Глава 9. Острый клюв желания (Часть 2)

Посидев немного, девушка спросила:

— Ты все время занят этим. А о моей выпускной выставке ты подумал?

Ань Цинь, помешивая краску на палитре, взглянул на нее и с улыбкой ответил:

— Я все время тобой занят, какая уж тут выставка.

Се Тинъжань вздрогнула от этих слов, ее уши покраснели. Она ударила Ань Циня по плечу, но быстро взяла себя в руки:

— Бесстыдник! Я о выставке картин говорю, а ты о чем?

Ань Цинь посмотрел на смешавшиеся на палитре краски, бросил кисть в ведро с водой, повернул табурет на сорок пять градусов, чтобы оказаться лицом к Се Тинъжань, и положил руку на ее колено, обтянутое чулком. Се Тинъжань не стала убирать его руку, словно приглашая его погладить ее.

Внезапно потеряв равновесие, она оказалась у него на коленях. Пальто на ней было застегнуто, но одежда под ним была смята.

— Давай договоримся, — Ань Цинь тяжело дышал. — Четыре больших картины рисую я, двенадцать маленьких — поровну. Иначе я сдохну от усталости, а ты ведь этого не хочешь, правда?

Лампа в мастерской покачивалась, тени двигались по большим картинам с турангой. Голос Се Тинъжань был резко прерван.

— Я... не хочу. Ты же обещал.

— Точно не хочешь? — Ань Цинь сделал вид, что не понимает.

Се Тинъжань обняла его за шею.

— Не... хочу. Кто тебя, такого несчастного, кормил, поил, развлекал, водил на выставки? Даже краски твои я покупала. Теперь я хочу немного отдачи, и это нормально.

Она всегда говорила спокойно, но последнее слово произносила с нажимом, повышая голос.

— Сиди смирно, — Ань Цинь придержал ее за талию, усаживая обратно.

— Ой, мне нехорошо, не трогай...

Мастерская находилась на пятом этаже здания художественного факультета. В ночной тишине все звуки были слышны отчетливее. Через некоторое время все стихло.

Ань Цинь снова усадил девушку на стол, вытер ее салфетками, затем взял еще несколько салфеток, просунул их под пальто и, вытерев, скомкал и бросил в мусорное ведро.

— Поправь одежду, я провожу тебя, — сказал он, листая сообщения на телефоне.

— Решил поиграть в рыцаря? — Се Тинъжань потянулась и обняла его за плечи. — Я останусь с тобой. Буду смотреть, как ты рисуешь. Как романтично.

— Ты уверена? Мне до трех часов ночи раскрашивать.

Се Тинъжань, услышав это, быстро убрала руки и начала поправлять одежду. Вчера она всю ночь не спала, катаясь на волнах, и хотела спать. А после недавних занятий ей хотелось спать еще больше.

— Ладно, пойду, высплюсь для красоты, а завтра приду к тебе красивая, — сказала она.

— Хорошо.

Выходя из мастерской, Се Тинъжань прижалась к плечу Ань Циня и спросила:

— Ты меня любишь?

В коридоре зажегся свет, осветив стены, увешанные портретами умерших художников. Ань Цинь улыбнулся.

— Люблю.

Каблуки Се Тинъжань цокали по полу. Она сунула руку в карман куртки Ань Циня и взяла его за руку.

— Говорят, если спросить мужчину, сколько раз он был влюблен, то, независимо от реального числа, он всегда ответит «три». Первая — это юношеская влюбленность, когда только держались за руки и целовались. Вторая — неразделенная любовь, белая луна. А третья — нынешняя девушка, которую он, конечно же, любит больше всех. А у тебя? У тебя были те две первые?

Ань Цинь посмотрел на девушку. Они были вместе полгода или пять месяцев? Как они вообще сошлись? Он уже плохо помнил. Ему нравилась Се Тинъжань, и, если ничего не изменится, он мог бы на ней жениться после выпуска. Любовь — это разрушительная сила. Он не встречал человека, ради которого был бы готов сойти с ума, разрушить свое здоровье или пожертвовать будущим, и не хотел встречать.

Симпатия — это все, на что он был способен.

— Если ты еще раз задашь такой глупый вопрос, то станешь одной из тех двух первых, — Ань Цинь сжал ее руку в своем кармане.

— Я хочу знать правду. Я не верю, что ты сегодня разговаривал с сестрой, — пробормотала Се Тинъжань.

— Ты же подслушивала. Не слышала, о чем мы говорили?

— Слышала. Она сказала тебе беречь себя.

Се Тинъжань вытащила руку из его кармана и попыталась достать его телефон. Ань Цинь остановил ее.

— Прекрати, а то я правда разозлюсь.

Чем больше он сопротивлялся, тем сильнее тревожилась Се Тинъжань.

— Тогда включи громкую связь и позвони ей еще раз, я послушаю.

Ань Цинь, раздраженный, достал телефон, открыл историю звонков и набрал номер на глазах у Се Тинъжань.

Была уже почти полночь. У Ань Пин болел живот, и она, не став терпеть, легла спать пораньше. Резкий звонок телефона разбудил ее. Ань Пин, щурясь, посмотрела на имя звонящего и, снимая трубку, сердито спросила:

— В чем дело?

— Я просто хотел узнать, спишь ли ты... — начал Ань Цинь.

Он не успел договорить, как Се Тинъжань поднесла телефон к своему рту и сладким голосом произнесла:

— Сестренка, привет! Я девушка твоего брата. Он рассказал мне о тебе, и я очень хотела с тобой познакомиться.

Ань Пин не поняла, в чем дело, и только разозлилась, что ее разбудили.

— Сейчас двенадцать часов ночи.

Се Тинъжань откинула волосы, развеваемые ветром, и взяла телефон.

— Сестренка, сколько тебе лет? Твой брат такой скрытный, ничего не рассказывает. Что ты любишь — косметику или электронику? Я хочу сделать тебе подарок.

Она говорила, как с ребенком. Ань Пин села. Грелка, лежавщая у нее на животе, соскользнула вниз. Она взяла ее в руки — грелка была еще горячей.

— Не надо, не надо. Главное, чтобы вы были счастливы, — Ань Пин хотела повесить трубку, но все же вежливо объяснила: — Можешь называть меня Ань Пин. Приезжай к нам в гости как-нибудь.

Се Тинъжань обрадовалась и, потянувшись, подергала Ань Циня за мочку уха.

— Хорошо, договорились! Я угощу тебя вкусной едой и куплю красивую одежду.