Свадьба (Часть 1)

Только на следующий день я узнала, что Чжан Цюнь теперь мой «сосед». Вот уж...

Мы молчаливо решили не говорить о вчерашнем инциденте, словно ничего и не было. Казалось, мы вернулись в те дни в Шанхае: двусмысленность, саркастические перепалки, скрытая отчужденность — никто не переступал черту.

Бай Цюэюэ и Лу Пинъань тоже вернулись в Гонконг — Чжан Цюнь видел их вчера у универмага Даян. Но сейчас у меня не было времени думать о них: Вэйян и Ло Цзысинь объявили о скорой свадьбе.

В этот день мы с Чжан Цюнем должны были отправиться на виллу Цзыцзин.

Пышная свадьба в особняке Ло на вилле Цзыцзин была обречена войти в семейную историю. Союз Лу Вэйяна, гения бизнеса, построившего свою империю с нуля, и наследницы Ло Цзысинь стал главной темой светской хроники этой поздней осени, в одночасье всколыхнув весь высший свет Гонконга.

Вэйян стоял под дубом. Строгий костюм подчеркивал его худощавую, подтянутую фигуру. На красивом, повзрослевшем лице играли проницательные, хитрые огоньки. В его вежливой отстраненности сквозила легкая надменность и понятная всем фальшь. От прежней юношеской мягкости не осталось и следа. Он казался таким чужим, что я замерла на месте, наблюдая за ним издалека. Я все еще лелеяла надежду, но реальность безжалостно обливала меня холодной водой.

Он посмотрел на меня, улыбнулся и подошел. Казалось, он совсем не удивился моему пятилетнему отсутствию и тому, что я безжалостно оборвала с ним все связи. Ни тени удивления или каких-либо других эмоций. Спокойно, словно привычно, он сказал:

— Сестра, ты как раз вовремя. Пойдем со мной в церковь.

За пять лет разлуки я много раз представляла нашу встречу, но никогда — такой… Он выглядел так, будто мы виделись еще вчера, а у меня внутри все сжималось. Я хотела что-то сказать, но не могла. Просто кивнула, тихо вздохнула и последовала за ним к белому особняку.

Мы шли рядом по каменной дорожке в дубовой роще, не говоря ни слова. Это молчаливое согласие казалось странным. Я вдруг вспомнила удивленное лицо управляющего, когда я назвалась сестрой Лу Чанлэ. Вспомнила, как он вел меня подальше от гостей, в дубовую рощу. А потом посмотрела на Вэйяна… Меня словно осенило. Я остановилась, взглянула на белый готический шпиль, видневшийся сквозь листву, и спросила:

— Вэйян, что… что ты задумал?

Он тоже остановился, обернулся и спокойно улыбнулся:

— А тебе есть до этого дело? Я думаю… думаю о том, как поскорее со всем этим покончить. И еще… то, чего ты хочешь, я все равно не сделаю.

Я нахмурилась, глядя на эту вежливую, отстраненную улыбку, и горько усмехнулась:

— А ты знаешь, зачем я вернулась?

— Ха, неужели не для того же, что и пять лет назад? Чтобы я сбежал с тобой отсюда, подальше от всех этих проблем? — В его мягкой, фальшивой улыбке появилась тень насмешки. Я знала, что он презирает мое бегство, разочарован и обижен. Обижен, что я ушла одна и пять лет не давала о себе знать… Я хотела что-то сказать, но он вдруг сделал два шага вперед, схватил меня за плечи и резко произнес: — Лу Чанлэ, очнись! Думаешь, если ты уехала из Гонконга, то сможешь забыть все, что здесь произошло? Думаешь, смена имени и новая жизнь действительно принесут тебе «долгую радость»? Думаешь, эта мерзавка Линь Сянь забудет прошлое и оставит нас в покое? Или ты наивно полагаешь, что Лу Пинъань все еще питает к тебе чувства? Дура! — К концу своей тирады он почти скрежетал зубами. Потом оттолкнул меня, отвернулся, и лицо его помрачнело.

Я пошатнулась, сделала два шага назад и спокойно сказала:

— Разве я сама этого не знаю? Но, Вэйян, неужели ты забыл предсмертный наказ матери? Это тебе пора очнуться! Она хотела, чтобы мы жили простой жизнью, без ненависти, не отравляя себя враждой старшего поколения. Ты воспользовался своим положением и разрушил бизнес Линь Сянь, лишив ее средств к существованию. Она уже наказана. Что еще ты хочешь сделать?

Он холодно хмыкнул, обернулся с равнодушным выражением лица:

— Как я могу забыть! Если бы не Лу Чжи, у матери не было бы стольких лет боли и страданий, и нам троим не пришлось бы через все это пройти. Если бы не Линь Сянь, мать была бы жива, а наш дом — цел. Если бы не Бай Цюэюэ и Лу Пинъань, не было бы и этой отвратительной Лу Чанлэ! Они во всем виноваты! Они все должны умереть!