Экстра 1

Экстра 1

В юности Цуй Юй учился вместе с Фан Нин.

Переворачивались страницы книг, открывая целый мир.

Кисть касалась бумаги, оставляя следы туши.

Они читали с утреннего крика петуха до заката, когда солнце скрывалось за горами.

Долгое время их дни проходили так тихо и спокойно.

Вот только Фан Нин никак нельзя было назвать прилежной ученицей. Читала она далеко не так усердно, как Цуй Юй.

Обычно Цуй Юй сидел прямо и писал сочинение, а она рядом занималась какими-нибудь новыми затеями.

Например, собирала кучу лепестков и пару веточек: лепестки нужно было растолочь в сок для туши, а из веточек вырезать заколки.

Цуй Юй смотрел, как она возится с тушечницей, поджимал губы, сдерживался изо всех сил, но так ничего и не сказал.

Фан Нин не заметила выражения его лица. Она взяла кисть и, обмакнув ее в цветочную тушь, написала строчку стихов, а затем показала Цуй Юю.

Почерк был изящным, иероглифы красивыми.

Там было написано: «Ветер и дождь омрачают день, петух не умолкает. Увидев благородного мужа, как не возрадоваться?»

— Цвет туши почти не отличается от прежнего, — с сожалением сказала она.

Но взгляд Цуй Юя задержался на стихах, он долго смотрел на них.

Фан Нин помахала рукой у него перед глазами и указала на цветок, которым украсила свои волосы.

Маленький, нежного цвета, он источал легкий сладковатый аромат.

Она потянула Цуй Юя за рукав, прилепила лепесток к его щеке и легонько подула.

Глаза Фан Нин сияли, она с улыбкой спросила:

— Эрлан, я красивая?

Кисть Цуй Юя оставила на бумаге жирный след.

Он медленно перевел взгляд на цветок и произнес невпопад:

— Этот цветок… ярок.

Яркость цветка слепила, не смея говорить о красоте человека.

Фан Нин нарочно удивленно хмыкнула и, проигнорировав его слова, указала на ошибку в его письме:

— Эрлан, ты невнимателен. Пишешь сочинение, а сам засмотрелся на цветок.

Действительно ли он засмотрелся на цветок?

— А Нин, ты такая неразумная, — вздохнул Цуй Юй.

Фан Нин рассмеялась и стала требовать показать, что он написал.

Цуй Юй не смог ей отказать и протянул незаконченное сочинение.

Это было величественное «Рассуждение о стремлениях».

Лишняя черточка, которую он провел, остановилась на последней вертикальной линии иероглифа в фразе «Служить Поднебесной», образовав маленький крючок.

Сильный и твердый почерк, но одна нежная ошибка.

— Эрлан, если в твоей Поднебесной появился такой крючок, ты уже не сможешь стать мудрецом, чье сердце свободно от мирских забот.

— Я и не думал притворяться мудрецом, — с усмешкой ответил Цуй Юй.

Он никогда не был совершенным человеком и не собирался становиться святым.

Его личные чувства были ясно видны в его глазах.

В тот год под утуном он встретил девушку.

Цветы распускались и опадали, листья падали и снова вырастали.

За несколько лет глаза этой девушки, полные весеннего очарования, покорили его сердце, и он больше не мог ее забыть.

Он не знал, как долго продлится эта красота, подобная картине.

Не знал, увидит ли он когда-нибудь тот день, когда сможет исполнить свою клятву служить Поднебесной.

Сейчас он лишь надеялся, что его личное счастье продлится как можно дольше.

Сладкий аромат цветов проник в окно вместе с легким ветерком, который слегка перелистывал страницы книги.

Фан Нин сказала, что хочет спать, и, прислонившись к плечу Цуй Юя, с довольным видом закрыла глаза.

Рука Цуй Юя, державшая кисть, замерла. Он осторожно поправил Фан Нин, чтобы ей было удобнее спать, и тихо улыбнулся.

В тот день аромат цветов был слишком сильным, слишком пьянящим, а голос Цуй Юя — слишком тихим.

Поэтому Фан Нин не услышала слов, которые Цуй Юй произнес с такой нежностью:

— Видя твою радость, как не возрадоваться?