Она села на стул, положила руки на клавиши. Далёкие воспоминания согревали, и в тот миг, когда раздались первые звуки фортепиано, её тело слегка дрогнуло.
Наконец-то она по-настоящему ощутила, что живёт заново.
В зале воцарилась тишина.
Это было профессиональное училище, большинство учеников здесь умели танцевать брейк-данс или играть на гитаре, и мало кто выбирал фортепиано.
Спустя мгновение в зале послышался тихий шёпот: «Это из восьмого класса, какая красивая».
Хотя её черты были едва различимы, от неё исходило необъяснимое очарование, красота, которую трудно было описать словами.
— Что она играет?
Кто-то, разбирающийся в музыке, ответил: — Четырнадцатую фортепианную сонату до-диез минор Бетховена.
— Вот чёрт, что за длиннющее название?
— …Её ещё называют «Лунной сонатой».
— Как её зовут?
— Ведущий объявлял — Шу Лань из восьмого класса.
Шу Лань украдкой выглянула из-за кулис, испытывая одновременно и радость, и негодование.
Она знала, насколько талантлива Мэн Тин, знала это с самого детства.
Если бы не травма глаз, из-за которой красота Мэн Тин была скрыта, она бы уже давно прославилась на всю школу.
Но Шу Лань радовалась, ведь после этого выступления знаменитой станет она.
Ну и что с того, что Мэн Тин так талантлива? Вся слава достанется ей.
И тут Шу Лань посмотрела вглубь зала.
В самом конце, в тот момент, когда зазвучали первые ноты, юноша с серебряными волосами бросил на стол последнюю пару королей.
Он поднял глаза и посмотрел на сцену.
Её сердце забилось чаще. Цзян Жэнь.
В тот год волосы Цзян Жэня были ослепительно-серебряными. Он был одет в чёрную рубашку и куртку, расстёгнутую и небрежно накинутую на плечи, что придавало ему дерзкий вид.
Он сидел не как положено, в кресле, а на высоком подлокотнике, развязно согнув ноги и поставив ступню на мягкое сиденье парня рядом.
Сиденье того парня было испачкано, но он не смел и пикнуть, лишь сидел, напрягшись.
Хэ Цзюньмин, разинув рот, смотрел на сцену и, придя в себя, пробормотал: — Она из нашей школы? Что-то не верится.
Профессиональное училище Лицай было раем для детей богачей. Эта компания оболтусов с отвратительными оценками была мастерами во всевозможных развлечениях, но девушек с такой аурой среди них не было.
Как бы это сказать… она была настолько чистой и непорочной, что на её фоне они казались мелкими хулиганами.
Фан Тань тоже удивлённо цокнул языком и невольно взглянул на Цзян Жэня.
Цзян Жэнь зажёг сигарету, но не закурил, а просто держал её между пальцами.
Заметив взгляд Фан Таня, он зажал сигарету губами: — Чего уставился? Неужели веришь в эти слухи?
Фан Тань, боясь его разозлить, поспешил ответить: — Нет, не верю.
Они прекрасно знали, что на самом деле Цзян Жэнь терпеть не мог таких девушек.
Дело в том, что мать Жэнь-гэ презирала его отца за неотёсанность, невежество и «запах денег» и всегда смотрела на них обоих так, словно они были чем-то грязным.
Такие женщины всегда были непомерно высокомерны.
И не задумывались, что без денег не было бы ни их беззаботной жизни, ни их утончённости.
Цзян Жэнь сидел далеко и не мог разглядеть её лица.
Однако играла она и вправду хорошо. Он убрал сигарету двумя пальцами.
Его взгляд по-прежнему был прикован к ней.
Мэн Тин опустила длинные ресницы. Она была очень чувствительна к взгляду Цзян Жэня.
Но в этот раз она не была дурой. Нажимая на клавиши, она сместила палец на одну вправо и намеренно сыграла не ту ноту.
Мэн Тин пропустила несколько чёрных клавиш, и у зрителей тут же пропало чувство восторга. Они зашумели, зашептались, и каждый занялся своим делом.
Шу Лань застыла в недоумении.
Как Мэн Тин могла ошибиться?
Цзян Жэнь презрительно усмехнулся: как можно с таким уровнем сметь выходить и позориться?
Он отвёл взгляд и велел Хэ Цзюньмину снова тасовать карты.
Мэн Тин не хотела разочаровывать отца Шу, но и помогать Шу Лань больше не собиралась.
В прошлой жизни именно из-за этого яркого выступления Шу Лань стала школьной знаменитостью, и когда подлог раскрылся, последствия были такими серьёзными.
Она доиграла, поклонилась и, превозмогая резь в глазах, ушла со сцены.
Шу Лань тут же затащила её в гримёрку: — Почему ты ошиблась?..
Мэн Тин нащупала солнцезащитные очки и надела их. Свет перестал так сильно резать глаза.
Она не ответила на вопрос Шу Лань, а ту волновало другое, так что она не стала настаивать: — Давай быстрее переоденемся.
Сёстры поменялись одеждой. Шу Лань, стараясь не обращать внимания на тесную талию платья, напомнила Мэн Тин: — Не забудь, выходи через заднюю дверь.
Мэн Тин резко схватила её за руку: — Шу Лань, ты меня ненавидишь?
Лицо Шу Лань на мгновение застыло, но потом она улыбнулась: — Сестра, о чём ты? Ты такая хорошая, как я могу тебя ненавидеть? Это Шу Ян тебя не любит, а ты мне всегда нравилась.
Мэн Тин отпустила её руку и устало прикрыла глаза.
Ложь.
Только прожив жизнь заново, она поняла, что из этих двоих, брата и сестры-близнецов, Шу Лань на словах её любила, а на деле желала ей смерти.
А Шу Ян, который казался холодным, был готов собирать деньги, чтобы помочь ей вылечить ожоги.
Чужая душа — потёмки, и, чтобы понять это, порой приходится платить слишком высокую цену.
Обидно лишь, что в прошлой жизни она умерла, так и не успев повзрослеть.
Но в этой жизни всё будет иначе.
Она вернулась во второй класс старшей школы, и всё можно было начать сначала.
Мэн Тин смотрела, как Шу Лань, приподняв подол платья, торопливо выбегает. Она знала, что та пошла искать Цзян Жэня.
В прошлой жизни Цзян Жэнь небрежно бросил «неплохо», и Шу Лань была на седьмом небе от счастья.
А что теперь?
Заинтересуется ли Цзян Жэнь самозванкой Шу Лань?
Она взяла свою трость для слепых, толкнула заднюю дверь и вышла на улицу. Взгляду открылся золотой октябрьский день, однако всё перед ней было серым.
Звонко пели птицы, в воздухе чувствовалась осенняя прохлада, вдоль дороги цвели цветы, источая тонкий, свежий аромат после дождя.
Выглянуло солнце. Мэн Тин закрыла глаза и медленно пошла вперёд.
Операция прошла успешно. Ещё два месяца, и она снова сможет увидеть небо и солнце.
В этой жизни ещё всё можно успеть.
— Жэнь-гэ, смотри туда, — нерешительно произнёс Хэ Цзюньмин.
Из окна комнаты отдыха открывался вид на лазурное, чистое небо.
Девушка в форме Седьмой школы, опираясь на трость, шла к воротам.
Цзян Жэнь положил руку на подоконник и проследил за взглядом Хэ Цзюньмина, остановив его на хрупкой спине Мэн Тин.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|