Глава 10. Матушка открывает мастерскую (Часть 3)

Видя это, Сунь Ши недоумённо посмотрела на Чжоу инян.

Чжоу инян поняла её без слов. — У вас есть ещё какие-то трудности? — спросила она.

— Мы… все вдовы. С едой ещё ладно, как-нибудь проживём, но вот эти деньги… — Вдовы долго молчали, наконец, одна из самых смелых робко заговорила.

Хотя она не договорила, Сунь Ши и Чжоу инян всё поняли. Даже если эти вдовы получат деньги, они не смогут их сохранить. Скорее всего, их тут же отберут так называемые родственники под разными предлогами.

Сунь Ши, которую саму обманывали семья Лао Цинь и клан, глядя на этих людей, чьё положение было в сто раз хуже её собственного, почувствовала неловкость. — Если… я соглашусь открыть мастерскую и найму вас на работу, — неуверенно спросила она, — вы сможете сохранить свои деньги?

Как только она произнесла эти слова, в потухших глазах женщин вспыхнула надежда, словно светлячки в ночной тьме.

Женщина, стоявшая во главе группы, не желая упускать этот призрачный шанс, поспешно сказала: — Если просто раздать деньги, конечно, мы их не сохраним. Но если госпожа согласится обменять деньги на еду и позволит нам забирать её для своих семей, тогда всё получится. Они боятся семьи Цинь и не посмеют отбирать еду.

Сунь Ши всё ещё колебалась. Чжоу инян, опустив голову, краем глаза посмотрела на сжатые пальцы Сунь Ши, которые крепко сжимали платок, и подумала, что ей нужно подлить масла в огонь.

Она подняла голову, посмотрела на вдов и сказала: — То есть, нам ещё и кормить ваши семьи? Не говоря уже о том, хватит ли вашего жалованья на еду для всех, сколько семья Цинь потратит только на поваров и слуг?

— Не нужно нанимать поваров и слуг. Мы можем сами найти место поблизости от мастерской и построить там шалаши, чтобы готовить. Что касается количества еды, сколько жалованья — столько и еды, мы ни за что не позволим хозяевам терпеть убытки, — Женщина, стоявшая во главе группы, поспешно изложила свой план. В её взгляде, умудрённом жизненным опытом, читалась мольба.

— Мы знаем, что мы вдовы, это нехорошо, но если госпожа согласится нас нанять, мы готовы получать меньше жалованья, чем другие работники, — женщина в серой, грубой, залатанной одежде обменялась взглядом с Чжоу инян. Увидев, что та слегка кивнула, она поняла, что время пришло, и решила поддержать разговор. Сказав это, она с надеждой посмотрела на Сунь Ши.

— Вдовы… нехорошо? — Чжоу инян, словно задели за живое, пробормотала она.

Затем она прижала платок к груди, посмотрела на Сунь Ши заплаканными глазами и сказала: — Сестра, я с детства была одинока, у меня не было родных. Когда-то я пришла к вам в отчаянии, и, к счастью, вы, добрая душа, приютили меня. Господин умер в расцвете сил, боюсь, это из-за моей несчастливой судьбы. Сестра, может, отпустить меня в монастырь…

— Что за глупости! — Сунь Ши в гневе ударила по столу!

— Это я, глупая, не то сказала, — женщина, которая заговорила, поспешно упала на колени, прося прощения.

Остальные женщины тоже упали на колени и стали умолять о пощаде.

Но у Сунь Ши сейчас не было времени на других. Видя, как горько плачет Чжоу инян, она взяла её за руку и стала утешать: — Что ты такое говоришь? Ты живёшь в этом доме уже много лет, если бы что-то было не так, это бы давно проявилось! К тому же, я — законная жена господина, если у кого-то и несчастливая судьба, то это у меня.

— Сестра, не шутите так. Вы всегда были доброй и милосердной. Я давно ходила в храм и просила гадалку предсказать вашу судьбу. Она сказала, что вы — человек большой удачи, это не ваша вина, — Чжоу инян сжала руку Сунь Ши и аккуратно вытерла слёзы, случайно упавшие на её руку.

С трудом выдавив из себя улыбку, она продолжила: — Я ни на что не способна, господин умер, я только обуза для вас и Шэн-гэ. Сестра, отпустите меня. Я лишь прошу вас позаботиться о Цзюань-цзе. Только вам я могу её доверить.

— Кто сказал, что ты обуза? С тех пор, как ты взялась за дело, порученное Шэн-гэ, всё идёт как по маслу. Кто-то наговорил тебе гадостей? — Сунь Ши, конечно же, не хотела, чтобы Чжоу инян уходила, взвалив на себя ложные обвинения, и спросила.

— Никто, я сама так решила. Я — простая женщина, без образования, занимаюсь делами, которыми должен заниматься управляющий, это неправильно. К тому же, я всё время боюсь, что моя несчастливая судьба повлияет на вас, сестру, на Шэн-гэ, на Янь-цзе и Цзюань-цзе, — сказав это, Чжоу инян снова закрыла лицо платком и тихо заплакала.

Сунь Ши погладила Чжоу инян по спине и с негодованием сказала: — Столько лет прошло, а ты всё ещё веришь словам того бродячего даоса? Что за чушь эта «несчастливая судьба», это просто обман!

Чжоу инян, конечно же, знала, что слова бродячего даоса — обман, ведь она сама его нашла, чтобы избежать замужества.

Сейчас она упомянула об этом лишь для того, чтобы вызвать жалость Сунь Ши и убедить её открыть мастерскую.

С одной стороны, она делала это ради Шэн-гэ, с другой — потому что считала, что Сунь Ши нужно иметь собственное дело, чтобы стать более независимой.

Поэтому Чжоу инян вытерла слёзы и с горькой улыбкой ответила: — Лучше перебдеть, чем недобдеть. Я знаю, что сестра не хочет меня отпускать, но у каждого свой путь. Даже если я уйду в монастырь, по крайней мере, обо мне позаботятся люди, которых вы знаете, сестра. Но посмотрите на этих женщин, кто им поможет? Я вижу, что они искренни, поэтому перед уходом я умоляю вас, сестра, примите их на работу!

— Мастерскую я открою. Но ты никуда не пойдёшь! — Сунь Ши подняла Чжоу инян, которая уже хотела упасть ей в ноги. — Люди рождаются, стареют, болеют и умирают, разве можно обвинять нас, женщин, во всех бедах? В «Наставлениях для женщин», которые я читала, такого не написано!

— К тому же, во всём доме только с тобой я могу поговорить по душам. Если ты уйдёшь, с кем я буду делиться своими горестями? — Сунь Ши говорила это со слезами на глазах, но, забыв о себе, вытирала платком слёзы, которые продолжали литься из глаз Чжоу инян.

Кроме Афу, который тайно слушал их разговор по приказу Цинь Ляньшэн, все присутствующие были женщинами. Они либо были свидетелями подобных историй, либо сами пережили нечто подобное, поэтому все прониклись рассказом и тихо плакали.

Ланьцуй, которая всегда была расторопной, быстро принесла новые платки, чтобы Сунь Ши и Чжоу инян могли привести себя в порядок.

Сунь Ши, успокоившись, попыталась вспомнить, чему её учила мать в управлении домашним хозяйством, и, стараясь говорить твёрдо и уверенно, сказала: — Хотя я и согласна открыть мастерскую, я буду нанимать не всех подряд, а только тех, кто обладает определёнными навыками.

— Жалованье будет выплачиваться по рыночной цене в виде риса, зерна и грубой ткани. Мы вас не обделим, чтобы люди не говорили, что семья Цинь обижает бедных и беспомощных, — хотя Сунь Ши и не выходила за ворота поместья, она слышала о том, как Цинь Ляньшэн старательно поддерживает репутацию семьи, и не хотела создавать проблем в такой важный момент.

— Благодарим госпожу! — Услышав, что Сунь Ши не только даст им работу, но и будет платить по рыночной цене, не обращая внимания на их статус вдов, все были безмерно благодарны.

Сунь Ши, с помощью Чжоу инян, поднялась, подозвала Ланьцуй и сказала вдовам: — Расскажите Ланьцуй о своих умениях, пусть она всё запишет. Тех, кто нам подходит, мы оставим, остальных — нет. В конце концов, я открываю мастерскую, а не благотворительное заведение, я не могу всем помочь.

Вдовы, наконец-то получив шанс найти работу, конечно же, согласились и честно рассказали Ланьцуй о своих навыках.

Вышивка, ткачество, кройка — они говорили всё как есть, не смея ничего скрывать.

Сунь Ши впервые занималась таким делом, и её сердце немного трепетало. Закончив, она попросила Чжоу инян проводить её обратно в комнату.

...

Афу, видя, что дело сделано, срезал путь, чтобы доложить молодому господину.

Цинь Ляньшэн сидел за огромным столом из красного дерева в своей комнате, с мрачным видом разглядывая кипу бухгалтерских книг.

Про себя он вздохнул: даже самая искусная хозяйка не сможет приготовить еду без риса. Когда денег мало, всё становится сложным.

Афу, вбежав в комнату, не заметил порога, споткнулся и упал на пол.

Цинь Ляньшэн, услышав шум, обернулся и увидел, как Афу поднимается с пола, отряхивая пыль с одежды.

— Что с тобой сегодня такое? Веди себя спокойно, не суетись! — Афу был правой рукой Цинь Ляньшэн, которого она готовила себе в помощники, поэтому требования к нему были строгими. — В любой ситуации нужно сохранять спокойствие… Что с тобой?

Говоря это, Цинь Ляньшэн заметил покрасневшие глаза Афу и увидел, как этот здоровяк вытирает слёзы грязными руками.

Цинь Ляньшэн испугалась, подумав, что была слишком строга. В конце концов, Афу было всего шестнадцать-семнадцать лет. — Молодые люди, — начала она его утешать, — все иногда теряют самообладание, не нужно…

Не успела она договорить «слишком себя винить», как услышала всхлипывающий голос Афу: — Это так ужасно, молодой господин!

— Денег, конечно, маловато, но до слёз дело ещё не дошло… — Цинь Ляньшэн ничего не понимала, слова Афу казались ей бессвязными.

— Эти вдовы… так несчастны! — наконец, выдавил из себя Афу.

— Эх, — вздохнула про себя Цинь Ляньшэн. Разве она не знала о тяжёлой доле этих вдов? Она знала об этом с тех пор, как Цинь Момо вернулась с расспросами.

Теперь она лишь надеялась, что эта мастерская хоть как-то им поможет.

— И наложница Чжоу… такая несчастная! — Афу плакал так, что его миндалевидные глаза опухли, а он ещё и тёр их руками, отчего они опухли ещё сильнее.

Цинь Ляньшэн хотела протянуть ему платок, но увидела, что Афу втянул сопли обратно и вытер слёзы рукавом.

Похоже, платок ему не нужен, и Цинь Ляньшэн убрала его обратно.

Сейчас душистое мыло для стирки платков, говорят, дорогое, нужно экономить.

Афу шмыгнул носом и сказал гнусавым голосом: — Наложнице Чжоу так тяжело приходится, я больше не буду её ненавидеть.

Вот как? Цинь Ляньшэн удивилась и спросила: — Ты ненавидел наложницу Чжоу? Почему?

Афу понял, что проговорился, но сказанного не воротишь, и ему пришлось честно ответить: — Она говорит таким сладким голоском, мне это не нравится.

Услышав такую причину, Цинь Ляньшэн рассмеялась: — Разве бывают мужчины, которые ненавидят женщин из-за этого? Слышу такое впервые.

— Это так странно? Почему женщины обязательно должны говорить таким приторным голоском? Мне нравятся те, кто говорит прямо, — тут же возразил Афу.

— Нет, ничего странного. Девушкам, конечно же, лучше говорить естественно. Просто большинству мужчин нравятся нежные и ласковые женщины. Матушка согласилась открыть мастерскую? — Цинь Ляньшэн, вдоволь насмеявшись над Афу, перешла к делу.

— Госпожа согласилась, — ответил Афу.

— Вот и хорошо, — Цинь Ляньшэн, бросив взгляд на бухгалтерские книги, почувствовала, как её одолевают заботы. Она покачала головой и вздохнула: — С мастерской разобрались, теперь нужно разбираться с этим, — она указала на книги. — Тяжела ты, шапка Мономаха.