Глава 2 (Часть 1)

[Му Чжунхуа]

Му Цзымэй сказала, что этот участок дороги только недавно начали ремонтировать, во многих местах вырыли ямы и ещё не засыпали. Сначала я не поверила. О реконструкции города говорили много лет, я слышала об этом много лет, и горожане уже давно воспринимали это как пустые слухи. Но сейчас, когда ноги нестерпимо болели от острых камней и кусков цемента, мне пришлось поверить. Это ремонт дороги или они тут мины закапывают?

Я пожалела, что поверила лжи бабушки и позволила обманом заманить себя домой.

С её сердцем всё было в полном порядке.

Неподалёку виднелся шашлычный ресторанчик с яркой, празднично-красной вывеской. Хозяин, покрикивая, вынес из дверей две упаковки пива. Бутылки в металлической корзине звенели, ударяясь друг о друга. Один из посетителей, с голым торсом и сигаретой в зубах, пошёл забирать пиво у хозяина. Его друзья громко болтали, кто-то протянул руку, чтобы помочь.

Лето на севере, кажется, всегда проходит под аккомпанемент шипучего пива. Я облизнула пересохшие губы и тяжело дышала, чувствуя усталость.

Ночной ветер, пахнущий цветами, ворвался в горло, вызвав острую, колющую боль. Я постояла на месте, немного отдохнула, а затем, собравшись с силами, снова взвалила на плечо сползающую Му Цзымэй и пожаловалась:

— Говоришь, сбросила десять цзиней (*прим.: около 5 кг). И правда сбросила — десять цзиней с бёдер, и все они перешли на живот.

Для Му Цзымэй, весившей сто шестьдесят цзиней (*прим.: около 80 кг), эти слова были весьма ядовитыми. Но она не вскочила, как обычно, чтобы сцепиться со мной. Она сладко спала у меня на плече, как дохлая свинья.

Я наконец поняла, что значит «тяжёлый как труп». Действительно тяжело!

Взобравшись на небольшой холмик, я посмотрела вдаль. В ста метрах виднелась автобусная остановка. Из-за дорожных работ знак остановки давно сняли, и он криво валялся у обочины. Цифра 13 на знаке всё ещё была смутно различима — это был маршрут автобуса №13, идущего к моему дому. Отсюда до дома нужно было проехать 33 остановки, пересечь старый мост через реку Вэйхэ. В среднем поездка занимала около 59 минут, не считая пробок.

Хань Чэн говорила, что я знаю эту дорогу не хуже своих ладоней. Мне кажется, она таким образом ругала меня, потому что я совершенно не хотела знать эту ничем не примечательную старую дорогу. А знала я её исключительно благодаря Му-свинье. Из-за неё я бывала здесь если не сотню раз, то несколько десятков — точно.

Свинья снова зашевелилась у меня на спине. Я почувствовала, как её слюни потекли по моей спине.

— Ты постираешь мне всю одежду за эту неделю, и за следующую тоже... Нет, за все каникулы, — бормотала я себе под нос, заключая устный договор с воздухом.

— Му Цзымэй, стой! — кто-то сзади выкрикнул имя дохлой свиньи. Я устало обернулась к группе модно одетых парней и девушек и снова подбросила Му Цзымэй на плече: — Вам мало того, что я только что сделала? К тому же, в таком состоянии, попробуй заставь её стоять.

— Му Чжунхуа, не строй из себя крутую передо мной. Говорю тебе, Не Цзина здесь нет, и сегодня я точно преподам этой жирной урок, чтобы она знала, что чужих парней трогать нельзя, — заговорила стоявшая впереди красивая девушка с тонкими, вытянутыми чертами лица, но говорила она очень грубо.

Я вздохнула. Я знала, что они давно терпели выходки этой свиньи.

Покрутив шеей, я встряхнула руками, принимая боевую стойку: — Ну, попробуйте.

Но я, кажется, кое-что забыла. У меня на плече всё ещё кто-то был.

Когда я об этом вспомнила, Му-свинья уже лежала на земле с окровавленным лицом, обхватив мои ноги и постанывая.

Её глаза, смотревшие на меня снизу вверх, были тёмными и блестящими. Я вдруг вспомнила Му-свинью в детстве. Тогда она ещё не была такой круглой, щёки у неё были румяные, а не такие мертвенно-бледные, как сейчас. Я помню, мне тогда очень нравилось щипать её за щёки.

Рядом снова раздался глухой стук. Я мельком взглянула в ту сторону. Девушка с тонкими чертами лица сидела на земле, словно обессилев.

Я покачала головой. Не всякий может драться, и не всякий может быть главной задирой. Для начала нужно хотя бы не бояться вида крови.

Собрав последние силы, я снова взвалила Му Цзымэй на плечо и задумалась: на этой разбитой дороге, если бы я бежала одновременно с машиной скорой помощи 120, кто бы добрался до больницы первым?

Не успела я додумать, как рядом несколько раз просигналила машина. Удерживая Му Цзымэй, я подняла голову. Недалеко от меня стоял внедорожник с включёнными фарами, освещавшими землю у моих ног.

[Е Чжиюань]

Чжоу Пэйюань — человек с большими связями. Я только вернулся домой, а он уже откуда-то пронюхал и позвонил прямо мне на мобильный.

— Слишком поздно, давай в другой раз.

— Твоё лицо и так достаточно большое (*прим.: идиома, означающая "иметь вес/репутацию"), неужели я не заслужил такой малости?

— Ладно, где?

Тремя фразами он заставил меня «добровольно» согласиться пойти на его встречу.

Чэн Муяо взглянул на меня, допил кофе одним глотком и насмешливо бросил: — Бесхарактерный.

Чэн Муяо не любил Чжоу Пэйюаня. Точной причины я не знал, знал только, что они терпеть друг друга не могли. Но странно, что оба они были моими хорошими друзьями.

Расплатившись, Чэн Муяо вышел за машиной. Я смотрел на другую сторону улицы. Стеклянные двери того бара были начищены до блеска. В это время бар был ещё оживлённее, чем раньше, людей входило и выходило больше. А той девушки, что стояла там недавно, уже не было.

Пока я смотрел на дверь, тонированная круглая стеклянная дверь снова открылась. На этот раз вышла целая толпа. Они были одеты, как сказал бы Леле, в «очень модную» одежду и шумно вываливались наружу. Вид у них был не такой, будто они приятно провели время, а скорее, как у людей, идущих искать неприятностей.

К подобным вещам я всегда был равнодушен. Отведя взгляд, я сосредоточился на земле под ногами. Ветка дерева отбрасывала тень в свете уличного фонаря, и это напомнило мне теорему Абеля — Руффини: для алгебраических уравнений степени пять и выше не существует общей формулы решения в радикалах.

Доказательство Абеля — Руффини, основанное на исследованиях Лагранжа, было подобно изысканному и невероятно точному произведению искусства. Я погрузился в свои мысли.