Глава 1

[Му Чжунхуа]

Июнь, время перед сессией. В кампусе витал неуловимый аромат цветов.

Ветер срывал с веток лепестки, и они, кружась, залетали вглубь длинного коридора.

Стены коридора были выкрашены белой краской, на них через равные промежутки висели портреты мировых знаменитостей. Эйнштейн и Мадам Кюри соседствовали друг с другом, рядом с Шопеном висел господин Лу Синь с аккуратными усиками. Всё выглядело чистым и опрятным.

Рядом с портретами было несколько дверей. Если бы кто-то подошёл и толкнул любую из них, то увидел бы битком набитую аудиторию и стопки книг, заслоняющие лица студентов.

Наступил сезон Манчжун (начало лета), и все усердно готовились к экзаменам.

Я сидела в углу библиотеки, поджав ноги так, что пятки упирались в край стула, и, покачиваясь, размышляла над какой-то проблемой.

Это была удобная поза для размышлений.

Справа от меня находилось большое окно. За ним виднелось море — ярко-синее, лазурное. Сквозь приоткрытую створку доносились крики чаек. День был приятным.

Когда ко мне подошла Сяо И, я как раз размахивала скальпелем, отрабатывая воображаемые приёмы вскрытия. Лезвия на нём не было, так что он был не острый.

Она позвала меня. Я подняла голову, и кончик скальпеля оказался как раз на уровне её шеи.

— Если бы здесь было лезвие, то с той силой, что я приложила, на твоей шее остался бы разрез глубиной сантиметра три.

Я изобразила режущее движение и убрала руку.

— Я заняла тебе места, целых три. Выбирай любое, какое понравится.

Нань И окинула взглядом переполненный зал, затем посмотрела на пустой стол, за которым сидела только я, и беспомощно покачала головой. Её взгляд явно говорил: «Му Чжунхуа, что же с тобой делать?»

Она смотрела на меня так не впервые. С того самого дня, как мы по-настоящему сблизились, она время от времени бросала на меня такие взгляды.

Да, я признаю, что и мои интересы, и мой характер были немного странными. К тому же, до того как подружиться с Нань И, я привыкла быть сама по себе.

«Та странная девушка с факультета судебной медицины» — так меня, наверное, называли в университете.

Мне, впрочем, было всё равно. Я училась на судмедэксперта, и в будущем мне предстояло иметь дело с мертвецами. Будут у меня друзья или нет — по-моему, это не так уж важно.

Именно эта моя чрезмерная упёртость часто и приводила Нань И в отчаяние.

Поняв, что спорить бесполезно, она вздохнула и достала что-то, что прятала за спиной: — Ладно, тебе может быть плевать на чужое мнение, но если ты ранила человека, то навестить его всё-таки стоит, верно?

Я промычала что-то вроде «а-а», только сейчас вспомнив, что два дня назад, кажется, действительно пробила голову какому-то парню с математического факультета.

На самом деле это была чистая случайность. Я просто взяла манекен, чтобы смоделировать траекторию брызг крови при тупой травме, и тут неизвестно откуда выскочил этот парень и получил моим кирпичом по голове.

Правда, несчастный случай.

Но как бы то ни было, ранила его я, так что навестить его и принести что-нибудь — это элементарная вежливость.

Поэтому я собрала книги со стола, закинула рюкзак на плечи и вышла вместе с Нань И.

Не успели мы дойти до выхода из библиотеки, как позади раздался грохот сдвигаемых стульев и столов. Можно было не смотреть — это наверняка те студенты, что крутились возле меня, но так и не сели, теперь дрались за освободившиеся места.

Парень с математического факультета лежал в университетской больнице, которая находилась через две улицы от кампуса. Расстояние было небольшим. Кусты вдоль дороги были усыпаны гроздьями розовых цветов, источавших лёгкий сладкий аромат.

Прекрасный пейзаж поднял мне настроение, поэтому, когда я собственными ушами услышала нелестные отзывы о себе, то осталась на удивление спокойной.

Отзывы исходили от группы студентов-математиков, заполнивших палату 402. Благодаря им я впервые узнала, как можно оскорблять человека с помощью математики, не используя ни одного бранного слова.

Например:

— Чжиюань, тебе нужно держаться от этой девицы подальше! Она как функция с разрывами, совершенно невозможно предсказать, к какому результату приведёт её следующее действие.

Я кивнула. Не думала, что представляю такую ценность для научных исследований.

— Точно, — на этот раз говорила девушка. — Чжиюань, она же изучает трупы! Каждый день имеет дело с бесчисленным количеством трупных бактерий. А что, если ты заразишься?

Хм, бактерии ведь тоже делятся. Я покачала головой, вздыхая.

— Чжиюань, ты — гордость нашего математического факультета! В следующем месяце соревнования, ты — наша главная надежда. Не позволяй каким-то странным факультетам тянуть тебя назад!

Стоявшая рядом Нань И больше не могла этого слушать. Судя по её виду, она была готова ворваться внутрь и разобраться с ними.

Я зевнула, забрала у неё пакеты и погладила по голове, словно успокаивая своего питбуля: — Подожди меня здесь минутку, ладно? Будь умницей.

На самом деле, по характеру Нань И была гораздо вспыльчивее меня. Правда.

Когда я вошла, меня сначала никто не заметил. Они продолжали разговаривать, и темой разговора, естественно, была я.

Говорил высокий парень с довольно короткими волосами, которые, судя по виду, не мыли как минимум два дня — они слиплись от жира и прилипли к голове.

Он говорил, что я странно выгляжу.

«Парень, выглядеть странно всяко лучше, чем портить городской пейзаж. Тебе бы голову помыть», — подумала я.

Я обошла его и подошла прямо к больничной койке. Обращаясь к сидевшему на ней парню с немного бледным лицом, я сказала: — Я была неправа, что ударила тебя. Купила тебе кое-что. Суп из бараньей печени полезен для глаз, чтобы ячмени не вскакивали. Маринованные куриные лапки полезны для рук. Говорят, вы на математическом целыми днями вычисляете формулы, это поможет от судорог в руках…

Нань И купила хорошие вещи, но в моей интерпретации соевое сухое молоко превратилось в средство для регуляции женских гормонов, а шаньдунские финики — в профилактику геморроя.

Простите меня, шаньдунские финики.

Разложив всё перед кроватью, я хлопнула в ладоши и с облегчением повернулась к тем, кто только что так смело рассуждал обо мне.

— Если не можешь решить задачу, не вини её сложность. Посмотри сначала, есть ли у тебя мозги для её решения, — сказала я тому, кто сравнил меня со странной функцией.

— Трупы в медицинском университете хранятся в формалине, они стерильны. Невежество — не преступление, но выставлять его напоказ — это уже твоя вина, — сказала я девушке, которая говорила про заразные бактерии. Я не стала сдерживаться. Какой смысл копить добродетель? Её ведь не обменяешь на юани.

Я повернулась к старшекурснику, который назвал факультет судебной медицины странным, и мило улыбнулась: — Старший, я знаю сто восемь способов убить человека так, чтобы это выглядело как естественная смерть. Если тебе интересно, могу как-нибудь продемонстрировать?

Глядя на ошеломлённых математических гениев, я с гордо поднятой головой вышла из палаты. Кажется, за спиной раздался смех — лёгкий и весёлый. Интересно, у кого там было такое хорошее настроение?

Со временем этот случай стёрся из моей памяти, промелькнув, как кадры киноплёнки, и не оставив следа. Позже, когда Нань И как-то упомянула об этом, я даже не смогла вспомнить, как звали того парня с пробитой головой.