Глава 11: Кровохарканье

В Резиденции Канцлера Цзян Ичжи писал каллиграфию для горизонтальной надписи. Чуци стоял рядом с письменным столом, с любопытством наблюдая.

Вскоре снаружи послышались торопливые шаги.

Чуци высунул голову, выглянул наружу и, повернувшись к Цзян Ичжи, сказал:

— Господин, пришла Матушка Чжао.

— М-м, — отозвался Цзян Ичжи, не прекращая своего занятия.

В его двор могли входить лишь несколько человек, и Матушка Чжао приходила каждый день, так что в этом не было ничего необычного.

Чжао Хэ торопливо вошла с подносом в руках. Не успела она переступить порог, как её голос уже зазвучал:

— Вчера я слышала, что вы, вернувшись из Резиденции Цзи, оставили там свою накидку! Это же смертельно опасно! — Голос её был пронзительным, с нотками упрёка, как у старшего, отчитывающего младшего. Она поставила маленькую чашу с коричневым лекарственным отваром на угол письменного стола и, повернувшись, сердито зыркнула на Чуци. — Несообразительный ты! Господин забыл взять, а у тебя что, глаз нет?!

Чуци почувствовал себя немного обиженным и украдкой взглянул на Цзян Ичжи.

— Я и так ушёл с пира раньше времени, возвращаться на полпути было бы неудобно, — сказал Цзян Ичжи, не поднимая головы и продолжая выводить иероглифы на табличке. Заодно он вступился за Чуци: — Это было моё решение.

— Совсем себя не бережёте, — недовольно проговорила Чжао Хэ. С этими словами она выхватила кисть из рук Цзян Ичжи и протянула ему чашу с отваром. — Сначала выпейте лекарство.

Цзян Ичжи нахмурился, помедлил, но взял чашу и залпом выпил содержимое, с усмешкой сказав:

— Матушка, зачем зря тратить силы?

В его теле был яд, а не настоящая болезнь, и ежедневный приём этих тонизирующих средств был бесполезен.

Но видя обеспокоенное лицо матушки и помня, что она была старой служанкой его матери ещё со времён Юньчжоу, Цзян Ичжи промолчал.

— Если я не буду тратить силы, кто ещё в этой Резиденции Канцлера будет беспокоиться о безопасности господина? — Чжао Хэ убрала чашу, бросила взгляд на стоявшего в углу Чуци и продолжила ворчать: — И вы тоже, господин. Не дело это, когда рядом постоянно крутится неопытный юнец. Может, лучше перевести сюда несколько проворных служанок?

— Не нужно, — холодно отказал Цзян Ичжи. — Чуци вполне справляется.

Цзян Ичжи редко говорил с ней таким тоном. Чжао Хэ на мгновение опешила, а потом вдруг всё поняла.

В детстве Цзян Ичжи канцлер часто не мог уделять ему внимания, поэтому во двор приставили больше слуг, и служанок, ухаживавших за ним, было немало.

Большинство этих служанок, подписавших пожизненный контракт, были довольно миловидны. Быть проданной в резиденцию знатного вельможи было гораздо лучшей перспективой, чем оставаться в руках торговца людьми, и, естественно, у некоторых возникали нескромные мысли.

В то время юный господин как раз начал расцветать. Его лицо, изящное, как вырезанное из нефрита, хотя и не утратило детской наивности, уже обрело некоторую серьёзность.

Несколько из новоприбывших служанок, видя, что соблазнить канцлера невозможно, обратили свои взоры на юного господина…

Хотя их замыслы не увенчались успехом, с тех пор всех служанок и слуг из этого двора убрали.

Вспомнив об участи тех служанок и пожилых женщин, Чжао Хэ со смешанными чувствами взглянула на Цзян Ичжи. Она хотела что-то сказать, но сдержалась.

Она уже собиралась выйти, но Цзян Ичжи остановил её.

— Матушка.

Чжао Хэ остановилась.

Цзян Ичжи отложил кисть и поднял голову:

— Вы когда-то говорили, что до того, как семья Цзян переехала в Юньцзин, у моей матери была очень близкая подруга, которая хорошо ладила с канцлером.

Чжао Хэ стояла спиной к комнате. На её лице внезапно появилась улыбка:

— Да… да! Почему господин вдруг снова об этом спрашивает?

Сзади послышались шаги. Цзян Ичжи обошёл письменный стол, взял вещи из рук Чжао Хэ, передал их Чуци и с улыбкой сказал:

— У меня возникли некоторые вопросы. Матушка, расскажите мне подробнее.

Он помог ей сесть в кресло с подлокотниками у стены. Чуци заварил ей чашку чая.

— Что господин хочет знать?

— Матушка говорила, что вскоре после приезда в Юньцзин та близкая подруга матери вышла замуж и покинула Резиденцию Цзян, а после её следы затерялись. Слышала ли матушка, за кого она вышла замуж и куда уехала? — Цзян Ичжи пододвинул чашку к Чжао Хэ.

— Это… Я, на самом деле, не совсем уверена, действительно ли та госпожа вышла замуж, — Чжао Хэ отвела взгляд. — Просто позже, когда госпожа упоминала о ней, казалось, что рядом с той госпожой появился мужчина с благородной осанкой, а потом её больше никто не видел.

Цзян Ичжи молчал. Чжао Хэ, видя, что выражение его лица не изменилось, продолжила:

— Зато после её ухода здоровье госпожи постепенно улучшилось, и вскоре родился господин…

— Вы это уже говорили, — прервал её Цзян Ичжи. — Я хочу знать другое: когда мать брала меня с собой, куда она ходила? Когда она вернулась, не было ли при ней каких-нибудь новых вещей?

«Клац!» — крышка чашки, которую подняла Чжао Хэ, упала обратно.

Цзян Ичжи поднял глаза. Кормилица напротив, казалось, изо всех сил сдерживала внутренние эмоции.

Костяшки её пальцев, лежавших на чашке, побелели, и даже плечи слегка дрожали.

— Матушка?

— А… — Чжао Хэ запнулась, словно только что очнувшись.

Она отодвинула чашку и медленно выпрямилась.

— В то время госпожа поссорилась с канцлером и в гневе ушла из дома вместе с вами, чтобы найти ту подругу, о которой только что появились вести. Она никогда не верила, что яд в её теле — дело рук той женщины. Она отсутствовала целых полгода! Только уходили вы вдвоём, мать и сын, а когда вернулись, у ворот резиденции был только господин.

Говоря это, Чжао Хэ расчувствовалась и заплакала:

— Глубокой зимой, в самые холода, господин, и без того слабый здоровьем, лежал у ворот резиденции в одной тонкой одежде, а когда очнулся, ничего не помнил! — Она прижала руку к груди. — К счастью, Небеса смилостивились, и господин остался невредим, иначе… иначе как бы я, старая служанка, посмела потом взглянуть в лицо госпоже?!

Выражение лица Цзян Ичжи постепенно становилось всё серьёзнее. Чжао Хэ вытерла слёзы и взяла руку Цзян Ичжи, лежавшую на столе:

— Та женщина так ненавидела госпожу, что даже останков не оставила, чтобы у господина была хоть какая-то память!

В комнате надолго воцарилась тишина.

Слушая слова кормилицы, Цзян Ичжи чувствовал, как у него сжимается и замирает грудь.

Внезапно его пронзил долгий, сильный приступ кашля.

Чжао Хэ и Чуци оба вздрогнули от испуга!

Цзян Ичжи отвернулся в сторону. Его лицо от кашля стало совершенно бескровным. Он резко выдернул руку из руки Чжао Хэ и прикрыл лицо рукавом.

Кашель внезапно прекратился. Цзян Ичжи медленно опустил руку. На белоснежном рукаве расплылось большое тёмное пятно, от вида которого становилось страшно.

— Господин!

— Господин мой!

Это был первый раз, когда Цзян Ичжи кашлял кровью. Чжао Хэ мгновенно поняла, что дело плохо, и, повернувшись к Чуци, закричала:

— Несообразительный! Быстро беги в передний двор и позови доктора Линя!

Она осторожно подошла, помогла Цзян Ичжи лечь на мягкую кушетку в соседней комнате и сняла с него верхний халат.

В соседней комнате горела жаровня, но все окна были распахнуты настежь, и температура была невысокой. Однако от всей этой суеты лоб Чжао Хэ покрылся потом.

Цзян Ичжи кашлянул ещё пару раз, махнул рукой Чжао Хэ и сказал:

— Я в порядке, матушка, идите пока отдохните. — Сказав это, он закрыл глаза.