Глава 97: Небо есть небо, а море есть море, ч. 3

Как и в прошлый раз, Чжухо пришел на пляж в своей школьной форме, с тем же рюкзаком, на том же поезде. Хотя ехал он тем же маршрутом, что и раньше, поездка в этот раз показалась ему уже не такой долгой. Он успел привыкнуть. Пока волны разбивались о берег, Чжухо медленно бродил по песку. Над головой летала чайка, и облака плавно уплывали куда-то вдаль.

В конце концов ему на глаза попался большой валун. На нем сидели три человека и ловили рыбу. Невозможно было определить, пришли они по отдельности или же группой. Каждый из них молча смотрел в воду на свою удочку.

Оторвавшись на мгновение от созерцания пляжа, Чжухо нашел место в тени и сел на песок, чтобы почитать книгу, которую взял в школьной библиотеке. Это была книга об истории песка. Чжухо читал о песках различного цвета. Цвет песка зависел от условий, в которых он образовался. В качестве примера приводилась фотография черного песка с пляжа Пуналуу на Гавайях. Это было завораживающее зрелище. По цвету он был похож на угли или комки грязи.

Песок на пляже, где сидел Чжухо, имел типичный желтовато-коричневый цвет — не особенно темный, не особенно светлый. Хотя книга была посвящена исключительно научным фактам о песке, она оказалась не такой скучной, как ожидалось от книги научного характера. Может быть потому, что Чжухо сидел в это время на пляже.

Вдалеке плескались волны. Чжухо пребывал в реальном мире. Агриппы нигде не было видно. Волны не отступали далеко и не бросались на него ни с того ни с сего. Вдыхая воздух, наполненный солеными брызгами, Чжухо сосредоточился на чтении.

— Привет, — кто-то его окликнул.

Оторвав взгляд от книги, Чжухо поднял голову. Первое, что бросилось ему в глаза, — морщинистая рука, держащая пластиковый пакет.

— Привет, — поприветствовал Чжухо в ответ старушку. От нее доносился тонкий аромат еды.

— Могу я предложить тебе вареных моллюсков? — спросила она.

Она стояла перед ним, слегка сутулясь. Чжухо посмотрел в сторону трех рыбаков. Они были заняты как раз поеданием моллюсков.

— Да, я возьму немного, — ответил он.

— Я дам тебе чуть побольше, молодой человек, — сказала суетливо старушка.

— Спасибо, — поблагодарил Чжухо ее.

Раскрыв слои пластиковых пакетов, в которые была упакована еда, она зачерпнула несколько моллюсков и пересыпала их в бумажный стаканчик. При этом раковины, ударяясь друг о друга, громко стучали. Держа стаканчик в руке, Чжухо спросил пожилую женщину:

— Вы когда-нибудь собирали камни на пляже?

— Камни? — громко переспросила она.

И Чжухо с улыбкой кивнул, подтверждая правильность услышанного ею, добавив:

— Да, камни. Многие люди берут их на память.

Она улыбнулась, будто услышала смешную шутку, обнажив блестящий серебряный зуб во рту, и ответила:

— Я так делала, когда была помоложе, но все это пустое. Они только занимают место. Что можно сделать с камнями?

— Правда?

— Конечно! Когда становишься старше, все становится хлопотным. Я и так занята тем, что варю вот этих моллюсков.

— Понятно.

Чжухо почувствовал некоторое разочарование. Как бы ему ни хотелось, чтобы люди не менялись, в конце концов все стареют. Он ощутил это на собственном опыте. В другой жизни его движения стали в какой-то момент вялыми. Он стал чаще ошибаться. Все больше отдалялся от своей молодости. Хотя разговор вроде бы закончился, старушка по непонятной причине все еще сидела неподалеку от него. Чжухо поднес моллюска ко рту и присосался к отверстию в раковине. Мясо выскочило из раковины и попало ему в рот, наполнив рецепторы свежим солоноватым вкусом. «Давненько я такого не пробовал», — подумал Чжухо.

— Вот я и подумала об этом… — сказала вдруг старушка. Чжухо перестал есть и посмотрел на нее. — Я не подбираю камни, — хотя она повторилась, Чжухо слушал ее так, будто слышал это впервые.

— Конечно, — поддакнул он ей.

— Они мне не нужны, — она снова не произнесла ничего нового. Однако сейчас у нее было совсем другое выражение лица. — Эти камни стали бесполезны для меня, молодой человек.

Чжухо уже не мог ответить ей такой же дежурной фразой, как только что.

— Почему? Потому что изменились? — спросил вдруг ее Чжухо.

— Изменились? Ты имеешь в виду камни? — спросила старушка, уточнив.

— Да все что угодно изменилось.

— Ну… камни тоже со временем разрушаются, — подумав немного, она добавила, улыбаясь: — Неважно, сваришь ты их или дашь сгнить этим моллюскам, камень есть камень. Не стоит об этом слишком много думать… Или ты спрашивал обо мне, а не о камнях?

— И то, и другое, — сказал Чжухо.

— А… Поняла. Не думаю, что я изменилась. Ха-ха! Забавные вещи говорит старая бабушка, верно?

— Нет, вовсе нет.

Положив руки на колени, старушка медленно встала. Когда Чжухо бросился к ней, чтобы помочь подняться, его нос учуял соленый аромат.

— Это то, что я чувствую, глядя на море. Подумай над этим. То, что я вижу, всегда выглядело и будет выглядеть одинаково. Даже если однажды я сгину, мне кажется, что ничего не изменится. Что я всегда буду смотреть на один и тот же пейзаж. Ты понимаешь?

— Немного запутанно, но суть я уловил, — честно ответил ей Чжухо.

Она понимающе кивнула.

— Ничего страшного. Так бывает, — успокоила она его.

— Да, госпожа.

— В любом случае я больше не подбираю такие вещи, как камни. Надеюсь, я ответила на твой вопрос. Разве ты не спрашивал меня, не изменилось ли что-то?

— Да, спрашивал, — несмотря на то, что речь старушки была несколько несвязной, Чжухо внимательно слушал пожилую женщину.

— Я не изменилась. Вот и все. Это ведь не так сложно понять, правда?

— Да, госпожа. Все предельно ясно, — ответил Чжухо, улыбаясь.

По ее мнению, камень — это кусочек памяти. Говоря, что она больше не подбирает их, она имела в виду, что ее воспоминания стираются. Но для нее это не имело значения. Она верила, что нисколько не изменилась. Она считала, что камни всегда оставались и будут оставаться камнями, будь они вареными или гнилыми. С этими словами она продолжила свой путь.

После того как камень снова и снова скребли, он в конце концов превращался в песок. Точно так же и человек старел с возрастом. Однако суть его оставалась неизменной. Независимо от того, решила она подбирать камни или нет, она всегда оставалась и будет оставаться сама собой. В конце концов есть вещи, которые не меняются.

Чжухо поднес ко рту еще одного моллюска и продолжил наслаждаться их пряным вкусом.

***

— Компьютерный класс! — члены литературного клуба радостно восклицали, когда их взору предстали плотно выстроенные в ряд компьютеры.

Они стали неотъемлемым инструментом для детей, живущих в современную эпоху. Хотя те были здесь не впервые, им было интересно писать в новой обстановке. Заняв места, каждый из них в ожидании господина Муна погрузился в свои мысли. Чжухо направился к самому дальнему ряду компьютеров в классе.

— Зачем так далеко ушел? — спросил его Сокван. Сам он сидел во втором ряду.

— Учитель Мун сказал сесть отдельно друг от друга, чтобы мы не могли повлиять на творчество каждого из нас, — пояснил свои действия Чжухо.

— Да, но разве необходимо садиться так далеко?

— Я привык сидеть здесь.

Чжухо получил разрешение находиться в компьютерном классе задолго до всех остальных. Пока остальные члены литературного клуба работали над своими сюжетами, направляемые господином Муном, он все это время писал в одиночестве в компьютерном классе. Достав из кармана USB-накопитель, Чжухо вставил его в компьютер. Буквы и слова заполнили только что пустой экран. В этот момент между Сокваном и Чжухо прошел Барон.

— Барон, а почему ты сел здесь? — теперь Сокван спрашивал о том же Барона.

Тот сел на самое дальнее место в третьем ряду.

— Отсюда мне видно всех, даже дверь в класс.

Казалось, что он что-то задумал. Взглянув на Сунхву и Бом, сидящих в первом ряду, Сокван выразил согласие с решением Барона.

— Он уже здесь, — прошептал торопливо тот. Его позиция сыграла ему на руку, позволив раньше других увидеть, кто заходит в дверь класса. Точно так же, как он входил в кабинет естественных наук, учитель Мун вошел и в компьютерный класс. Не колеблясь, он сразу перешел к делу:

— Сегодня мы пишем, верно?

— Да! — взволнованно воскликнула Сунхва. Они изучили множество теорий по написанию сочинений, придумывая свои собственные сюжеты. У каждого было четкое представление, о чем он хочет написать. Они были уверены в себе. Они чувствовали себя более подготовленными к тому, чтобы переложить на письмо те образы, что возникали у них в голове. Им не терпелось придать форму. Все эти эмоции слышались в голосе Сунхвы. Чжухо тихо улыбнулся, как будто знал это не понаслышке.

— Очень хорошо. А теперь давайте приступим к работе.

Послышались радостные восклицания.

— Но прежде, чем мы перейдем к написанию… — добавил господин Мун.

— Что еще?

— Все ли из вас помнят ту теорию, которую мы изучали до этого самого момента? Все?

— Да. Персонажи, основные события, предыстория, все это вместе! — уверенно ответил Сокван.

Учитель Мун энергично кивнул и добавил:

— А теперь давайте все это забудем.

Члены литературного клуба растерянно уставились на него.

— Сейчас мы начинаем писать. С этого момента мы вступаем на территорию искусства. Мы не должны ни на чем зацикливаться. Теория это только теория. Она сузит ваше видение всей истории в целом, если вы будете слишком сильно зацикливаться на ней. Настало время писать свободно. Так что отложите теорию пока в сторону.

— Да, господин Мун, — ответил за всех Чжухо, и, словно по сигналу, все последовали за ним, подхватывая его ответ.

С довольным видом господин Мун наконец произнес:

— Итак, приступаем.

В этот момент комнату наполнил необычный звук. Он не был похож ни на шепот человека, ни на звуки ветра. Найти источник звука оказалось не так уж и сложно. Все посмотрели назад. Звук становился все более быстрым и яростным, почти злобным, заглушая любое волнение в компьютерном классе. Чжухо сидел на самом заднем ряду, и сейчас его не было видно, он укрылся за монитором, набирая быстро текст.

Сокван уставился на свой монитор. Пустой. Он только начал работу и не написал еще ни слова. Он официально начал свое полугодовое путешествие. Если вспомнить, что даже самое отдаленное будущее рано или поздно станет настоящим, то он наивно полагал все это время, что когда-нибудь настанет тот самый день, когда он сможет закончить свой роман. Однако такой гарантии никогда не существовало. Злобный звук в классе напомнил ему о реальности. Лучший писатель их литературного клуба ожесточенно набирал текст на клавиатуре. Это звучало почти жестоко.

Все взгляды были прикованы к Чжухо. Такое внимание для него было не редкостью. Он был удивительным человеком для писателя. Его предложения были тяжелыми и впечатляющими, но при этом текли спокойно, словно широкая река. Он также прекрасно умел создавать сюжет. Он умел контролировать динамику и при этом быть остроумным и напряженным. В его письме чувствовался индивидуальный стиль. По мнению Соквана, Чжухо ничем не отличался от профессионального автора, уже публикующего свои работы.

Чжухо сидел довольно далеко от всех остальных. Его невидимая рука передавала свое присутствие через звук. Сокван начал бояться даже просто начать писать. Он понимал, что у него нет уверенности в себе, чтобы писать без колебаний и с головой окунуться в историю. Не хватало уверенности и в том, чтобы наполнить комнату таким злобным звуком. Как и остальные члены клуба, он чувствовал, что его волнение утихает. Воздух становится тяжелым.

Сокван вдруг захихикал. Даже в этот момент он с нетерпением ждал, что же из этого выйдет. Когда он взглянул вперед, то увидел Сунхву и Бом, сидящих перед ним. Сзади доносился злобный шум стука по клавиатуре, а спереди маячили холодные спины. Он почувствовал себя одиноким. Сейчас он был вынужден писать в этом неудобном месте между двумя неприветливыми стенами.

Он подумал об У Ёне, который уже написал два полноценных романа. Интересно, приходилось ли ему переживать такое же одиночество, когда он писал свои работы… Были ли его книги наградой за то, что он подчинил себе свой страх? Все ли авторы пишут с подобным чувством? Этими вопросами задавался сейчас Сокван.

Ему казалось, что в таком состоянии он не сможет ничего написать. На автомате Сокван опустил пальцы на клавиатуру и начал печатать. Набрав силу в пальцах, он начал актуализировать историю в своем воображении. Буквы и слова складывались в предложения. Пусть неуклюжие и грубые, но они были созданы им самим. И хотя этот звук не шел ни в какое сравнение со злобным звуком, издаваемым клавиатурой Чжухо, он был именно тем звуком, который создавал исключительно он.