Глава 3. Ласточки летят на юг (Часть 2)

Будь он хоть немного старше, лет тринадцати-четырнадцати, в эту эпоху его уже можно было бы считать наполовину взрослым. Но ему всего восемь — а может, и семь, ведь возраст маленького монаха определил его учитель на глаз. Ребёнок такого возраста… если бы родители его баловали, он бы, наверное, ещё бегал по улицам с соплями, смеясь и играя?

Но главная проблема заключалась в другом: если позволить маленькому монаху осуществить его мечту, то, вероятно, не пройдёт и трёх месяцев, как до них дойдут вести о его гибели от руки врага. Этот мир цзянху — не только видимая светлая сторона, и уж точно не место, где можно беспрепятственно разгуливать, обладая лишь высоким мастерством.

Яды, скрытое оружие, бесконечные интриги и козни, а также алчность человеческих сердец.

Вот что такое настоящий цзянху, скрытый под маской благородства и справедливости.

Однако если бы они попытались его остановить силой, это могло бы вызвать недовольство маленького монаха. В конце концов, для него они оба были совершенно незнакомыми людьми, так что лучше было действовать осторожно.

Поэтому Хуа Маньлоу, подумав, спросил: — Не хотел бы ты остаться со мной? Я живу один, и мне не всегда удаётся со всем справиться. Если бы ты согласился остаться и помочь мне, было бы замечательно.

Маленький монах согласился очень быстро, ведь он именно за этим и пришёл.

Лу Сяофэн наконец вздохнул с облегчением — хотя маленький монах был невероятно послушным, забота о ребёнке определённо нелёгкое дело.

Раз уж всё было решено, Лу Сяофэн мог спокойно расслабиться. Он привык считать своим домом весь мир, и единственным местом, которое он мог назвать домом, был этот маленький домик. Вернувшись сюда после долгого отсутствия, он, естественно, хотел задержаться подольше.

—

Маленький монах проснулся рано утром.

В горах он каждый день вставал с рассветом, чтобы практиковать гунфу. Закончив один комплекс упражнений, он как раз успевал к завтраку. Раньше еду всегда готовил учитель, но потом тот ослабел, и монаху пришлось взять всё на себя.

В глазах маленького монаха нынешний Хуа Маньлоу ничем не отличался от его учителя: учитель был слаб телом, а Хуа Маньлоу не мог видеть. Разве можно было позволить ему готовить?

Поэтому, закончив свой комплекс упражнений, маленький монах, бодрый и свежий, побежал на кухню, чтобы посмотреть, чем можно накормить Хуа Маньлоу.

На кухне не было дорогих продуктов, зато имелось много сезонных овощей. В овощах маленький монах был уверен: в горах они не могли каждый день спускаться за покупками или собирать дикоросы, поэтому разбили несколько грядок и выращивали кое-какие злаки и овощи. Можно сказать, это было то, в чём он разбирался лучше всего.

Хуа Маньлоу, конечно, тоже уже встал, но на кухне его не было. Вчера он заметил, что маленькому монаху очень понравились пирожные, поэтому, увидев утром усердно практикующего мальчика, не удержался и решил снова сходить купить ему сладостей.

«Такой худенький, нужно есть побольше», — подумал он.

С этой мыслью Хуа Маньлоу щедро набрал всех тех пирожных, которые вчера ребёнок ел с особым аппетитом. Расплачиваясь, он с удивлением обнаружил, что сладостей набралось на целую трёхъярусную коробку для еды, и невольно усмехнулся.

Когда Хуа Маньлоу вернулся, он думал, что маленький монах только что закончил практику, но неожиданно обнаружил на столе уже накрытый завтрак: простая каша и овощные закуски — всё вегетарианское, ни капли мясного или рыбного.

Лу Сяофэн ушёл ещё ночью, видимо, по какому-то срочному делу. Для Лу Сяофэна это было обычным делом, так что Хуа Маньлоу ничуть не удивился.

Маленький монах как раз расставлял палочки и пиалы, когда увидел Хуа Маньлоу с огромной коробкой для еды. Сама коробка не была чем-то необычным, но сладкий аромат, доносившийся из неё, заставил монаха подпрыгнуть на месте.

— Пирожные! — воскликнул он, пытаясь уловить едва заметный сладкий запах в воздухе, и тут же забыл про еду.

Хуа Маньлоу пришлось сделать строгое лицо: — Пирожные можно есть только после еды, и не слишком много. Если есть одни сладости, не вырастешь.

Услышав это, маленький монах тут же послушно сел на место. Он, конечно, понимал это правило, но в горах учитель разрешал ему есть сладости только раз в год, а здесь, внизу, их можно было есть каждый день?

Если бы маленький монах начал капризничать и упрямиться, Хуа Маньлоу наверняка бы ему отказал. Но видя его таким послушным, он не смог устоять и всё же достал из коробки шаньяогао в форме цветка, чтобы монах съел его вместо пампушки.

По сравнению с пампушкой, шаньяогао нравилось маленькому монаху гораздо больше, и он даже стал есть с большим энтузиазмом.

— Стой, не двигайся! Сегодня я покажу тебе свою силу! — Гневный крик нарушил умиротворение маленького домика. Уши монаха дёрнулись, палочки уже лежали на пиале, а сам он устремился на звук.

Он увидел здоровяка, гнавшегося за хрупкой девушкой. Они бежали прямо к домику.

Лицо маленького монаха стало серьёзным. Он схватил подвернувшееся под руку коромысло, одним прыжком оказался перед здоровяком и лёгким движением сбил его с ног. Упав, тот продолжал изрыгать ругательства.

Маленький монах, не обращая на него внимания, быстро подошёл к девушке. Та, казалось, окаменела от страха, её лицо слегка исказилось.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил маленький монах.

Шангуань Фэйянь, кипя внутри от злости, всё же выдавила из себя жалобное выражение: — Благодарю юного героя за помощь. Я не пострадала, но этот злодей преследует меня без устали. Не могла бы я попросить у юного героя чашку чая, чтобы немного передохнуть?

Она ведь видела, что этот ребёнок вышел из того самого домика.