Глава 17. Вторая попытка занять денег

От уездного города Чжэньпинсянь до волости Инъусян ходил только один автобус — утром туда, вечером обратно. Если не успеть на него, приходилось либо ночевать в городе, либо идти пешком.

Му Шуй не успел на последний автобус. Он места себе не находил от беспокойства и, не желая терять время, да и понимая, что ночь в городе влетит в копеечку, побрёл по разбитой грунтовой дороге в сторону деревни.

От Чжэньпинсяня до Инъусяна было больше тридцати километров. Му Шуй шёл по ночной дороге целых шесть часов и добрался до дома только под утро.

Он открыл калитку, огораживающую двор, и немного помедлил у двери Лю Яомэй. Наконец, собравшись с духом, постучал.

Стук в ночной тишине прозвучал особенно резко.

— Кто там? — раздался голос Лю Яомэй.

— Мама, это я, — выдавил из себя Му Шуй.

Услышав голос сына, Лю Яомэй сразу проснулась. Вскочив с кровати, она распахнула дверь и набросилась на него с руганью:

— Ах ты, негодник! Ещё смеешь показываться на глаза!

Пронзительный голос Лю Яомэй разбудил остальных жителей двора. Вскоре из своих комнат вышли Му Гэнь с женой, Му Шэн с женой и Му Чжи. Все столпились во дворе.

— О, так это Му Шуй вернулся! А я уж думал, ты совсем из дома сбежал, — язвительно произнёс Му Гэнь, всё ещё злясь на Му Шуя за то, что тот несколько дней назад осмелился ему перечить.

— Да уж, братец. Слышали, вы в город ездили? В столицу провинции! Хорошо там, небось? Чего ж вернулись-то? — поддержала мужа Лю Юймэй.

В тот день, когда Ван Даминь вернулся из города и рассказал Чэнь Сянъяну о том, что Му Шуй с семьёй в больнице, эту новость услышали другие жители деревни. Слух быстро разнёсся, и вскоре вся деревня знала, что Му Шуй повез новорождённую дочь на лечение в город.

В те времена, когда мальчики ценились куда больше девочек, мало кто стал бы тратить столько сил и денег на младенца женского пола. Поэтому некоторые даже подшучивали над Лю Яомэй, говоря, что она растит золотой самородок.

Выслушав старшего сына и невестку, Лю Яомэй почувствовала, как в ней снова вспыхивает накопившийся за последние дни гнев. Однако слова Му Шуя чуть не довели её до обморока.

— Мама, прошу тебя, одолжи мне денег, — пробормотал Му Шуй, потупившись.

— Дядя, ты же двести юаней у деревни занял перед отъездом! Всего два дня прошло, и уже всё потратил?! — воскликнула Ван Гуйин.

Му Шуй с трудом кивнул.

— Двести юаней за два дня?! Боже правый, горе мне! Сын деньги на ветер бросает, а родной матери куска мяса или новой одежды не купит! Гром тебя порази! — запричитала Лю Яомэй, чувствуя, как сердце разрывается от боли. Ей казалось, что дышать стало трудно.

Не только она страдала. Му Гэнь и Му Шэн с жёнами тоже были расстроены.

— Мама, врачи сказали, что Сяо Хуа можно вылечить. Деньги — дело наживное. Главное, что её можно вылечить, — поспешил Му Шуй поделиться хорошей новостью.

Вот только для остальных это новостью не было.

— Тьфу! Даже имя ей дали! С рождения столько денег на неё потратили! Лучше бы сдохла! Денег нет, зачем ей жить? — в ярости кричала Лю Яомэй, не в силах думать ни о чём, кроме пропавших двухсот юаней.

— Мама, умоляю! — Му Шуй снова упал перед ней на колени.

— Нет у меня денег! Ни копейки! — бросила Лю Яомэй, развернулась и, хлопнув дверью, скрылась в доме.

Лю Юймэй и Ван Гуйин, переглянувшись, потянули мужей за рукава, и все разошлись по своим комнатам. Му Шуй остался стоять на коленях в полном одиночестве.

Слёзы текли по его лицу. Зря он вернулся… В отчаянии Му Шуй вдруг почувствовал, как кто-то легонько тронул его за плечо.

— Брат, вставай. Никто тебе здесь не поможет, — сказала Му Чжи, с сочувствием глядя на заплаканное лицо Му Шуя.

— Му Чжи, ты вернулась, — Му Шуй поднялся, вытер слёзы и беспомощно посмотрел на младшую сестру.

Хотя Му Чжи была дочерью, в семье её положение было выше, чем у Му Шуя. Находясь под влиянием сосланных в Инъуцунь образованных горожан, она вела себя не так, как другие женщины в деревне.

В то время как все её сверстницы давно вышли замуж и обзавелись детьми, Му Чжи всё никак не могла найти себе подходящую партию. Она часто ездила в город, жила там по несколько дней, потом возвращалась в деревню, работала пару дней и снова уезжала. Если бы не Му Шуй, который зарабатывал для неё трудодни, ей бы не удалось вести такую беззаботную жизнь.

Му Чжи говорила, что работает в городе и каждый месяц отдаёт Лю Яомэй пять юаней. Поэтому Лю Яомэй смотрела сквозь пальцы на её образ жизни и ни во что не вмешивалась.

— Брат, у меня немного денег. Вот, сто юаней — все мои сбережения. Возьми, вылечи племянницу, — Му Чжи отвела Му Шуя к калитке и, оглянувшись, незаметно сунула ему десять купюр.

Му Чжи вернулась вчера и уже знала о том, что случилось.

— Му Чжи, откуда у тебя столько денег? — изумился Му Шуй.

— Это мои деньги на приданое. Бери, — нетерпеливо ответила Му Чжи.

— Я обязательно тебе верну. Спасибо, Му Чжи.

— Скорее езжай в больницу. Об остальном потом поговорим.

— Хорошо. Я соберу кое-какие вещи и поеду. — Му Шуй бережно спрятал деньги в карман, вернулся в дом, переоделся в более-менее приличную одежду, взял для Чжоу Шуйлянь и Му Сю сменную одежду и ушёл.

Му Чжи посмотрела ему вслед и, вздохнув, вернулась к себе.

Дойдя до окраины деревни, Му Шуй подумал, что ста юаней вряд ли хватит. Скрепя сердце, он вернулся и стал ждать у дома секретаря парткома Чэнь Сянъяна.

На востоке начало светать. Мать Чэнь Сянъяна, Ли Данян, вышла во двор подмести. Открыв калитку, она увидела Му Шуя.

— О, Му Шуй! Ты же в город уехал! Где Шуйлянь? Как ребёнок? — спросила Ли Данян, оглядываясь.

— Тётя Ли, врачи в городе сказали, что её можно вылечить. Они остались в больнице… А я… я хотел поговорить с секретарём, — голос Му Шуя становился всё тише.

— Хорошо, я его позову, — Ли Данян подошла к одной из комнат и постучала. — Сянъян, ты встал?

— Да, — Чэнь Сянъян как раз собирался вставать. Услышав голос матери, он быстро вскочил с кровати и открыл дверь.