Глава 20

Приветствую вас, принц, с возвратом в Данию.

Покорно благодарю вас, сударь мой. — Ты знаешь эту мошку?

Нет, мой добрый принц.

Тем большая на тебе благодать, потому что знать его есть порок. У него много земли, и плодородной; если скот владеет скотиной, то его ясли всегда будут стоять у королевского стола; это скворец, но, как я сказал, пространный во владении грязью.

Милейший принц, если бы у вашего высочества был досуг, я бы передал ему кое-что от имени его величества.

Я это восприму, сударь мой, со всем усердием разума. Сделайте из вашей шляпы должное употребление: она для головы.

Благодарю, ваше высочество, очень жарко.

Да нет же, поверьте мне, очень холодно: ветер с севера.

Действительно, мой принц, скорее холодно.

И все-таки, по-моему, очень душно и жарко для моей комплекции.

Чрезвычайно, мой принц; так душно, как будто... Не могу даже сказать. Но, мой принц, его величество повелело мне уведомить вас, что оно поставило на вас большой заклад. Дело в том, принц...

Я вас прошу, помните...(Понуждает его надеть шляпу.)

Право же, мой добрый принц; мне так удобнее, честное слово. Принц, здесь недавно ко двору прибыл Лаэрт; поверьте мне, совершеннейший дворянин, преисполненный самых отменных отличий, весьма мягкий обхождением и видной внешности; поистине, если говорить о нем проникновенно, то это карта или календарь благородства, ибо вы найдете в нем совмещение всех тех статей, какие желал бы видеть дворянин.

Сударь мой, его определение не претерпевает в вас ни малейшего ущерба; хотя, я знаю, разделяя его перечислительно, арифметика памяти запуталась бы, да и то мы бы только виляли вдогонку, в рассуждении его быстрого хода. Но, в правдивости хвалы, я почитаю его душою великой сущности, а его наделенность столь драгоценной и редкостной, что, применяя к нему истинное выражение, его подобием является лишь его зеркало, а кто захотел бы ему следовать — его тенью, не более.

Ваше высочество говорит о нем весьма непогрешимо.

Но касательно, сударь мой? Ради чего мы обволакиваем этого дворянина нашим грубым дыханием?

Принц?

Или в чужих устах вы уже не понимаете? Да нет же, сударь, полноте.

Что знаменует упоминание об этом дворянине?

О Лаэрте?

Его кошелек уже пуст. Все золотые слова истрачены.

О нем, сударь мой.

Я знаю, что вы не лишены осведомленности...

Я надеюсь, что вы это знаете; хотя, по правде говоря, если вы это и знаете, то это еще не очень меня превозносит. Итак, сударь мой?

Вы не лишены осведомленности о том, каково совершенство Лаэрта.

Я не решаюсь в этом сознаться, чтобы мне не пришлось притязать на равное с ним совершенство; знать кого-нибудь вполне — это было бы знать самого себя.

Принц, я имею в виду оружие; по общему суждению, в этом искусстве он не ведает соперников.

Его оружие какое?

Рапира и кинжал.

Это его оружие. Ну так что?

Мой принц, король поставил против него в заклад шесть берберийских коней, взамен чего тот выставил, насколько я знаю, шесть французских рапир и кинжалов с их принадлежностями, как то: пояс, портупеи и прочее; три из этих сбруй, честное слово, весьма тонкого вкуса, весьма ответствуют рукоятям — чрезвычайно изящные сбруи и очень приятного измышления.

Что вы называете сбруями?

Я так и знал, что вам еще придется заглянуть в примечания.

Сбруи, мой принц, это портупеи.

Это слово было бы скорее сродни предмету, если бы мы на себе таскали пушку; а пока пусть это будут портупеи. Но дальше: шесть берберийских коней против шести французских шпаг, их принадлежностей и трех приятно измышленных сбруй; таков французский заклад против датского. Ради чего он «выставлен», как вы это называете?

Король, мой принц, поспорил, мой принц, что в двенадцать ваших схваток с ним он не опередит вас больше, чем на три удара; он ставит двенадцать против девяти; и может последовать немедленное состязание, если ваше высочество соблаговолит дать ответ.

А если я отвечу «нет»?

Я хочу сказать, мой принц, если вы соблаговолите лично выступить в состязании.

Сударь, я буду гулять в этой палате; если его величеству угодно, это мое ежедневное время отдыха; пусть принесут рапиры; буде этому господину охота и буде король остается при своем намерении, я для него выиграю, если могу; если нет, мне достанутся только стыд и лишние удары.

Могу передать именно так?

В таком смысле, сударь мой, с теми приукрашениями, какие вам будут по вкусу.

Препоручаю мою преданность вашему высочеству.

Весь ваш, весь ваш.ОзрикуходитОн хорошо делает, что препоручает себя сам; ничей язык не сделал бы этого за него.

Побежала пигалица со скорлупкой на макушке.

Он любезничал с материнской грудью, прежде чем ее пососать. Таким вот образом, как и многие другие из этой же стаи, которых, я знаю, обожает наш пустой век, он перенял всего лишь современную погудку и внешние приемы обхождения; некую пенистую смесь, с помощью которой они выражают самые нелепые и вымученные мысли; а стоит на них дунуть ради опыта — пузырей и нет.

Принц, его величество приветствовал вас через молодого Озрика, и тот принес ответ, что вы его дожидаетесь в этой палате; он шлет узнать, остаетесь ли вы при желании состязаться с Лаэртом, или же вы предпочли бы повременить.

Я постоянен в своих решениях; они совпадают с желаниями короля; если это ему удобно, то я готов; сейчас или когда угодно, лишь бы я был так же расположен, как сейчас.

Король и королева и все сойдут сюда.

В добрый час.

Королева желает, чтобы вы как-либо радушно обошлись с Лаэртом, прежде чем начать состязание.

Это добрый совет.

Вы проиграете этот заклад, мой принц.

Я не думаю. С тех пор как он уехал во Францию, я не переставал упражняться; при лишних очках я выиграю. Но ты не можешь себе представить, какая тяжесть здесь у меня на сердце; но это все равно.

Нет, дорогой мой принц...

Это, конечно, глупости; но это словно какое-то предчувствие, которое, быть может, женщину и смутило бы.

Если вашему рассудку чего-нибудь не хочется, то слушайтесь его. Я предупрежу их приход сюда и скажу, что вы не расположены.

Отнюдь; нас не страшат предвестия; и в гибели воробья есть особый промысел. Если теперь, так, значит, не потом; если не потом, так, значит, теперь; если не теперь, то все равно когда-нибудь; готовность — это все. Раз то, с чем мы расстаемся, принадлежит не нам, так не все ли равно — расстаться рано? Пусть будет.