Глава 9

Произносите монолог, прошу вас, как я вам его прочел, легким языком; а если вы станете его горланить, как это у вас делают многие актеры, то мне было бы одинаково приятно, если бы мои строки читал бирюч. И не слишком пилите воздух руками, вот этак; но будьте во всем ровны; ибо в самом потоке, в буре и, я бы сказал, в смерче страсти вы должны усвоить и соблюдать меру, которая придавала бы ей мягкость. О, мне возмущает душу, когда я слышу, как здоровенный, лохматый детина рвет страсть в клочки, прямо-таки в лохмотья, и раздирает уши партеру, который по большей части ни к чему не способен, кроме невразумительных пантомим и шума; я бы отхлестал такого молодца, который старается перещеголять Термаганта; они готовы Ирода переиродить; прошу вас, избегайте этого.

Я ручаюсь вашей чести.

Не будьте также и слишком вялы, но пусть ваше собственное разумение будет вашим наставником; сообразуйте действие с речью, речь с действием; причем особенно наблюдайте, чтобы не переступать простоты природы; ибо все, что так преувеличено, противно назначению лицедейства, чья цель как прежде, так и теперь была и есть — держать как бы зеркало перед природой: являть добродетели ее же черты, спеси — ее же облик, а всякому веку и сословию — его подобие и отпечаток. Если это переступить или же этого не достигнуть, то хотя невежду это и рассмешит, однако же ценитель будет огорчен; а его суждение, как вы и сами согласитесь, должно перевешивать целый театр прочих. Ах, есть актеры, — и я видел, как они играли, и слышал, как иные их хвалили, и притом весьма, — которые, если не грех так выразиться, и голосом не обладая христианским, и поступью не похожие ни на христиан, ни на язычников, ни вообще на людей, так ломались и завывали, что мне думалось, не сделал ли их какой-нибудь поденщик природы, и сделал плохо, до того отвратительно они подражали человеку.

Надеюсь, мы более или менее искоренили это у себя.

Ах, искорените совсем. А тем, кто у вас играет шутов, давайте говорить не больше, чем им полагается; потому что среди них бывают такие, которые сами начинают смеяться, чтобы рассмешить известное количество пустейших зрителей, хотя как раз в это время требуется внимание к какому-нибудь важному месту пьесы; это пошло и доказывает весьма прискорбное тщеславие у того дурака, который так делает. Идите приготовьтесь.Актерыуходят.ВходятПолоний,РозенкранциГильденстерн.Ну что, сударь мой? Желает король послушать это произведение?

И королева также, и притом немедленно.

Скажите актерам поторопиться. —

Не поможете ли и вы оба поторопить их?

Да, принц.

Эй! Горацио!

Отлично, ей-же-ей; живу на хамелеоновой пище, питаюсь воздухом, пичкаюсь обещаниями; так не откармливают и каплунов.

Этот ответ ко мне не относится, Гамлет; эти слова не мои.

Да; и не мои больше.(Полонию.)Сударь мой, вы говорите, что когда-то играли в университете?

Играл, мой принц, и считался хорошим актером.

А что же вы изображали?

Я изображал Юлия Цезаря; я был убит на Капитолии; меня убил Брут.

С его стороны было очень брутально убить столь капитальное теля. — Что, актеры готовы?

Да, мой принц; они ожидают ваших распоряжений.

Поди сюда, мой милый Гамлет, сядь возле меня.

Нет, дорогая матушка, здесь есть металл более притягательный.

Ого, вы слышите?

Сударыня, могу я прилечь к вам на колени?(Ложится к ногам Офелии.)

Нет, мой принц.

Я хочу сказать: положить голову к вам на колени?

Да, мой принц.

Вы думаете, у меня были грубые мысли?

Я ничего не думаю, мой принц.

Прекрасная мысль — лежать между девичьих ног.

Что, мой принц?

Ничего.

Вам весело, мой принц?

Кому? Мне?

Да, мой принц.

О господи, я попросту скоморох. Да что и делать человеку, как не быть веселым? Вот посмотрите, как радостно смотрит моя мать, а нет и двух часов, как умер мой отец.

Нет, тому уже дважды два месяца, мой принц.

Так давно? Ну, так пусть дьявол носит черное, а я буду ходить в соболях. О небо! Умереть два месяца тому назад и все еще не быть забытым? Тогда есть надежда, что память о великом человеке может пережить его жизнь на целых полгода; но, клянусь владычицей небесной, он должен строить церкви; иначе ему грозит забвение, как коньку-скакунку, чья эпитафия: «О стыд, о стыд! Конек-скакунок позабыт!»

Что это значит, мой принц?

Это крадущееся малечо, что значит «злодейство».

Может быть, эта сцена показывает содержание пьесы?

Мы это узнаем от этого молодца; актеры не умеют хранить тайн; они всегда все скажут.

Он нам скажет, что значило то, что они сейчас показывали?

Да, как и все то, что вы ему покажете; вы не стыдитесь ему показать, а он не постыдится сказать вам, что это значит.

Вы нехороший, вы нехороший; я буду следить за представлением.

Что это: пролог или стихи для перстня?

Это коротко, мой принц.

Как женская любовь.

Сударыня, как вам нравится эта пьеса?

Эта женщина слишком щедра на уверения, по-моему.

О, ведь она сдержит слово.

Ты слышал содержание? Здесь нет ничего предосудительного?

Нет-нет; они только шутят, отравляют ради шутки; ровно ничего предосудительного.

Как называется пьеса?

«Мышеловка». — Но в каком смысле? В переносном. Эта пьеса изображает убийство, совершенное в Вене; имя герцога — Гонзаго; его жена — Баптиста; вы сейчас увидите; это подлая история; но не все ли равно? Вашего величества и нас, у которых душа чиста, это не касается; пусть кляча брыкается, если у нее ссадина; у нас загривок не натерт.Входитактер—Луциан.Это некий Луциан, племянник короля.

Вы отличный хор, мой принц.

Я бы мог служить толкователем вам и вашему милому, если бы мог видеть, как эти куклы пляшут.

Вы колки, мой принц, вы колки.

Вам пришлось бы постонать, прежде чем притупится мое острие.

Все лучше, и все хуже.

Так и вы должны брать себе мужей. — Начинай, убийца. Да брось же проклятые свои ужимки и начинай. Ну: «Взывает к мщенью каркающий ворон».

Он отравляет его в саду ради его державы. Его зовут Гонзаго. Такая повесть имеется и написана отменнейшим итальянским языком. Сейчас вы увидите, как убийца снискивает любовь Гонзаговой жены.

Король встает!

Что? Испугался холостого выстрела!

Что с вашим величеством?

Прекратите игру!

Дайте сюда огня. — Уйдем!

Огня, огня, огня!

С половинным паем.

С целым, по-моему.

Вы могли бы сказать в рифму.

О дорогой Горацио, я за слова призрака поручился бы тысячью золотых. Ты заметил?

Очень хорошо, мой принц.

При словах об отравлении?

Я очень зорко следил за ним.

Мой добрый принц, разрешите сказать вам два слова.

Сударь мой, хоть целую историю.

Король...

Да, сударь мой, что с ним?

Удалился, и ему очень не по себе.

От вина, сударь мой?

Нет, мой принц, скорее от желчи.

Ваша мудрость выказала бы себя более богатой, если бы вы сообщили об этом его врачу; потому что если за его очищение возьмусь я, то, пожалуй, погружу его в еще пущую желчь.

Мой добрый принц, приведите вашу речь в некоторый порядок и не отклоняйтесь так дико от моего предмета.

Сударь мой, я смирен; повествуйте.

Королева, ваша мать, в величайшем сокрушении духа послала меня к вам.

Милости прошу.

Нет, мой добрый принц, эта любезность не того свойства, как нужно. Если вам угодно будет дать мне здравый ответ, я исполню приказание вашей матери; если нет, то мое поручение окончится тем, что вы меня отпустите и я удалюсь.

Сударь мой, я не могу.

Чего, мой принц?

Дать вам здравый ответ: рассудок мой болен; но, сударь мой, такой ответ, какой я могу дать, к вашим услугам, или, вернее, как вы говорите, к услугам моей матери; итак, довольно этого, и к делу; моя мать, говорите вы...

Так вот, она говорит: ваши поступки повергли ее в изумление и недоумение.

О, чудесный сын, который может так удивлять свою мать! А за этим материнским изумлением ничто не следует по пятам? Поведайте.

Она желает поговорить с вами у себя в комнате, прежде чем вы пойдете ко сну.

Мы повинуемся, хотя бы она десять раз была нашей матерью. Есть у вас еще какие-нибудь дела ко мне?

Мой принц, вы когда-то любили меня.

Так же, как и теперь, клянусь этими ворами и грабителями.

Мой добрый принц, в чем причина вашего расстройства? Вы же сами заграждаете дверь своей свободе, отстраняя вашего друга от ваших печалей.

Сударь мой, у меня нет никакой будущности.

Как это может быть, когда у вас есть голос самого короля, чтобы наследовать датский престол?

Да, сударь мой, но «пока трава растет...» — пословица слегка заплесневелая.Возвращаютсямузыкантыс флейтами.А, флейты! Дайте-ка мне одну. — Отойдите в сторону. — Почему вы все стараетесь гнать меня по ветру, словно хотите загнать меня в сеть?

О, мой принц, если моя преданность слишком смела, то это моя любовь так неучтива.

Я это не совсем понимаю. Не сыграете ли вы на этой дудке?

Мой принц, я не умею.

Я вас прошу.

Поверьте мне, я не умею.

Я вас умоляю.

Я и держать ее не умею, мой принц.

Это так же легко, как лгать; управляйте этими отверстиями при помощи пальцев, дышите в нее ртом, и она заговорит красноречивейшей музыкой. Видите — вот это лады.

Но я не могу извлечь из них никакой гармонии; я не владею этим искусством.

Вот видите, что за негодную вещь вы из меня делаете? На мне вы готовы играть; вам кажется, что мои лады вы знаете; вы хотели бы исторгнуть сердце моей тайны; вы хотели бы испытать от самой низкой моей ноты до самой вершины моего звука; а вот в этом маленьком снаряде — много музыки, отличный голос; однако вы не можете сделать так, чтобы он заговорил. Черт возьми, или, по-вашему, на мне легче играть, чем на дудке? Назовите меня каким угодно инструментом, — вы хоть и можете меня терзать, но играть на мне не можете.Полонийвозвращается.Благослови вас бог, сударь мой!

Принц, королева желала бы поговорить с вами, и тотчас же.

Вы видите вон то облако, почти что вроде верблюда?

Ей-богу, оно действительно похоже на верблюда.

По-моему, оно похоже на ласточку.

У него спина, как у ласточки.

Или как у кита?

Совсем как у кита.

Ну, так я сейчас приду к моей матери.(В сторону.)Они меня совсем с ума сведут. — Я сейчас приду.

Я так и скажу.(Уходит.)

Сказать «сейчас» легко. — Оставьте меня, друзья.