотрел на Лэ Юань. Спокойное лицо дочери, которая стояла над ним со стулом в руках, вселяло в него страх.

Лэ Шаньдун знал, что у Лэ Юань сильные руки. Работая в овощной лавке, она в одиночку поднимала ящики с фруктами весом по двадцать-тридцать килограммов. Раньше он просто думал, что дочь выросла сильной помощницей, и не представлял, что, разозлившись, она может быть такой страшной.

Но если они подерутся в такой тесной квартире, и Чэнь Сю случайно ударится животом, и ребёнок, которого они с таким трудом зачали, погибнет… Последствия будут ужасными.

— Ну что, решили? — спросила Лэ Юань. — Я предупреждаю: попробуйте меня ударить, троньте хоть пальцем — и можете попрощаться с младшим братиком! Если не дадите денег сегодня, то ладно. Буду сама себя содержать. Сдохну где-нибудь на улице, и не ищите меня.

Привыкший к деловым переговорам, Лэ Шаньдун быстрее Чэнь Сю смирился с гневной выходкой Лэ Юань. Он, хромая, отступил назад, оперся на спинку стула и миролюбиво сказал:

— Юань-гэ, мы же семья, зачем так себя вести? Когда это мы отказывались давать тебе деньги? Если тебе что-то нужно, просто поговори с нами. Пять тысяч так пять тысяч. Вот, держи.

Лэ Юань ответила спокойным, даже слегка насмешливым тоном:

— Я приехала в этот дом от бабушки, когда мне было почти семь лет, и с тех пор работаю не покладая рук. Дома мою посуду, готовлю еду, в лавке продаю овощи, принимаю деньги. Все постоянные покупатели меня знают. Я работаю быстрее и лучше всех. Ладно, проехали. После экзаменов, больше двух месяцев, я каждый день помогала вам. Вставала в четыре-пять утра, ездила за товаром, разгружала машину, считала деньги, работала на кассе. Лэ Вэй часто, разгрузив товар, прятался в углу и играл в телефоне. Вы платите ему четыре тысячи в месяц. Я после экзаменов два месяца работала гораздо больше него. Если считать по рыночной цене, пять тысяч в месяц — это не много. Но вы ни разу не предложили мне денег. Я долго думала, может, я вам не родная, и поэтому ко мне такое отношение? Или дочери просто ничего не стоят? Раз я такая никчёмная, значит, должна работать как проклятая? А когда появится младший брат, для меня в этом доме вообще места не останется?

Чэнь Сю, слушая дочь, покраснела и не могла вымолвить ни слова. Как мать, она прекрасно осознавала свою предвзятость. Но дочь хорошо работала и не просила денег. Чэнь Сю выросла в бедности и считала, что чем больше денег, тем лучше. Как она могла просто так их отдать?

Лэ Шаньдун смутился. Как-никак он был владельцем бизнеса, мог за вечер потратить на деловых встречах четыре-пять тысяч. Просьба дочери, по совести говоря, была скромной. Если бы об этом узнали другие, сочли бы его скрягой.

Он мысленно упрекнул Чэнь Сю за её жадность. Родная дочь, а ей даже пары тысяч жалко?

Лэ Шаньдун тут же перевёл Лэ Юань шесть тысяч через WeChat. Лэ Юань, скользнув взглядом по телефону, спокойно сказала: «Спасибо», — бросила стул, ушла в свою комнату, захлопнула дверь и заперла её на замок.