— Все вместе убежали. Слышала про «быть в одной лодке»?
В старом городе многие держали собак. Некоторые из них были очень чуткими и начинали лаять, стоило лишь пройти мимо их дома. Как только одна собака подавала голос, все остальные в округе, словно по команде, начинали дружно ей подвывать.
Преследователи, видимо, разделились, чтобы прочесать все переулки, но, похоже, никто из них не погнался за беглецами.
Цзи Хуай спряталась за кучей угольных брикетов у чьего-то дома, тяжело дыша, но боль в горле не проходила.
— Зачем вы вообще дрались? — спросила она, не отпуская куртку Чэнь Юйсы. — Куда делась ваша крутость с баскетбольной площадки?
Её «Весёлый бегемот» так и остался лежать на столе.
Послышались шаги. Цзи Хуай, увидев, что Чэнь Юйсы всё ещё стоит во весь рост, потянула его вниз.
Застигнутый врасплох, Чэнь Юйсы потерял равновесие и, инстинктивно опершись рукой о землю, наклонился к ней. Его губы были в нескольких миллиметрах от её лица.
Цзи Хуай тоже испугалась. Потеряв равновесие, она, чтобы не разрушить чужие угольные брикеты и не причинить ущерб местным жителям, а также чтобы не упасть на землю, схватилась за руку Чэнь Юйсы и, пошатнувшись, едва не задела штанами мох, растущий между каменными плитами.
У Чэнь Юйсы возникло то же чувство, что и при первой встрече с Цзи Хуай на баскетбольной площадке. Вокруг слышались шаги, лай собак и шум ветра, гуляющего по крышам домов. Но сквозь все эти звуки он отчётливо слышал её дыхание. И ещё… звон колокольчиков, доносящийся словно из тёмной долины.
Тьма обостряла все остальные чувства. Ему казалось, что его уши горят.
— Он наступил мне на ногу, — сказал Чэнь Юйсы, глядя на неё. — У того парня в руках была палка. Знаешь четырёх самых больших дураков на свете?
Цзи Хуай всё ещё держала его за руку. Её взгляд был прикован к его шее, к маленькой родинке рядом с кадыком.
— И кто же это? — тихо спросила она.
— Тот, кто использует свою дату рождения в качестве пароля, тот, кто в фильмах ужасов идёт один, куда не следует, и тот, кто лезет на рожон, зная, что там его ждёт опасность, — ответил он. — Видеть, что у человека в руках палка, и всё равно лезть на него… Твой брат и в игре, когда знает, что в кустах враги, всё равно туда прётся. Вспомни, как быстро он убегал.
— Ты назвал только трёх, — заметила Цзи Хуай. — А кто четвёртый?
— Тот, кто не знает этих трёх, — ответил Чэнь Юйсы.
— Мне кажется, ты только что это придумал, — сказала Цзи Хуай, скривив губы.
— Доказательства есть? — спросил Чэнь Юйсы, протягивая руку.
— Слышал про клевету? — ответила она тем же тоном, каким он только что спрашивал её про «одну лодку».
Шаги стихли, лай собак прекратился.
Она смотрела на его кадык, который двигался вверх-вниз, когда он сказал, что можно идти.
Они прошли ещё немного и вышли из старого города. Улицы внезапно преобразились. Неоновые вывески и жёлтые фонари создавали разительный контраст с тёмными переулками, которые они только что покинули. Два разных мира.
Вспомнив его слова о четырёх дураках, Цзи Хуай рассказала ему про сигареты:
— Я заказала сигареты у того бритоголового. Пойдём вместе забирать. Когда я платила, он схватил меня за руку. Просто отвратительно. Я ведь ради тебя позволила ему… воспользоваться собой. Сегодня он за руку схватил, а завтра, глядишь, и… Что мне тогда делать?
— Скажи своему брату, пусть ему вломит, — ответил Чэнь Юйсы.
Цзи Хуай не была святошей, но всё же хотела решить дело миром. Если бы её брат ввязался в драку и что-то случилось, тётя бы очень расстроилась. Она не хотела доставлять ей лишних хлопот.
Они обошли старый город кругом и теперь были довольно далеко от дома. Чэнь Юйсы посмотрел на расписание автобусов на остановке. Им нужно было проехать ещё несколько остановок.
Они сели на скамейку. Чэнь Юйсы похвалил её:
— У тебя хорошее чувство самосохранения.
— Я с детства трусиха. У меня нет особых достоинств, кроме того, что я очень ценю свою жизнь, — Цзи Хуай сложила руки в молитвенном жесте. — Рано ложусь, рано встаю, веду себя хорошо.
— По крайней мере, ты более ответственная, чем твой брат, — сказал Чэнь Юйсы, и это опять прозвучало как упрёк. Сюй Сыан обещал купить ему завтрак в течение месяца, но неизвестно, сколько раз за этот месяц он вообще придёт в школу вовремя.
Автобус приехал из технопарка, битком набитый уставшими офисными работниками.
Пока Цзи Хуай считала волосы у мужчины, дремавшего напротив на месте для пассажиров с детьми, её брат наконец вспомнил о своей сестре.
Он позвонил Чэнь Юйсы.
— Алло, вы где с моей сестрой?
— Не потерялась, — ответил Чэнь Юйсы, держась за поручень.
Автобус остановился на временной остановке. Люди входили и выходили. Вскоре Цзи Хуай оказалась прижатой к самому краю. У неё было плохое чувство равновесия, и ей казалось, что её вот-вот выбросит из автобуса.
Автобус то останавливался, то снова трогался. Цзи Хуай не знала, на какой остановке им выходить. Она чувствовала себя ещё более беспомощной, чем в старом городе. Набравшись смелости, она тихо спросила:
— Чэнь Юйсы, ты здесь?
Кроме взглядов окружающих, она не получила никакого ответа. Улицы за окном казались ей незнакомыми.
В следующую секунду чья-то рука схватила её за воротник и потянула к себе.
— Следующая наша, — сказал Чэнь Юйсы.
Улицы внезапно стали узнаваемыми. Охранник дремал в будке у входа в жилой комплекс. Несколько машин проехало мимо.
Парень шёл широкими шагами, и Цзи Хуай отстала от него. Полная луна висела в небе. Он шёл под оранжевыми фонарями, его фигура то появлялась в свете, то снова исчезала в тени.
В этом возрасте всё прекрасно — и ветер, и луна. Восемнадцать лет — пора чистоты и безмятежности.
Когда в воскресенье утром Цзян Юньцзинь увидела, что Цзи Хуай снова проснулась рано, её охватили смешанные чувства.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|