Глава 5. Часть 1

Ши Унянь последовала за двумя божественными посланниками, медленно поднимаясь к главным вратам мира богов. Плотная аура бессмертия заставила ее почувствовать легкий дискомфорт.

Небесные стражи, охранявшие врата, пропустили их, и она снова ступила в мир богов. Казалось, здесь многое изменилось, и в то же время все осталось прежним. Величественные и торжественные дворцы, окутанные дымкой бессмертной энергии, неторопливо парящие в небесах облака и журавли, благородные и чистые небожители в развевающихся одеждах…

Только она, словно мышь-демон, крадущаяся в свете, выглядела здесь чужой и обреченной.

Один из божественных посланников обернулся и участливо сказал: — Не бойтесь, посланник. Император — добродушный человек, он не будет вас сильно затруднять.

Ши Унянь была знакома с методами этого человека. Раз он сам потребовал ее присутствия, значит, уже догадался, кто она. И вряд ли он так просто отпустит ее.

Троица направлялась к Дворцу Лочэнь, где находился Император, когда им навстречу попались несколько почтенных целителей, спешивших к главным вратам. Заинтригованные божественные посланники остановили одного из них, чтобы расспросить:

— Божественный наставник Нань И, почему вы так спешите?

Целитель Нань И, чья борода уже тронула седина, нахмурился и встревоженно ответил: — Тело феи Сю Цин слишком хрупкое, оно подверглось воздействию демонической энергии. Сейчас ей срочно нужны целебные травы, и Император приказал нам отправиться за ними на остров Пэнлай.

— Тогда просим вас поторопиться, наставник.

Слово «демоническая» напомнило Ши Унянь о том, как Вэй И наказывал Сю Цин. Но он использовал Плеть Подавления Демонов, как же она могла заразиться демонической энергией? Это было очень странно. В любом случае, Сю Цин, вероятно, пришлось несладко.

Возможно, именно поэтому Чу Цзыхэ так разгневался и решил призвать ее к ответу.

Божественные посланники проводили ее до ворот Дворца Лочэнь, доложили о ее прибытии и удалились. Ее встретила небесная дева и проводила внутрь.

Дворец Лочэнь по-прежнему был изящным и уединенным, но вместо роз, которые раньше заполняли его, теперь повсюду цвели белоснежные гардении.

Она любила стойкие розы, а Сю Цин, как и Чу Цзыхэ, предпочитала безупречно чистые гардении.

Когда-то он, чтобы порадовать ее, семь лет выращивал в Дворце Лочэнь розы. Тогда она была тронута его заботой и вниманием, но позже поняла, что эти мелочи ничего не значили.

Ведь ради Сю Цин он, не колеблясь, мог навредить тому, кого сам вырастил, и, будучи тяжело раненым, приказать заменить розы на гардении, чтобы та наивная небожительница, проснувшись, испытала радость. А теперь, чтобы отомстить за нее, он наверняка задумал что-то ужасное.

Все завидовали счастливой судьбе Сю Цин: высокое происхождение, неземная красота, благосклонность небес и воскрешение после смерти.

Когда-то Ши Унянь безумно ревновала и ненавидела ее, но теперь не могла винить. Ведь все это сделал Чу Цзыхэ. Сю Цин оставалась такой же чистой и доброй, не затронутой мирской грязью.

Ей просто повезло быть любимой. Разве она в чем-то виновата?

Незаметно для себя Ши Унянь достигла главного зала, но Чу Цзыхэ там не было. Вероятно, он был с Сю Цин. Небесная дева попросила ее подождать.

Вскоре появился Император, прекрасный, словно нефритовое дерево, украшенное драгоценностями. На его утонченном лице играла легкая улыбка, а вокруг него витала аура мягкости и доброжелательности.

Перед людьми он всегда был спокоен и невозмутим.

Когда-то она стремилась к этой ауре, а теперь испытывала лишь отвращение, поэтому невольно нахмурилась.

Чу Цзыхэ остановился в трех шагах от нее, опустил взгляд на неподвижно стоящую Ши Унянь и спокойно произнес: — Иньский посланник, ты истребляешь зло и защищаешь добро, твои заслуги безмерны.

Ши Унянь, не поднимая глаз, равнодушно ответила: — Благодаря Императору, который дал мне такую возможность.

Он устало и многозначительно вздохнул: — Вижу, ты неплохо устроилась в мире мертвых, раз вернулась целой и невредимой. Все еще злишься на меня?

Он прекрасно знал ответ, просто хотел, чтобы она первая нарушила хрупкий мир. Ши Унянь наконец подняла глаза и, встретившись с ним взглядом, безразлично спросила: — Спросите себя по совести, Император, разве вы достойны этого?

Чу Цзыхэ на мгновение застыл. Входя в зал, он думал, что ее холодность — всего лишь маска, но эти колкие слова она произнесла с ледяным спокойствием, а на ее лице читалось неприкрытое отвращение. Она ничем не напоминала ту застенчивую и улыбчивую девушку, которую он помнил.

В конце концов он лишь притворно вздохнул: — За тридцать тысяч лет ты сильно изменилась.

— А Император все такой же. Ужасно скучный.

Чу Цзыхэ не рассердился, его голос оставался ровным: — Я управляю миром, зачем мне меняться? Только такие ущербные ничтожества, как ты, вынуждены меняться, чтобы выжить.

Ши Унянь усмехнулась.

— Я дал тебе шанс, но ты оказалась слишком слаба. Что ж, может, сыграем еще раз? Но если проиграешь на этот раз, тебе больше не будет места в этом мире.

— Зачем искать оправдания?

— Мы ведь старые знакомые. Ладно, — он перестал притворяться и, привычным движением сковав ее шею, беззаботно улыбнулся, словно собирался задушить не живое существо. — Но я не могу простить тебя за то, что ты намеренно тянула время, заставляя ее страдать.

Владыка мира, управляющий судьбами всех живых существ, не мог терпеть рядом с собой такое неполноценное создание.

— Если ничтожество не умрет, божество падет, — с сарказмом произнесла Ши Унянь.

Ей и так не было места в круге перерождений. Эта смерть означала бы полное уничтожение души, исчезновение без следа. Но перед лицом абсолютной силы у нее не было даже шанса сопротивляться.

— Тебе не место в этом мире. Не надейся, — он медленно сжимал хватку, перекрывая ей доступ к жизненной энергии.

В этот момент кто-то ворвался в Дворец Лочэнь. Топот ног, возвещавший о хаосе, приближался к главному залу. Чу Цзыхэ, почувствовав это, резко отшвырнул ее и, сохраняя невозмутимое спокойствие, с мягкой улыбкой вышел посмотреть, что происходит.

Ши Унянь, освободившись от хватки, судорожно хватала ртом воздух, прикрывая шею. Ее глаза покраснели от унижения.

Из-за пределов зала донесся веселый голос: — Император вышел из уединения, почему же не сообщил своему старому другу?