Угощение

Когда Гао Ицю только попала в этот мир, она во сне пережила все, что случилось с прежней хозяйкой тела.

После гибели деда и отца мать привозила ее в усадьбу Тунцзэ.

Тогда Ван Чжэн как раз привез туда женщину с дочерью, и Гао Ицю познакомилась с ним.

Гао Ицю, конечно же, не собиралась относиться с подозрением к такому благородному человеку, как Ван Чжэн, только потому, что он был одинок и ни к чему не привязан.

Вань Чуньсун не предлагал кандидатуру Ван Чжэна, потому что думал, что у дочери генерала могут быть свои представления о том, как следует обращаться с людьми.

Теперь же, когда Гао Ицю сама предложила услуги Ван Чжэна, он не только не возражал, но и проникся к ней еще большим уважением.

— Хорошо, пусть будет по-вашему, госпожа,— сказал он. — Если вам понадобится моя помощь, обращайтесь без стеснения.

…

Цуй Хун волновалась, что Гао Ицю осталась одна в главном зале и рядом с ней нет никого из слуг. Она хотела поскорее вернуться, но боялась снова вызвать гнев госпожи.

Поэтому она вышла из комнаты для прислуги только тогда, когда решила, что Гао Ицю может понадобиться ее помощь.

Войдя в зал и увидев, что Гао Ицю спокойно сидит на месте и никак не реагирует на ее появление, Цуй Хун успокоилась.

В этот момент вернулись служанки, которые ходили проведать Цяо Юнь. Они оживленно обсуждали ожог на ее руке.

Цяо Юнь, изображая заботливую старшую сестру, успокаивала их:

— Это всего лишь небольшой ожог. Я уже обработала его лекарством, шрама не останется. Не волнуйтесь.

Гао Ицю, услышав голоса, продолжала сидеть с опущенными глазами, словно погруженная в свои мысли и не замечающая ничего вокруг.

Но это было лишь внешнее спокойствие. На самом деле ее разум лихорадочно работал.

В ее комнатах служило немало людей, но, помимо простодушной Лю Момо и молчаливой Цуй Хун, которая старалась не привлекать к себе внимания, все остальные были назначены Ли Ши после смерти матери.

Что касается старших служанок, которых мать Гао Ицю тщательно отбирала и обучала, — зрелых и рассудительных или же молодых и бойких, — то Ли Ши быстро выдала их замуж, и по разным причинам все они покинули дом Гао.

Младшие служанки, ровесницы Гао Ицю, тоже почти все исчезли. Кроме Цуй Хун, все остальные либо были уволены за провинности, либо уехали домой по болезни, и их места заняли другие.

Если Ли Ши так безжалостно расправилась со служанками, что уж говорить о доверенных управляющих, которых оставила Фэн Ши!

Под разными предлогами, то ли из-за проблем с их семьями, то ли из-за мнимых болезней, Ли Ши избавилась от всех, выставляя себя благодетельницей, которая помогла им решить проблемы.

…

Теперь Гао Ицю, несмотря на все воспоминания прежней хозяйки тела, не могла вспомнить имена большинства слуг, как управляющих, так и тех, кто прислуживал ей в комнатах.

Это было связано не только с депрессией прежней Гао Ицю, но и с равнодушием самих слуг.

Ситуация во дворе Гао Ицю отражала положение дел во всем доме Гао.

Несмотря на то, что эти люди жили за счет Гао Ицю и формально принадлежали ей,

в душе они уже служили другим хозяевам.

Гао Ицю не собиралась больше содержать тех, кто жил на ее деньги, но ничего для нее не делал. Она решила отпустить их на все четыре стороны.

Но с такими, как Цяо Юнь, которая пособничала Ли Ши, она так просто не расправится.

После ужина Цяо Юнь, как обычно, собиралась приготовить постель для Гао Ицю.

Но та вдруг встала и направилась к выходу. Цяо Юнь поспешила за ней.

— Госпожа, вы куда? — спросила она.

Гао Ицю, даже не взглянув на нее, ответила:

— К дяде.

«Что за новая причуда? — подумала Цяо Юнь. — Зачем ей понадобился третий господин?»

Но, несмотря на свои мысли, она не отставала от Гао Ицю.

— Третий господин, наверное, у старосты Ваня,— сказала она.

— Угу,— ответила Гао Ицю, что для нее было редкостью.

Они вышли из дома и направились к дому Вань Чуньсуна.

Неподалеку играли дети. Один из них, увидев Гао Ицю и Цяо Юнь, побежал по другой дороге к дому Вань Чуньсуна.

Дом старосты был недалеко, и вскоре Гао Ицю добралась до него.

Когда они выходили, небо еще было светлым, но теперь стемнело. Ворота дома Вань Чуньсуна были распахнуты, во дворе никого не было, но из дома доносились громкие голоса.

— Третий господин, вы отлично пьете! Наливайте еще, еще, еще!…

— Достойный брат генерала! Вот это размах!…

После очередного тоста Гао Ицю услышала молодой голос:

— Дядя Лю, вы что, сказали, что пожертвуете армии на северо-западе целую связку монет?

— Конечно! — ответил кто-то. — Я, Лю Лаоэр, сам служил в армии и знаю, что такое тяготы военной жизни. Слышал, что в этом году у армии проблемы с зимней одеждой. Не могу же я допустить, чтобы мои братья мерзли!

Другой голос прозвучал с недоверием:

— Ха! С такими речами можно подумать, что ты пожертвуешь сотни, а то и тысячи лянов!

— Не «хакай» тут, Чжан Чуй! — ответил Лю Лаоэр. — Для меня, бывшего простого солдата, пожертвовать половину своего состояния — это не меньше, чем для генералов отдать сотни или тысячи лянов. Правда ведь, третий господин?

Гао Ицю замедлила шаг. Голос Гао Сюньвэня отчетливо донесся до нее:

— Да, брат Лю прав.

— Не хвастайся, Лю Лаоэр,— сказал Чжан Чуй. — Если бы генерал был жив, он бы пожертвовал как минимум половину своего состояния. Не так ли, третий господин?

Не дожидаясь ответа Гао Сюньвэня, все за столом загалдели:

— Зная, как генерал заботился о своих солдатах, он бы отдал не меньше половины!

— Конечно!

— Без сомнения!

— Правда ведь, третий господин? — спросил Лю Лаоэр.

— Да,— ответил Гао Сюньвэнь. — Если бы мой брат был жив, он бы отдал гораздо больше половины!

Гао Ицю услышала, как тот же молодой голос воскликнул:

— Вот это да! Достойный брат нашего генерала! Выпьем за третьего господина!

— За третьего господина!

— Давайте, давайте!…

Затем послышался звон чаш и хвалебные речи в адрес Гао Сюньвэня.

Гао Ицю остановилась у ворот, опустив голову. Цяо Юнь подошла ближе и услышала, как Гао Ицю шепчет:

— Отец… Отец…

Обычно, когда Гао Ицю тосковала по родителям, Цяо Юнь не мешала ей. Но сейчас они были в деревне, ранней осенью, когда комары особенно свирепствовали, и Цяо Юнь не хотела ждать здесь, пока Гао Ицю закончит.

— Госпожа,— сказала она, — третий господин внутри.

Гао Ицю тут же прекратила свой спектакль, немного помедлила и развернулась.

«Сумасшедшая»,— пробормотала Цяо Юнь и поспешила за ней.

Глаза Гао Ицю сияли ярче звезд на небе. «Ли Ши, это не я решила пожертвовать своим состоянием,— думала она. — Если бы не твой сынок, как бы я, девушка, которая ни разу не выходила из дома, додумалась до такого?»

…

В загородной резиденции Нин Вана Пэн Хаоцин отпустил управляющего и сидел молча напротив Цинь Чжао.

Наконец, Цинь Чжао нарушил молчание:

— Даже если мы сложим все наши состояния, нам не хватит, чтобы покрыть расходы двора. Похоже, придется идти на крайние меры.

Пэн Хаоцин нахмурился.

— Если мы пойдем на это и начнем выдавать разрешения на торговлю на границе тем купцам, которые обеспечат армию зимней одеждой, это может привести к слишком тесной связи между военными и торговцами. А это чревато последствиями,— сказал он.

— А у нас есть другой выход? — спросил Цинь Чжао. — Те, кто предан тебе, готовы пожертвовать всем своим состоянием, чтобы солдаты не мерзли зимой. Но те, кто готов на такие жертвы, обычно знатные и богатые… Нам нужен кто-то с большим состоянием, кто готов пожертвовать всем ради тебя.

Сказав это, Цинь Чжао сам же и рассмеялся. Уже стемнело, а он все еще витает в облаках.

Пэн Хаоцин подошел к окну и посмотрел на темное небо. Будущее империи Ци казалось таким же мрачным.

В комнате снова воцарилась тишина. Спустя некоторое время Пэн Хаоцин принял решение: «О будущем подумаем потом. Сейчас нужно решить насущные проблемы».

Он повернулся, чтобы сообщить о своем решении, но тут вошел управляющий и доложил:

— Ваше Высочество, двое мужчин, назвавшихся жителями усадьбы Тунцзэ, просят о встрече.

— Из усадьбы Тунцзэ? — переспросил Пэн Хаоцин.

— Да,— ответил управляющий. — Стража доложила, что, когда Ваше Высочество прибыли в резиденцию, один из них работал в поле возле усадьбы Тунцзэ.

— Проведите их сюда,— велел Пэн Хаоцин.

Сунь Цинъю и Ван Чжэн вошли в кабинет Пэн Хаоцина в сопровождении управляющего и поклонились:

— Приветствуем Ваше Высочество.

Цинь Чжао, который днем обратил внимание на Ван Чжэна, кивнул Пэн Хаоцину.

Такого человека трудно забыть, тем более что они виделись всего несколько часов назад.

Пэн Хаоцин знал, кто живет в усадьбе Тунцзэ. Генералы Фэн и Гао погибли, защищая родину, и их люди остались без покровительства. Пэн Хаоцин, как князь империи Ци, не мог им отказать.

— Вы из усадьбы Тунцзэ? — спросил он.

— Я служил телохранителем у генерала Фэн Чжишаня,— ответил Сунь Цинъю.

— Я был разведчиком под командованием генерала Гао Сюньаня,— сказал Ван Чжэн.

— Говорите, что вам нужно,— сказал Пэн Хаоцин. — Если это в моих силах, я вам помогу.

Сунь Цинъю достал шкатулку, поднял ее над головой и сказал:

— Мы слышали, что армии на границе не хватает зимней одежды. Дочь генерала Гао Сюньаня решила пожертвовать свое состояние, чтобы солдаты могли пережить зиму в тепле.

Управляющий взял шкатулку, осмотрел ее и передал Пэн Хаоцину.

Шкатулка была больше той, что Гао Ицю показывала жителям деревни, но тоже доверху набита.

Цинь Чжао, заметив волнение на лице управляющего, заинтересовался.

Пэн Хаоцин открыл шкатулку. — …! — только и смог он вымолвить.

«Неужели мечты иногда сбываются?» — подумал Цинь Чжао.