Глава 4 (Часть 2)

Цзян Цян могла лишь безучастно смотреть на комнату. Она довольно быстро адаптировалась, возможно, отчасти потому, что здесь у нее были здоровые родители, умершая подруга, с которой они были близки несмотря на разницу в возрасте, и не было той всепоглощающей ругани в сети. Для нее это казалось не таким уж плохим вариантом.

При мысли о Бао Пэнпэн Цзян Цян нахмурилась. Шок от того, что близкая подруга упала с высоты прямо у нее на глазах, чувство бессилия и поражения — все это стало незаживающей раной в сердце Цзян Цян, шрамом, въевшимся глубоко в кости.

Задумавшись, Цзян Цян по привычке начала теребить пальцами серебряный браслет, который носила на левом запястье. Но теперь браслета там не было, его место занимали изящные наручные часы.

Она опустила голову, внимательно разглядывая часы, и заметила, что время на них не совпадает с будильником у кровати. Все равно делать было нечего, и Цзян Цян сняла часы, чтобы перевести стрелки.

Но как только она их сняла, то невольно затаила дыхание и застыла. На месте, которое прикрывали часы, на запястье, которое должно было быть белым и гладким, виднелся уродливый шрам.

Даже дураку было понятно, откуда взялась эта рана.

«Неужели ты, как и я, тоже пыталась сдаться?»

Цзян Цян уставилась на шрам, погрузившись в раздумья. До этого она обыскала всю комнату. Хотя она и не нашла ничего ценного, но поняла, что прежняя Цзян Цян жила в прекрасных условиях. У нее даже был деревянный шкаф, аккуратно заставленный почетными грамотами и кубками.

Из этого следовало, что она была умной, красивой, из обеспеченной семьи, талантливой — настоящая любимица небес.

Такой человек, превосходный до зависти. Но неужели у такого человека действительно не было никаких забот и невысказанных тайн? Цзян Цян не могла с этим согласиться.

В этом мире не может быть только солнечных дней. Солнечный свет, который, как тебе кажется, пронзает тьму, всегда оставляет неосвещенные уголки. Даже у луны есть темная сторона. Стоя лицом к солнцу, ты все равно отбрасываешь тень под ногами, которую свет не может пробить.

Возможно, прежняя она тоже многого не понимала. Но, думая о себе, об условиях, которые создал ей Цзян Сюэи, о своих усилиях, которые тоже сделали ее таким человеком... разве не она в конце концов в отчаянии забралась на крышу пятиэтажного дома?

Неважно, прежняя Цзян Цян или нынешняя, по сути, они были одинаковы.

Внезапно она ощутила чувство родства душ. Она невольно подумала, как, должно быть, больно резать вены. Когда тромбоциты начинают действовать и кровь сворачивается, нужно сделать еще один надрез, чтобы умереть наверняка.

Но при мысли о выбранном ею самой способе возникла ирония из разряда «чья бы корова мычала».

Разве она выглядела бы лучше? Разбитая вдребезги, на куски, которые и не соберешь! Цзян Цян представила себе возможные последствия и задрожала от запоздалого страха.

— Все-таки жить хорошо! — вздохнула она.

Цзян Цян перевела время, снова надела часы и поерзала на затекшем месте. Вдруг она почувствовала под собой что-то твердое. Пощупав рукой, она вскочила с кровати и откинула простыню. Раньше там лежала подушка, но Цзян Цян подложила ее под спину и села как раз на это место.

Под простыней была спрятана записная книжка. Цзян Цян подняла ее и грубовато пролистала. Записи были сделаны в формате дневника. — Хо, да кто в наше время ведет дневники?

Едва произнеся это, Цзян Цян невольно криво усмехнулась. Прежняя хозяйка дневника ведь была не из ее времени.

Цзян Цян снова забралась на кровать, прислонилась к изголовью и принялась внимательно читать. Чем больше она читала, тем больше убеждалась, что вести дневник — отличная привычка!

Сначала это были просто повседневные мелочи: сегодня участвовала в конкурсе, завтра получила награду, послезавтра экзамен. Затем стиль резко изменился. Говорят, слова могут передавать эмоции.

Дневник сделал крутой поворот со слов «В мой дом вошла молодая женщина». Эмоции в записях стали тревожными, нетерпеливыми и полными ненависти, ясно показывая ее отвращение к этой «молодой женщине».

От первоначального спокойного описания жизни, через выплескивание злобы в середине, до финального самобичевания и разрастающихся негативных эмоций — душевный путь этой девушки необъяснимо совпадал с ее собственным опытом кибербуллинга.

Из дневника Цзян Цян узнала, что это была семья после развода. Пришедшую женщину звали Бянь Цзеюй, и она была законной, хоть и намного более молодой, женой Цзян Сюэи, ее нынешнего отца.

А прежняя Цзян Цян, похоже, не могла принять эту женщину, которая была всего на несколько лет старше ее. Из-за этого она терпела насмешки одноклассников, говоривших, что, хотя она и кажется успешной, ее отец — бесстыдный старик, который содержит женщину, годящуюся ему в дочери, и это отвратительно.

У прежней Цзян Цян было очень сильное чувство собственного достоинства, она была холодной и высокомерной. Но при этом она была отличницей во всем, любимицей учителей, что создавало впечатление «ты меня ненавидишь, но ничего сделать не можешь». В школе было немало тех, кто ее недолюбливал, поэтому они не стеснялись в выражениях, унижая ее. Не выдержав этой постоянной травли, она неоднократно переводилась в другие школы.

Это повторялось дважды, и средняя школа Цзиин №3 была третьей по счету. По какой-то причине Цзян Сюэи выполнял любую ее просьбу.

На самом деле Цзян Цян видела, что уступчивость Цзян Сюэи была завуалированной попыткой задобрить ее. Его дочь не любила его молодую жену и открыто демонстрировала свою неприязнь и создавала ей трудности.

Он надеялся, отступая, смягчить ситуацию. Но он не знал, что его дочь, казавшаяся ему своевольной до беззакония, из-за постоянных переводов и повторения одних и тех же проблем, была душевно разбита, словно вата, которую бесчисленное количество раз выжимали в стиральной машине, и ее уже нельзя было собрать воедино.

В конце концов, она решила сдаться, возможно, осознав, что, что бы она ни делала, тот, кто мог бы ее спасти, так и не придет.