Глава 4. Нераскрывшийся цветок (часть 3)

За эти почти полгода не родилось ни одного ребенка.

Чжао Ли посмотрел на задремавшего Чжу Юйчэна и спросил:

— Что это значит?

— Планирование рождаемости, — ответил Чжу Юйчэн.

Чжао Ли покачал головой:

— Неверно. Политика планирования рождаемости запрещает рожать сверх нормы. В то время в деревне Фэнцяо было много жителей, это была большая деревня. Как могло случиться, что не родилось ни одного младенца?

— Вызывали прерывание, провоцировали, лишь бы не рожали, — сказал Чжу Юйчэн. Большего он говорить не хотел — в конце концов, это была не самая приятная тема. В те годы его не было в волости Цинлу, об этом он позже слышал от коллег. Они рассказывали страшные истории новичкам, пугая их байками о том, что телами младенцев заполнили большую яму, и оттуда постоянно доносится плач.

Чжао Ли не понял смысла этого лозунга. Такая человеческая трагедия превосходила воображение. Алые пятна крови и пронзительный детский плач оставили на этой земле следы в такой форме, какая невозможна даже в сценарии фильма, и в конце концов были погребены под пылью времени.

Правда была совсем рядом.

За несколько часов больше ничего выяснить не удалось. Высокая смертность за последние два года набросила на волость Цинлу еще одну тень подозрения.

Чжао Ли долго молча смотрел на имя «Чжао Бао» в списке умерших.

Чжао Бао, умер в августе три года назад. Погиб в драке, забит до смерти палками.

Это был сын той старушки.

О чем же она плакала? Знала ли она о судьбе сына?

Чжао Ли не мог понять.

Он тем более не понимал, насколько старики ее возраста верят в воздаяние.

Возможно, она предвидела такой конец еще тогда, когда ее сын надел полицейскую форму и с дубинкой пошел к домам односельчан. Еще когда увидела, как на улице ставят палатки. Еще когда издалека услышала женский плач и гневные крики мужчин.

Наступила ночь.

Узнав, что приехали люди из вышестоящих органов для расследования, сотрудники деревенского комитета были очень любезны и выделили им комнаты для отдыха.

Во временной комнате отдыха стояли раскладушка и небольшая двуспальная кровать.

Храп Чжу Юйчэна уже гремел на всю комнату. Чжао Ли и Чэ Хэн лежали плечом к плечу, глядя в темный потолок. Никто не мог уснуть.

— Я знаю о волости Цинлу, — внезапно сказал Чэ Хэн.

Чжао Ли повернул голову и увидел спокойные, ясные глаза Чэ Хэна.

Чэ Хэн отвернулся.

— Я случайно видел материалы по Цинлу, и еще много... фотографий.

— Фотографии мертвых младенцев, — добавил Чэ Хэн, не дожидаясь вопроса Чжао Ли. Он говорил об этом легко и непринужденно: — В то время контроль был строгим. Если обнаруживали беременность, забирали и делали принудительный аборт. Дун Лицай был секретарем партячейки, вероятно, он и отвечал за это.

— Принудительный аборт, — повторил Чжао Ли. Он усмехнулся, но смех его был ледяным. Он повернулся на бок и серьезно сказал: — Чэ Хэн, я тебя спрошу: целых полгода ни одного новорожденного. Неужели все дети в те полгода были на сроке всего два-три месяца? А что было до этого? Куда делись дети, зачатые за полгода до этого? Или за эти полгода не было ни одного первенца, все были вторыми детьми?

Чэ Хэн тоже повернулся и посмотрел в глаза Чжао Ли. Помолчав, он сказал низким голосом:

— Чжао Ли, ты следователь уголовного розыска. Все, что ты можешь сделать, — это добиться справедливости для жертв.

Чжао Ли посмотрел на него, ничего не ответил, резко сел, закурил, накинул куртку и вышел.

— Ты куда? — нахмурившись, спросил Чэ Хэн.

— Пройдусь, — равнодушно ответил Чжао Ли.

Он прикрыл за собой дверь.

Ноябрьская ночь была уже прохладной.

Чжао Ли закурил и бесцельно побрел по деревне. В голове крутились обрывки улик, смутно складываясь в единую линию.

Запутанное дело вот-вот должно было раскрыть свою тайную подоплеку. Некоторые другие преступления стали очевидны, но никто не мог вынести по ним приговор, никто не мог восстановить справедливость в той «трагедии».

Самое позднее завтра вечером Чан Сян сможет составить список подозреваемых. Дело будет закрыто в одночасье.

Он смотрел на список из комитета по планированию рождаемости, но в душе у него поселилось вечное нераскрытое дело, а виновные гуляли на свободе, и день искупления для них никогда не наступит.

Внезапно ударил резкий запах гнили. Чжао Ли поднял голову и понял, что незаметно добрел до какой-то пустоши.

Этот запах... Он резко распахнул глаза и потянулся рукой к поясу.

Слишком поздно!

Пронзительный крик раздался за спиной. У Чжао Ли волосы встали дыбом. Он мгновенно присел, сделал кувырок вперед и выхватил кинжал, сжав его обратным хватом.

Только он собрался поднять голову, как откуда-то выскочила фигура, наступила ему на плечо и легкомысленно бросила:

— Неплохая реакция. Дорогу, братан!

Чжао Ли ошеломленно поднял голову и увидел человека с узким клинком длиной около чи (примерно 30 см) в руке. Оттолкнувшись от его плеча, незнакомец подпрыгнул почти на три метра и ударил ножом по какой-то темной фигурке в воздухе.

Существо издало пронзительный крик и тяжело рухнуло на землю.

Только теперь Чжао Ли разглядел, что оно... выглядело точь-в-точь как мертвый младенец из его сна!

Нож мужчины крепко вонзился в тело существа. Одной рукой он надавил на ножны, громко крикнул, сложил пальцы в несколько печатей. В воздухе появились золотые руны, одна за другой вливаясь в лезвие ножа и сплетаясь в сеть на теле существа. Оно снова издало пронзительный вопль. Руны вспыхнули ярким золотым светом, подняв волну энергии, которая разошлась кругами от мужчины и существа.

Поднялась пыль, сильный порыв ветра отбросил челку Чжао Ли. Он смотрел во все глаза, не моргая.

Все стихло. Мужчина выпрямился и с улыбкой посмотрел на него.

Чжао Ли пришел в себя, огляделся по сторонам и пробормотал:

— Черт, я что, все еще сплю?