Глава 4: Если б первая встреча длилась вечно, зачем осеннему ветру о веере скорбеть?

Раньше Цзин Янь никогда не смог бы сомкнуть глаз в присутствии посторонних. Из-за пережитого в детстве он был очень недоверчив и постоянно всех подозревал.

А теперь, видя, как спокойно он спит рядом с Элвисом, я не знал, радоваться мне или грустить.

Возможно, я не единственный, кому он доверял.

Я вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, и, свернувшись калачиком на диване, начал обзванивать выбранные агентства недвижимости. В итоге остановился на компании, которая обещала найти покупателя в течение двадцати дней.

Цена меня не волновала. Мне нужны были наличные, любая сумма.

Настенные часы протикали шесть раз. На востоке небо окрасилось в нежно-розовый цвет, словно рыбий живот.

Я протер глаза, налил стакан воды и прижал его к груди, пытаясь согреться. Внутри все сжималось. Лекарства остались в спальне, но я не знал, как за ними идти. Пришлось просто свернуться калачиком и сделать несколько глубоких вдохов.

Цзин Янь был очень активным. Каждый раз, когда рана начинала заживать, он снова ее срывал. После нескольких таких повторений она начала гноиться.

Мой режим дня был полностью нарушен. Ночью я работал, днем не мог прийти в себя и чувствовал себя совершенно разбитым.

Элвис все чаще проводил время с Цзин Янем. Он готовил еду, пек пирожные, стирал одежду Цзин Яня и убирался в квартире.

В тот день на радио была дневная запись эфира. По дороге домой я купил немного еды. Войдя в квартиру, я увидел Элвиса в фартуке, который нарезал овощи для хого.

Я посмотрел на остывшую еду в своих руках, усмехнулся и выбросил ее в мусорное ведро.

Вечером, лежа в постели, Цзин Янь, подперев голову рукой, с улыбкой сказал:

— Тебе не кажется, что этот Утенок немного странный?

— М? — Я непонимающе посмотрел в потолок.

— Суетится, как маленькая хозяюшка.

Цзин Янь был в хорошем настроении. Он обнял меня и продолжил:

— Чжаочжао, знаешь, раньше, когда я еще не осознавал, что мне нравятся мужчины, я всегда мечтал найти себе очень заботливую жену, которая бы взяла на себя все домашние хлопоты.

— То есть тебе нужна была мама, — сказал я.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Цзин Яня. Через мгновение я понял, что сказал что-то не то. Он отдернул руку, накрылся одеялом с головой и замолчал.

Я понимал, что виноват, но извиняться не хотел. Я потрогал его за спину и спросил:

— Нога еще болит?

Он еще сильнее закутался в одеяло и сердито буркнул:

— Не сдохну. Нечего обо мне беспокоиться.

— Прошло уже столько дней. Что ты собираешься делать с долгом?

— Хань Чжао, заткнись, пожалуйста! — Он резко сел и швырнул в меня подушкой.

Со мной все было в порядке, а вот он, потянув зашитую рану, зашипел от боли, схватился за бока и нахмурился.

— Не лезь не в свое дело. Я сам разберусь. Не волнуйся, даже если не смогу вернуть деньги, тебя это не коснется.

— Я не это имел в виду. Я хотел…

— Не выдумывай! Какой смысл об этом говорить? Деньги от этого появятся?! — заорал он.

Я не хотел больше спорить. Встал с кровати, взял одеяло и пошел спать в кабинет. Закрывая за собой дверь, я услышал, как в спальне с грохотом полетели на пол какие-то вещи. Внутри все кипело от обиды.

В маленьком кабинете почти ничего не было — только письменный стол и книжный шкаф.

Закутавшись в одеяло, я сидел на стуле и смотрел в одну точку. На столе лежали книги Аньни Баобэй и Сяо Сы.

Раньше, в библиотеке, Цзин Янь всегда говорил, что я читаю женские романы. Но одну фразу он всегда одобрял.

Это были слова Аньни Баобэй: «Лучшая любовь — это когда два человека просто рядом друг с другом. Не нужно ограничивать, не нужно опутывать, не нужно обладать. Не нужно постоянно думать друг о друге, но, когда устаешь, знаешь, что он — твой дом».

Я не совсем согласен с этим утверждением, но слово «дом» меня зацепило.

— Хань Чжао, выходи, твою мать! — Цзин Янь колотил в дверь. Я упрямо молчал, уткнувшись лицом в стол.

Наверное, я слишком устал за последние дни, потому что, прикорнув, проспал до самого утра.

Первым делом я открыл дверь. Оглядел гостиную, но Цзин Яня нигде не было. Я уже начал расстраиваться, но тут увидел записку, приклеенную к двери. На ней корявым почерком было написано три слова: «Я ушел».

Я подумал, что он просто обиделся и ушел проветриться, что скоро вернется. Но я ошибался.

Я сидел на лестничной клетке, пока соседи смотрели на меня как на идиота. Я перестал ждать, но Цзин Янь так и не вернулся.

Я позвонил ему, но услышал только короткие гудки.

Спустившись вниз, я поймал такси и поехал в «Синьхо». У входа, как обычно, было шумно, люди сновали туда-сюда. Дрожащими ногами я вошел внутрь. Яркие огни резали глаза, вокруг гремела музыка, раздавались крики и визги.

Я обхватил голову руками и, словно загнанная крыса, пробрался через танцпол. Добравшись до барной стойки, я сразу увидел Цзин Яня.

Он обнимал какого-то парня, в другой руке держал бутылку с алкоголем и, повернувшись, с кем-то разговаривал.

Я нашел свободный столик спиной к нему и сел. Я не собирался устраивать сцену. Скорее, мне просто не хватало смелости потребовать объяснений.

— Слушайся брата Яня, и у тебя будет много возможностей! Без сладкой жизни не останешься! — Мужчина напротив Цзин Яня потрепал парня по голове. Тот улыбнулся, сверкнув белыми зубами. На вид ему было не больше девятнадцати.

Лицо Цзин Яня оставалось бесстрастным. Он запрокинул голову, сделал глоток и что-то сказал. По движению губ я понял, что он произнес: «Не волнуйся».

Обняв парня за плечи, он, хромая, вышел из бара и сел в микроавтобус.

Я сидел за столиком и медленно пил, чувствуя, как тепло разливается по лицу.

С каждым глотком меня все сильнее охватывало чувство опустошенности, заполнявшее пустоту внутри.

Я скучал по Цзин Яню, по тому Цзин Яню, каким он был раньше. Я хотел, чтобы он был рядом, чтобы снова катал меня на своем скутере по широкому проспекту, ведущему в центр города.

В голове все плыло. Вдруг чьи-то руки обняли меня за плечи. Рядом раздался теплый мужской голос:

— Почему ты пьешь в одиночестве?

Я что-то промычал. Он крепче прижал меня к себе и снова спросил:

— Бросил тебя кто-то?

На этот раз я, немного подумав, кивнул.

— Наверное, он был бессердечным человеком, — сказал он со смешком. Его дыхание обожгло мою шею.

— Тише, не думай о нем. Проведи эту ночь со мной. Я буду о-о-очень не-е-жным с то-о-бой.

Последние слова он произнес протяжно, с явной соблазнительной интонацией.

Я закрыл глаза. Все это казалось мне очень странным. Он медленно поднял меня на руки, его рука скользнула под мою одежду. Я вздрогнул и, словно очнувшись, схватил со стола бутылку и ударил его по голове.

Первый удар. Бутылка осталась цела. Он не ожидал, что я вдруг наброшусь на него, и от удивления застыл на месте. Собрав все оставшиеся силы, я ударил его еще раз. Бутылка разбилась о его голову, а меня отбросило в сторону. Осколок стекла, который я сжимал в руке, полоснул его по лицу.

Его лицо залила кровь. Он закричал и, схватившись за голову, присел на корточки. Сквозь кровь он злобно смотрел на меня.

Я замер от ужаса. Из толпы выбежали люди и бросились к нему.

Меня несколько раз ударили. Выскочив из бара, я почувствовал, как холодный воздух отрезвляет меня.

Я постарался успокоиться, сжав кулаки и ущипнув себя за руку.

Настроение было отвратительным. Я купил пачку сигарет в ближайшем киоске и, прислонившись к дереву напротив «Синьхо», закурил.

Если б первая встреча длилась вечно, зачем осеннему ветру о веере скорбеть? Легко меняются чувства влюбленных, но говорят, что сердца их непостоянны.

Мы с Цзин Янем никогда не клялись друг другу в вечной любви, как император Тан Минхуан и Ян Гуйфэй. Он не умел говорить красивые слова. Единственный романтический поступок, который он совершил — это когда после похорон моей матери пришел к нашему общежитию и во все горло пропел песню «Вера», ужасно фальшивя.

В этой песне было шесть «Я люблю тебя». Этого мне хватит на всю жизнь.

В горле запершило. Я затушил сигарету и решил сделать вид, что ничего не случилось. Если я буду молчать, Цзин Янь тоже ничего не скажет. И мы не расстанемся.

— Ты что, правда расстался с парнем?

Рядом раздался голос. Я отшатнулся и хотел убежать, но, приглядевшись, понял, что в тени стоял не тот парень из бара. Просто он показался мне знакомым.

— Вы?.. — спросил я охрипшим голосом.

Он грустно усмехнулся, вышел из тени и, указывая на свое лицо, спросил:

— Ты что, такой забывчивый?

Я расслабился и промычал что-то в ответ. Вспомнил, что видел его раньше. Кажется, его звали Линь Хуэй. Мы учились в одном университете.

— Эй, не будь таким равнодушным, — В голосе Линь Хуэя послышалась обида. Он положил руку мне на плечо и, глядя на вывеску «Синьхо», сказал: — Я только что видел тебя там. Помню, раньше ты нравился многим девушкам, на твои выступления всегда приходила куча народу. Не думал, что ты гей.

— Тоже? — Я стряхнул его руку и немного отстранился.

— Э-э… Я гей, все об этом знают, — сказал он, и во взгляде его появилась печаль.

С детства я был очень замкнутым, не умел заводить друзей и не обращал внимания на окружающих. Меня мало интересовали такие вещи. Но его следующие слова меня поразили.

— Тот, кто тебя обнимал, — мой бывший. У него огромный… Тебе повезло, что ты вовремя дал ему отпор и спас свою невинность.

Он скривил губы, словно вспоминая что-то.

— А вы расстались потому, что у тебя слишком маленький… и он не смог?.. — спросил я.

— Ты шутишь? Я что, похож на пассивного? У нас были отношения, а не случайная связь! Просто когда дошло до дела, оказалось, что мы оба хотим быть сверху. Не смогли договориться, вот и расстались.

Мне стало смешно. Он как бы невзначай взял меня за руку и, переходя дорогу, сказал:

— Пойдем, выпьем. Все равно ты один.

Я, все еще немного пьяный, пошел за ним. Мы нашли уличный лоток с шашлыками и заказали ящик пива.

Линь Хуэй был очень общительным. Хотя за столиком были только мы вдвоем, он долго возился с приправами, добавляя много перца.

Я взял шашлык и, нехотя ковыряясь в тарелке, начал есть. От остроты на глаза навернулись слезы.

— Давай выпьем за нашу возобновленную дружбу! — Он протянул мне бутылку, чокнулся своей и, запрокинув голову, сделал большой глоток.

Я выпил половину бутылки. Вместе с выпитым ранее алкоголем это окончательно меня доконало. Голова закружилась.

Увидев за соседним столиком двух школьников, я вспомнил парня, которого обнимал Цзин Янь. Выпитое пиво показалось мне кислым, как уксус.

На столе росла гора пустых бутылок. Линь Хуэй попытался отобрать у меня пиво. Наши руки соприкоснулись, и я, обняв его, разрыдался.