Глава 18. Приезд тёщи

— Эта девчонка… — пробормотал он.

— Какая же она проницательная, такое острое восприятие!

На листьях лекарственного растения, освещенных лучами солнца, проникавшими сквозь окно, заблестели капли воды, отбрасывая причудливые тени.

Раздался тихий звук — капля, скатившись с переполненного листа, упала вниз. Комнату наполнил целебный аромат.

После того случая, когда она ударилась головой, Тан Юйсинь стала тихим ребенком и почти не выходила из дома. Но она стала гораздо послушнее и смышленее. Конечно, это было связано с тем, что ее внутренний мир изменился: она по-прежнему была Тан Юйсинь, но теперь в теле трехлетней девочки жила тридцатитрехлетняя женщина.

Сейчас она сидела у печи и подкладывала дрова в топку.

Поначанию, когда она только начала этим заниматься, Тан Чжинянь был напуган, боясь, что она обожжется. Но потом он обнаружил, что у Тан Юйсинь настоящий талант к разжиганию огня. Он даже с гордостью рассказывал об этом своему брату, отчего Тан Юйсинь готова была сквозь землю провалиться от стыда.

Ей было тридцать три, а не три года, неужели он думает, что она настолько глупа?

С тех пор Тан Чжинянь перестал бояться подпускать дочь к кухне. Раньше он переживал, что она поранится ножом или чем-нибудь еще. Однако Тан Юйсинь никогда не приближалась к разделочному столу. Она просто сидела у печи, подкладывала дрова и раздувала огонь мехами. Сколько лет она не видела мехов! В ее прошлой жизни это был уже музейный экспонат, как и прялка, и многие другие вещи. Для жителей деревни эти предметы были обыденностью, а для нее — настоящей диковинкой.

Через несколько десятилетий эти вещи действительно исчезнут, и увидеть их можно будет разве что по телевизору.

С помощью дочери Тан Чжинянь стал готовить гораздо быстрее. По крайней мере, ему больше не приходилось суетиться, одновременно следя за огнем и едой, а иногда и заново разжигать потухший очаг.

Он поставил перед Тан Юйсинь миску с лапшой и, потрепав ее по щеке, сказал: — Ешь.

Тан Юйсинь взяла ложку и начала есть сама, не дожидаясь, пока ее покормят. Тан Чжинянь почувствовал легкую грусть: у него возникло ощущение, что его маленькая Юйсинь повзрослела, хотя ей было всего три года.

Но теперь она могла ходить, говорить и есть самостоятельно.

Быстро поглощая свою порцию, он взглянул на дочь. Тан Юйсинь ела медленно, но аккуратно, отправляя каждую ложку в рот, а не размазывая еду по лицу и не роняя крошки на стол.

Она только подняла голову, чтобы сказать, что наелась, как вдруг снаружи раздался шум, похожий на нашествие саранчи.

Тан Чжинянь поспешно отложил миску и встал.

— Мама… — позвал он.

— А, — женщина средних лет вошла в дом, высокомерно подняв подбородок, демонстрируя миру свои широкие ноздри, усеянные черными точками. Она была хорошо одета: в новую ватную куртку коричнево-красного цвета и такие же новые ватные штаны. На ногах красовались модные черные кожаные туфли.

Она села и окинула Тан Чжиняня презрительным взглядом.

Она явно не одобряла своего зятя, и в этом не было никаких сомнений.