Глава 3. Опять ты? (Часть 2)

Рыжая Лиса проворно схватила несколько конфет и кусочков вяленого мяса, повернулась и убежала, виляя хвостом, как собака.

Столько трудов!

Все ради того, чтобы выманить у своей маленькой хозяйки мясо!

Как же она была довольна!

Гу Цзин остался сидеть на земле в растерянности, глядя на рассыпанные закуски со сложным выражением на лице.

Темные волосы на лбу юноши намокли от холодного пота, лицо было бледным, бескровным.

Когда-то он жил в самом знатном дворце, купаясь в роскоши, ни в чем не нуждаясь и имея право лишь привередничать.

А теперь он оказался в таком положении, где его титул наследного принца стал смертным приговором.

Он потерял все и мог лишь влачить жалкое существование.

И все же кто-то, не прося ничего взамен, тайно принес ему все, что мог дать.

Глядя вслед Рыжей Лисе, юноша невольно представил себе маленькую девочку, которую он напугал до слез прошлой ночью в пещере.

Она говорила, что мать не разрешает ей спасать кого попало.

Значит…

Он представил, как девушка посреди ночи, приложив огромные усилия, тащила его в этот маленький и убогий саманный домик.

В темных глазах Гу Цзина промелькнуло легкое волнение.

Чу Инъин честно просидела дома всего один день и уже не могла больше терпеть.

Даже частые визиты лисенка к окну не разгоняли скуку. Все повести она уже дочитала, и ей было ужасно скучно.

Сегодня Чу Син не пошел в частную школу, и она подошла к нему и тихонько попросила:

— Папа, замолви за меня словечко перед мамой. Я целыми днями сижу взаперти, скоро умру от скуки.

Какое ей дело до того, что чиновники ищут беглого преступника?

Она законопослушная гражданка и не боится их.

Чу Инъин действительно не привыкла сидеть во дворе. Такое маленькое пространство, только и можно, что погреться на солнышке перед домом или за ним — слишком уныло.

Чу Син был человеком интеллигентного вида, настоящим книжником, и эту внешность он передал Чу Инъин.

Отец и дочь были чем-то похожи чертами лица, но в Чу Инъин не было той ауры учености, она была очень живой и выглядела хитрой и озорной.

Чу Син выпрямился. Бамбуковые дощечки, сушившиеся во дворе, делали его еще больше похожим на ученого мужа.

— Инъин, слушайся маму. Она всегда права.

Чу Син во всем слушал жену, всегда уважал ее мнение, и даже когда дочь жаловалась, он чаще всего уклонялся от прямого ответа.

Чу Инъин разозлилась и уперла руки в бока:

— Хмф, родители меня совсем не понимают. Просто боятся, что я целыми днями бегаю где-то и не найду хорошего мужа!

Девушка моргнула миндалевидными глазами и вдруг оживилась:

— А я уже давно присмотрела кое-кого. Папа, скажи маме, чтобы отпустила меня. Я сейчас же приведу его вам показать.

Тянь Нян вышла из заднего двора и как раз услышала хвастовство дочери. Она холодно хмыкнула:

— Ну так скажи, какого же юношу ты присмотрела.

Она сама родила эту дочь и прекрасно знала все ее уловки и хитрости.

Скорее всего, это просто предлог, отвлекающий маневр, чтобы ее выпустили из дома.

Непонятно, что так привлекало Инъин в тех горах, что она, чистенькая девочка, постоянно рвалась туда, как непоседливый обезьянка.

Чу Инъин чуть не подпрыгнула. Она бросила травинку, которую вертела в руках, подскочила к Тянь Нян и стала трясти ее за рукав.

— Мама, моя добрая матушка, ты сама это сказала! Тогда я сейчас пойду и приведу его, чтобы ты посмотрела, что он за человек и годится ли мне в будущие мужья.

Девушка улыбалась так широко, что глаз не было видно, а миндалевидные глаза превратились в два полумесяца.

Тянь Нян, конечно, не поверила. Ее дочь всегда была привередливой и с высокими запросами.

Раньше, когда Инъин носила обед в частную школу и видела там юношей своего возраста, те при виде ее смущались и не знали, куда деть руки, — было очевидно, что Инъин им нравилась.

Но Инъин, вернувшись домой, говорила лишь, что эти юноши скучные.

Она совсем еще не разбиралась в чувствах и не испытывала девичьей влюбленности.

Тянь Нян хотела было разоблачить хвастовство Инъин, но тут вмешался Чу Син, чтобы сгладить ситуацию:

— Солдаты вчера ушли и больше не появлялись. Инъин всегда любила гулять, пусть идет.

Обычно Тянь Нян играла роль строгой матери, а Чу Син — доброго отца.

— Вот ты всегда ее балуешь, — недовольно сказала Тянь Нян.

Но Чу Инъин уже подпрыгивала от радости. Она теребила пояс на талии, и ее глаза засияли при мысли о том, что можно выйти.

— Спасибо, папочка! Мама, я буду самой послушной, я поймаю тебе дикого фазана!

Девушка радостно закричала и тут же убежала, только ее и видели.

Она не выходила всего день, а казалось, будто прошли годы.

Увидев голубое небо, белые облака и зеленые поля, Чу Инъин готова была махать им рукой.

Она побежала к горам так быстро, что споткнулась.

— Ай! — девушка чуть не растянулась носом в землю.

Нахмурившись, она отряхнула руки и поднялась, но тут увидела, что справа от нее на земле лежит без сознания юноша.

Лицо юноши было белым и гладким, как яшма, тонкие губы плотно сжаты, нос прямой и высокий.

Такое… красивое лицо Чу Инъин видела во второй раз.

Только на этот раз волосы юноши были аккуратно причесаны, а одежда выглядела выстиранной, без следов крови.

В нем была какая-то хрупкая красота изящного молодого господина, попавшего в беду.

— Как, опять ты? — Чу Инъин ткнула пальцем в щеку юноши, находя его лицо поистине радующим глаз.