Глава 3 (Часть 1)

Глава 3

Когда он снова очнулся, все тело ломило, но сознание было яснее, чем утром.

Тусклый желтоватый свет лампы мягко падал на кровать.

Он неотрывно смотрел на рисунок на противоположной стене.

Рисунок был без рамки — просто тонкий лист бумаги, приклеенный к стене широким прозрачным скотчем. Выглядело это не слишком красиво.

На бумаге было изображено кукурузное поле, а по тропинке ехала девочка на велосипеде. Нарисовано было очень небрежно, но образно.

От долгого смотрения в одну точку глаза устали и двигались с трудом.

Она сидела, склонив голову, и ковыряла ложкой в миске. Он видел лишь ее темную, блестящую макушку с вихром посередине, похожим на маленький водоворот.

Он попытался вспомнить ее лицо — с распущенными волосами она, наверное, выглядела неплохо.

Но она так и не подняла головы, чтобы он мог ее разглядеть.

Впрочем, неважно. Не так уж и хотелось смотреть.

Он отвел взгляд, ожидая, когда его покормят.

Юй Вань тихо вздохнула, подобрала осколок стекла, упавший у кровати, и приготовилась его кормить.

— Кто это сделал?

Он увернулся от ложки, поднял запястье, ощутив веревки.

Раны снова начали кровоточить.

Юй Вань притворилась, что не понимает: — Что?

— Что? У тебя на лице…

— Я простудилась, поэтому в маске.

— А на лбу что?

— Когда возвращалась, не заметила и упала.

Он с ненавистью уставился на нее.

Помолчав, он отвернулся.

«Кто она мне такая?» — подумал он.

Юй Вань мысленно вздохнула.

— Я правду говорю, не думай лишнего. Я не очень-то умею врать.

Она солгала. На самом деле врать она умела.

Ее ложь редко раскрывали, потому что, говоря неправду, она и сама начинала в нее верить.

— Не говори мне ничего. Это меня не касается.

— Знаю.

Она снова поднесла ложку к его рту. Он зажмурился.

Он чувствовал себя так, словно ударил кулаком по вате — злость кипела внутри, но выхода ей не было.

Ложка коснулась его губ. Он знал, что не сможет переупрямить ее.

Рука Юй Вань, державшая ложку, уже начала уставать, когда он наконец удостоил ее вниманием и открыл рот.

Юй Вань убирала посуду, когда он внезапно спросил:

— Этот рисунок ты нарисовала?

Юй Вань обернулась, посмотрела на рисунок.

— Нет.

От времени и солнца бумага пожелтела, но рисунок удивительно гармонировал с убогой обстановкой комнаты.

Раньше Юй Вань держала его в рамке, но после того как рамку разбили, она больше не стала ее вставлять.

Юй Вань и сама не замечала, что ее обычно бесстрастное, словно деревянное, лицо смягчалось, когда она смотрела на этот рисунок. Он приносил ей радость.

«Тот, кто нарисовал это, должно быть, очень важен для нее», — подумал он.

На следующий день Юй Вань пришла в кафе не в духе. Ей недодали триста юаней зарплаты. Обычно непроницаемая, сегодня она выглядела так, что любой понял бы — она злится. Юй Вань и сама чувствовала, что на этот раз действительно рассердилась.

«Срочно нужны деньги, потом верну», — гласила записка от молодого босса, украшенная уродливым сердечком, которое, по мнению Юй Вань, больше походило на головку чеснока или задницу.

Хозяин кафе вошел, ругаясь себе под нос — видимо, проигрался в карты.

Юй Вань хотела что-то сказать, но передумала.

Придется считать эти деньги потерянными. Хозяину было все равно, а хозяйка, сбежавшая в другую провинцию, тем более не станет вмешиваться.

Надо признать, хозяйка поступила мудро, уехав.

Юй Вань быстро поела на кухне и с контейнером для еды вышла через заднюю дверь. Праздничный треск петард смешивался с неуместным воем полицейской сирены. По дороге ее остановил полицейский Ван:

— Сегодня неспокойно, сиди дома и не выходи.

Не дав ей спросить, он торопливо сел в свою развалюху-полицейскую машину и умчался. Юй Вань, закашлявшись от выхлопных газов, крепче прижала контейнер и поспешила прочь.

Вернувшись домой, она увидела, что «господин» все еще не в духе. Но ей все равно пришлось добросовестно накормить его, запереть двери и окна. Снаружи небо потемнело, большая туча закрыла солнце. Ветер раскачивал ветви деревьев, которые сгибались, покоряясь силе природы.

Юй Вань задернула шторы.

Стоны человека на кровати становились громче. На лбу вздулись вены, капли пота сливались и стекали в волосы.

К этому можно привыкнуть.

Поначалу, видя его в таком состоянии, она не была такой спокойной. Ей было очень страшно, и она, не смыкая глаз, просидела с ним до рассвета, помогая пережить приступ.

Не говоря уже о том, что на следующий день, проснувшись и увидев ее, он подумал, что не выжил и встретил товарища по несчастью.

Конечно, его нельзя было винить. Выглядела она тогда ужасно, словно восставшая из ада.

Но теперь она была совершенно спокойна, натренирована. Она знала, когда он начнет стискивать зубы, когда будет биться, когда разразится руганью, и была готова ко всему.

Он крепко стиснул зубы, во рту стоял привкус крови. Волны боли накатывали, грозя лишить сознания. Собрав остатки разума, он кричал ей, чтобы она ушла. Больше всего он ненавидел, когда кто-то видел его в таком жалком состоянии. Но он ничего не мог с ней поделать. Эта женщина всегда была упряма, как дерево. Даже когда он осыпал ее самой грязной бранью, она словно не слышала.

Он всерьез подозревал, что она — оживший тренировочный столб из Шаолиньского монастыря. Подумав еще, он решил, что, должно быть, в прошлой жизни срубил это дерево.

Он все еще не хотел показывать свою слабость перед другими, но эта женщина никогда не щадила его жалкую гордость. Даже теперь, когда он почти очерствел, она оставалась непробиваемой, как медная стена или железный бастион.

Юй Вань взяла книгу и тихо читала.

Неизвестно, сколько времени прошло. Приступы боли, усталости и бессилия накатывали снова и снова. Он не мог убежать, мог только принимать их, стоять на месте, позволяя топтать себя. Тусклый свет лампы над головой был единственным маяком в темном море.

Он чувствовал запах собственного разложения, идущий изнутри — это гнила его душа.

В какой-то момент ему захотелось, чтобы рядом кто-то был.

Снаружи внезапно хлынул ливень. В старом доме была плохая звукоизоляция. Соседская пара снова ссорилась. Шум дождя, барабанившего по стеклу, раздражал Юй Вань.