Глава 9. Развод неизбежен

В прошлой жизни ее второй дядя был очень несчастным человеком. У него не было ни жены, ни детей, поэтому каждый год на праздник Цинмин именно она сжигала для него ритуальные деньги. Со временем, поскольку она была еще слишком мала, Тан Юйсинь почти забыла, как он выглядел. Она лишь слышала, что ее второй дядя был очень способным человеком: умным, красивым, статным и умелым. Вот только судьба ему не благоволила, и он не смог поступить в университет.

Но если бы он был жив, то, по крайней мере, своим характером он отличался бы от Тан Чжиняня. Тан Чжинянь был добряком, безвольным и безотказным, он терпел любые обиды и все тянул на себе. А Тан Чжицзюнь был совсем другим. Он всегда защищал своего простодушного старшего брата. Если кто-то смел обидеть Тан Чжиняня, то Тан Чжицзюнь, хоть и был образованным человеком, не стал бы разводить долгие разговоры — он сразу пускал в ход кулаки.

В молодости он обучался боевым искусствам у одного мастера, поэтому был очень ловок и силен, имел определенную репутацию в деревне. Хотя внешне он выглядел интеллигентным, на самом деле был настоящим бойцом.

И такой способный человек умер так нелепо. После его смерти больше некому было защищать Тан Чжиняня. Односельчане говорили, что если бы Тан Чжицзюнь был жив, Тан Чжинянь не влачил бы такое жалкое существование, отдавая все заработанные тяжким трудом деньги бывшей жене, которая тратила их на чужую дочь, в то время как его собственная дочь ходила в обносках и недоедала.

Тан Юйсинь все еще была в оцепенении, когда ее вдруг подняли на руки. Обернувшись, она встретилась с улыбающимися глазами. За внешней интеллигентностью скрывалась немалая сила.

— Синьсинь, ты скучала по второму дяде? Я очень по тебе соскучился.

— Смотри, — он одной рукой держал Тан Юйсинь, а другой полез в карман, достал горсть арахисовых конфет и сунул их ей в карман. — Синьсинь, помни, эти конфеты нельзя никому отдавать, даже маме, понятно?

— Угу, — кивнула Тан Юйсинь, засовывая руку в карман. — Синьсинь не отдаст маме, отдаст папе.

У Тан Чжиняня защипало в глазах, он едва сдержал слезы. Быстро отвернувшись, он вытер глаза рукавом и, взяв большую миску, разлил по тарелкам весь рыбный суп из кастрюли.

— На, выпей немного рыбного супа, — сказал он, ставя миску перед братом.

— Спасибо, брат.

Тан Чжицзюнь, держа Тан Юйсинь на руках, взял миску и, словно воду, выпил больше половины.

— Дай ее мне, — Тан Чжинянь взял дочь на руки. Тан Юйсинь выглядела вялой, ее длинные ресницы устало опускались. Он понял, что она хочет спать.

Он укрыл Тан Юйсинь одеялом. Дочь уже заснула. Тогда он тихо вышел, а снаружи Тан Чжицзюнь все еще сидел с миской, допивая оставшийся рыбный суп.

— Что, брат, она уснула?

— Да, уснула, — ответил Тан Чжинянь. Он взял миску, налил себе немного супа, но на дне оставалось совсем чуть-чуть. Не брезгуя, он долил в миску кипятка из чайника и выпил.

— Брат, невестка все еще хочет развестись?

При этих словах лицо Тан Чжицзюня помрачнело. Зачем разводиться, когда ребенок уже такой большой? Когда-то она сама добровольно вышла замуж за его брата. Он с самого начала чувствовал, что эта Сан Чжилань не подходит его простодушному брату, но брат ее любил, и с этим ничего нельзя было поделать. Тогда они с братом продали все, что могли продать из домашнего имущества, чтобы собрать деньги на свадьбу. А после свадьбы она постоянно капризничала, то ей не нравился деревенский туалет, то сам Тан Чжинянь казался ей грязным. Она вела себя не как жена, а теперь еще и разводиться вздумала. В их деревне еще никто не разводился.